Что-то вспыхнуло. Часто заморгав, пытаясь вернуть себе зрение, Райли вдруг обнаружил себя рядом с огромной скалой, переливающейся всеми цветами радуги. Он протянул руку, дабы коснуться ее - и оказался отброшен. Но не в сторону, а вверх, в небо. Он увидел, что поднялся на десятки метров над землей. Что странно, затруднений в дыхании он не чувствовал. Вскоре он понял, что не дышит вовсе... и не может начать дышать. Словно он забыл, как производится само это действие. Словно он должен был заново это изучить.

Долго парить в небе у Райли не получилось - он начал падать вниз. Глядя на то, как неумолимо приближается к нему земля (хотя, конечно, всё было с точностью до наоборот), он всей душой пожелал оказаться где-нибудь в другом месте. Неважно, где. Лишь бы не разбиться.

Что-то вспыхнуло вновь. Райли понял, что крепко стоит ногами на земле, а его окружают сотни людей. Громыхнула музыка, заставив его вздрогнуть. Еще мгновение - и он понял, что находится сейчас на рок-концерте, похоже, что даже знакомой ему группы. А спустя еще мгновение понял, что это ему абсолютно безразлично. Он вновь перестал чувствовать свое тело, начав падать на стоящую впереди девушку. Она вскрикнула. Он попытался ответить ей, но не смог. Его глаза закатились.

Вспышка. Он снова рядом с разноцветной скалой.

Вспышка. Он снова падает с небес на землю.

Вспышка. Снова концерт. Снова громкая музыка.

Вспышка. Вспышка. Вспышка.

Райли, все еще не чувствуя своего тела, вдруг предельно ясно ощутил, что находится одновременно в нескольких местах. Райли рядом со скалой, падающий с огромной высоты Райли, Райли на рок-концерте... все это он. Один. В трех местах одновременно. И причина, по которой он не мог почувствовать своего тела, была проста - теперь у него было три тела. А, возможно, даже и больше - он чувствовал отголоски каких-то других ситуаций, собственных действий, голосов, но пока не мог их осмыслить.

- Райли?!

Голос отца показался ему спасением из этого безумия.

- Райли, держись!

Парень вдруг понял, что он лежит на полу. Все в том же коридоре, по которому шел, пытаясь обнаружить своего отца и разгадать его секрет. Все при том же тусклом свете.

Почувствовал, как по его лицу течет что-то теплое. Попытался поднять руку - но не смог. Не смог ее даже ощутить.

- Папа... - прошептал он, проваливаясь в манящую его сладостную темноту. И темнота, как и следовало этого ожидать, с радостью его приняла.

Страшнее того, чтобы очнуться и понять, что ты не чувствуешь своего тела, не можешь двигать своими руками и ногами, другое. Страшнее чувствовать их полностью. Чувствовать их боль. Их поврежденность. Их... чужеродность.

За прошедшие 72 часа парень по имени Райли приходил в себя несколько раз. Каждый раз был все хуже - как для него самого, так и для лечащего врача и медсестер, его окружавших и ему помогавших. Парень не узнавал никого, да и, казалось, не сосредотачивал взгляда на том, кто вокруг него - он постоянно кричал. Кричал не от увиденного - от ощущений, которые преследовали его. Которые убивали его.

Мужчина по имени Тео вздрагивал, сидя в коридоре больницы, каждый раз, как только слышал очередной крик своего сына. Входить в палату ему пока что строго запрещалось - в виду нестабильности Райли ему нужен был покой и присутствие лишь того человека, который сможет оказать ему помощь. Не более того. Этим человеком были медсестры, сменявшие друг друга каждые 12 часов.

Тео видел уже шесть смен. У каждой из медсестер он пытался узнать состояние своего сына, но все результаты были неутешительными. Райли не приходил себя в полном понимании этого слова - он возвращался в сознание лишь для того, чтобы его глотка исторгла очередной немыслимый по своей громкости крик. Не помогали ни обезболивающие, ни седативные препараты, ни даже наркоз, который был введен ему не только во время операций, но и после - тело парня словно отвергало абсолютно все попытки помочь ему. Словно оно хотело страдать и чувствовать эту боль.

Доставить сына в больницу Тео, впрочем, успел вовремя. Благодаря помощи Майлза, Райли хоть и находился в очень тяжелом состоянии, но своевременное хирургическое вмешательство спасло ему жизнь. Врачи даже заверили его, что Райли не станет инвалидом - дорогостоящее лечение было оплачено из личной страховки Тео в «Твисте», которая представляла собой очень немалые суммы. Несмотря на то, что к работе с такими артефактами, как Камень, его допустили недавно, в «Твисте» - настоящем «Твисте», а не том, о котором знал весь город, он работал уже несколько лет. Отчислений с его зарплаты вполне хватало на то, чтобы обеспечить себе «подушку безопасности» на случай, если произойдет какая-либо критическая для его здоровья ситуация.

Вот только не думал он о том, что подобной ситуации суждено было случиться не с ним, а с его сыном.

- Мистер Тео? - услышал он голос врача и поднял голову. Перед ним стоял лечащий врач Райли. Он повторил более настойчиво: - Мистер Тео, вы меня слышите?

- Да, мистер Харнесс, - кивнул тот.

- Ваш сын, Тео...

- Что с ним? - перебил его Тео. - Он... пришел в себя?

Доктор покачал головой.

- Приходил. Несколько раз за эти сутки, как вы, думаю, сами замечали. Но пока что все безрезультатно. Он никого не узнает. Не могу даже сказать, придет ли он в сознание вовсе.

Мужчина, начавший подниматься со своего сидения, вновь опустился на него с тяжелым вздохом.

- Вы хотите сказать?.. - боясь заканчивать свой вопрос, горько спросил Тео. - У моей компании есть деньги, я могу вложить всё, что угодно, я могу продать дом, вложить свои сбережения, только спасите его!

Доктор посмотрел на него с удивлением и пониманием. Тео подсознательно догадывался, чем он рискует - он делал предложения, от которых насквозь коррумпированным работникам социальных служб было бы очень сложно отказаться. Не давая доктору договорить, он практически переводил игру на поле медиков. Поле, на котором его с легкостью могли бы обыграть.

- Нет, мистер Тео... - проговорил Харнесс, внимательно смотря на мужчину. - Мы хотим поместить Райли в искусственную кому.

Тео опешил.

- Искусственную... кому? - отрывисто переспросил он.

Доктор кивнул.

- Мы не уверены, что его нервная система способна выдержать такие продолжительные приступы боли. Каждый его крик, каждый раз, как он приходит в себя... он испытывает, судя по его физическим показателям, ни с чем не сравнимую боль. Боль, как вы знаете, является реакцией на раздражители, - и если это случается настолько часто, значит, что-то не дает ему восстановиться.

- Но... но вы же можете определить, что именно? - с надеждой проговорил мужчина. - Вы же врачи, это ваша работа...

- А вашей работой было не дать своему собственному сыну оказаться в подобной ситуации, - без злости, скорее с сочувствием, в голосе, заметил Харнесс. Но, несмотря на это, его слова отозвались в сердце Тео болью. - Я не хочу вас обвинять мистер Тео, я всего лишь хочу сказать, что мы врачи. Мы не боги. Мы не всесильны.

Тео отвел взгляд. В том, что пострадал Райли, он винил себя все эти трое бессонных суток. Он понимал, что обвинения собеседника - пусть они и не позиционировались им как обвинения - совсем не беспочвенны. В случившемся с сыном виноват только он. Он и никто больше.

- Простите... - проговорил он.

- Я не виню вас, - произнес доктор, и взгляд его смягчился. - Господь наградил меня дочерью... и я вполне понимаю ваши чувства. Мы не можем контролировать каждый шаг наших детей, но мы можем оградить их от лишней боли.

И Тео почувствовал, что даже делая лирическое отступление о своей семье, Харнесс все еще хотел донести до него одну-единственную мысль. Один-единственный способ спасти Райли от того, чтобы он лишился рассудка.

- Значит, искусственная кома?

Харнесс кивнул.

- Именно. Мы погрузим Райли в состояние, в котором его организм сможет восстановиться, не напрягаемый скачками боли и нервов. Мы до сих пор не можем определить источник его болей, можем лишь заверить в том, что он не связан с введенными в его тело стволовыми клетками. Возможно, дело в... обстоятельствах, после которых вы доставили его к нам. Напомните, о чем шла речь?..