Семья Шарафутдина не принадлежала к этническим пуштунам — народу, представители которого составляют подавляющее большинство членов движения «Талибан»[1757]. Они разговаривали на языке дари. Многие мужчины были чисто выбриты или носили только усы. Они уже давно выступали против талибов. Дауд, полицейский начальник, прошел десятки американских тренировочных программ, а его дом был полон фотографиями, запечатлевшими его в окружении американских солдат. Еще один член семьи был прокурором в поддерживаемом американцами местном правительстве, а другой являлся проректором местного университета. Они жили в районе, расположенном неподалеку от одного из опорных пунктов движения «Талибан». В окрестностях также действовала и сеть «Хаккани» — группа повстанцев, которая, по утверждениям США, была тесно связана с «Аль-Каидой» и Пакистанской межведомственной разведкой (ISI). Они совершали периодические нападения на войска НАТО и правительственные силы. Поэтому, когда собравшиеся обратили внимание, что за оградой их дома что-то не так, они решили, что на них готовятся напасть талибы.
Около половины четвертого утра, когда праздник уже заканчивался, семья и гости заметили, что кто-то посторонний выключил наружный свет около дома[1758]. Примерно в это же время один из музыкантов вышел во двор, чтобы попасть в туалет, и увидел, что территория прощупывается лучами лазеров с периметра участка[1759]. Он бегом вернулся в дом и сообщил об этом остальным. «Дауд вышел посмотреть, что происходит, — вспоминал Тахир. — Он подумал, что это талибы. Они были уже на крыше». Как только Дауд и его пятнадцатилетний сын Сади-кулла вышли во двор, они сразу же были поражены снайперскими выстрелами и упали на землю[1760]. Семья услышала голоса нападавших. Некоторые выкрикивали команды на английском, другие на пушту. Собравшиеся решили, что на них напали американцы.
В доме началась паника.
«Дауда убили! Дауда убили!», кричали дети», — вспоминал Тахир. Старший сын Дауда был за спиной отца и младшего брата, когда их поразили пули. «Когда мой отец упал, я закричал, — рассказывал он мне. — Все — мои дяди, женщины — начали разбегаться по коридорам дома. Я кинулся за ними, крича, чтобы они не выходили на улицу, так как напавшие на дом американцы могли убить их»[1761]. Тем временем братья Дауда, Мохаммед Саранвал Захир и Мохаммед Сабир, попытались помочь ему. «Когда я выбежал на улицу, Дауд лежал вот здесь, — показал мне Мохаммед Сабир место посреди пыльного двора. — Мы занесли его в дом»[1762].
Истекающий кровью Дауд лежал на полу в коридоре. Его брат Захир сказал, что попытается поговорить с американцами, чтобы остановить нападение. Он был местным прокурором и немного говорил по-английски. «Мы работаем на правительство! — крикнул он в окно. — Посмотрите на наши полицейские машины! Вы ранили полицейского начальника!» Три его родственницы — Биби Салеха 37 лет, Биби Ширин 22 и 18-летняя Гюлалай, вцепились в его одежду, умоляя не выходить на улицу. Это не помогло. Захира вместе с женщинами пули настигли прямо там, где они стояли. Захир, Биби Салеха и Биби Ширин умерли быстро. Гюлалай и Дауд прожили еще несколько часов, однако осажденная семья ничем не могла им помочь, и они скончались от ран.
Таким образом, всего за несколько минут семейный праздник превратился в бойню. Всего, по рассказам членов семьи, погибло семь человек. Две женщины из убитых были беременны[1763], а всего у погибших было 16 детей[1764].
Было семь часов утра. Всего за несколько часов до этого на глазах у Мохаммеда Сабира были убиты его брат, жена, племянница и невестка. Теперь он стоял, потрясенный, над их трупами в комнате, полной американских солдат. Коммандос в масках ворвались в дом и начали обыскивать его, комнату за комнатой. Сабир рассказал, что в это время Дауд и Гюлалай были еще живы. Американские солдаты повторяли, что сейчас ими займутся врачи. «Они не дали нам отвезти их в больницу, повторяя, что у них есть медики, которые окажут им помощь», — рассказывал он. «Я просил позволить мне отвезти в больницу мою дочь — она потеряла много крови, а наша машина стояла прямо рядом с домом, — вспоминал Мохаммед Тахир, отец Гюлалай. — Они не дали мне это сделать. Моя дочь и Дауд были еще живы. Мы все время просили об этом, но нам отвечали, что сейчас прилетит вертолет и наших раненых заберут в госпиталь». Они умерли до того, как за ними прилетел какой-либо вертолет.
Американский рейд еще не закончился, а Мохаммед Сабир и его племянник Иззат вместе с женами Дауда и Сабира начали готовить саваны для погибших[1765]. По афганскому обычаю, у умершего должны быть связаны ноги и подвязан подбородок. Обмотанный вокруг головы шарф не позволяет рту умершего открыться. Они успели сделать это до того, как американцы начали надевать им наручники и разводить уцелевших мужчин и женщин по разным помещениям[1766]. Несколько мужчин — членов семьи — в разговоре со мной вспоминали, что именно в этот момент стали свидетелями ужасной сцены: американские солдаты ножами выковыривали пули из тел мертвых женщин. «Они ковыряли ножами в их ранах, чтобы достать пули», — сказал мне Сабир. Я прямо спросил его: «Вы видели, что американцы извлекали у женщин пули?» Без малейших колебаний он ответил: «Да». Тахир сказал, что также видел американцев, стоявших над телами с ножами. «Они извлекали из тел пули, чтобы уничтожить улики своего преступления», — сказал он.
Мохаммед Сабир не смог присутствовать ни на похоронах своей жены, ни на похоронах других членов своей семьи. После завершения обыска в доме американцы заставили всех собраться во дворе. Они стояли босыми ногами на земле, холодным зимним утром[1767]. Некоторые опустились на колени. Руки у всех были связаны за спиной. Свидетели рассказали мне, что тех, кто пытался что-то сказать или попросить, били. «Они велели мне поднять руки, но я решил, что мне незачем это делать — я ведь у себя дома, — вспоминал в разговоре со мной старший сын Дауда Абдул Джафар. — Они ударили меня несколько раз. Они стреляли у меня над головой и рядом со мной. Я лег на землю. Я попросил через переводчика, чтобы они не убивали женщин, а только обыскали их. Я сказал, что мы выступаем за правительство. Они снова ударили меня несколько раз. Я попытался встать, но меня сбили с ног пинком». Один из свидетелей позже заявил дознавателю ООН, что напавшая на дом группа американцев и афганцев угрожала физическим насилием по крайней мере десятерым, включая и 65-летнего главу семьи Хаджи Шарафутдина[1768]. «Они сказали нам, что, по их данным, в доме находится от 40 до 50 талибов, — рассказал мне Шарафутдин. — Но здесь были только члены моей семьи, причем все они работали на правительство»[1769]. Шарафутдин хотел знать, почему в его дом вломились среди ночи. «Вы могли бы обыскать мой дом утром, — говорил он напавшим. — Если бы вы нашли здесь хоть одного талиба, то вы могли бы сделать со мной что угодно, разорить мой дом, и я бы вам слова не сказал».
Случившееся было расследовано представителями ООН, прибывшими на место через два дня после произошедшего. Результаты расследования не стали достоянием гласности, однако установлено, что «выжившие в результате рейда пострадали от жестокого, бесчеловечного и унижающего поведения, подвергались физическому насилию со стороны американцев и афганцев, они были ограничены в свободе передвижения и принуждены в течение нескольких часов стоять босиком на морозе». Также указывалось, что, по утверждениям свидетелей, «американские и афганские военнослужащие отказались оказать необходимую и своевременную медицинскую помощь двум лицам, получившим пулевые ранения, в результате чего они скончались через несколько часов»[1770].
