Вечером и сегодня, и завтра я, по всей вероятности, буду дома. Сейчас все зависит от Анны… Может, пойдем вместе к ней? Если вы зайдете ко мне в среду к 12-и, думаю, можно будет тут же поехать к Анюте. Как? Или в четверг в то же время, хотя есть риск, что она уедет.
Потом уеду на несколько дней в Тарусу. К 6 июля буду в Москве.
Н.М.
Н.Я. Мандельштам — В. Т. Шаламову
19 августа 1966.
Дорогой Варлам Тихонович!
Я хочу (и мне надо) вернуться в Москву в самом конце августа. Меня беспокоит, как я достану машину. Что-то обещает Вика,[333] но, к сожалению, дружественное, а не за деньги, а это всегда может сорваться. Если б не это, я бы твердо сказала, что буду 28–30 августа уже дома.
Н.М.
В.Т. Шаламов — Н.Я. Мандельштам
Москва. 21 августа 1966 года
Дорогая Надежда Яковлевна,
вот и пришло ваше письмо быстрее городского — чуть больше суток шло. Значит, недолго вас ждать.
Нынешнее лето было у меня в рабочем смысле не очень удачным — много не дописанного, не начатого, не тронутого из того, что и ждать не может. Но зато лето это было для меня очень важным в каком-то особенном личном смысле — сознание этого странным образом не то что примиряет, а сближает меня с жизнью — в возможных пределах, в режимах, в границах примирения, сближения. Впрочем, речь идет не о примирении, а о сближении, пересечении каких-то важных путей и дорог.
Я перечел только что «Хранителя древностей» Домбровского. Это хорошая книжка. Формула жизни состоит из хороших людей и директора, призывающего к расстрелам, — хорошо, и бригадир хорош, и даже люди зла, люди ада не так уж страшны — о расстрелах, о людской крови говорится скороговоркой, что правильно — будто герои знать об этом не хотят, затыкают уши и глаза, так и было, наверное.
В каком-то особенно личном смысле лето принесло мне спокойствие, не примирение, а сближение — пересечение путей и дорог. Сердечный привет Е.М. и Е.Я[334]
Ваш В. Шаламов.
Н.Я. Мандельштам — В. Т. Шаламову
28 августа 1966 г.
Дорогой Варлам Тихонович!
Я приезжаю 29-го или 30-го, еще не знаю точно. Приезжаю совсем.
Н.М.
Н.Я. Мандельштам — В. Т. Шаламову
5 февраля 1967 г.
Дорогой Варлам Тихонович!
Последнее время я в таком мерзком состоянии, что не писала вам, но все время слышала о вас и о ходе вашей болезни. Надеюсь, что вам сейчас лучше; может, вы скоро начнете выходить. Известите о себе.
Сердечный привет от меня Ольге Сергеевне.[335]
Н.М.
Мне ставят телефон: я смогу по нему звонить, а ко мне нет. Это называется однобокая (или что-то в этом роде) связь.
Н.Я. Мандельштам — В. Т. Шаламову
7 февраля 1967 г.
Дорогой Варлам Тихонович!
Вы, наверное, удивляетесь, почему я молчу и растворяюсь где-то в воздухе.
Причин много. Главное — дикое состояние, когда я готова каждую минуту разбить себе голову. Тут ничего не поделаешь. Причин «больше, чем одна» (это буквальный перевод).
Работаю. Зверею. Не знаю, как быть дальше. Надеюсь, что вы скоро задвигаетесь, и мы посидим с вами на кухне.
Н. М.
Привет Ольге Сергеевне.
Н.Я. Мандельштам — В. Т. Шаламову
26 июня 1967 г.
Дорогой Варлам Тихонович!
Я вчера попросила вас прийти в четверг, забыв, что в этот день я занята. Переложим, если вам удобно, на пятницу (или субботу). Напишите, когда вы будете.
Н. Мандельштам.
Я вам звонила, но напрасно.
Н.Я. Мандельштам — В. Т. Шаламову
18 июля 1967 г.
Дорогой Варлам Тихонович!
Я проделала всю эту операцию с неслыханным напором и быстротой, но было мерзко и отвратительно до боли. В четверг я выехала в Ленинград. На вокзале меня встретил Бродский, и мы поехали к нему, выпили чаю и в суд. Там уже собрались люди. Пришло человек 20–30, все знакомые. Среди них Жирмунский и Адмони. Прошла Ира Лунина невероятно зеленая и измученная — ей дорого дались 7 или 8 тысяч, которые она украла. Все люди, когда она проходила, отвернулись — никто ее не узнал. А все они знали Иру ребенком, большинство было знакомо с ее родителями. Дело по просьбе Иры было отложено: юрисконсульт Публичной библиотеки в отпуске! (Это туда она продала часть архива.) Допросили только свидетелей, приехавших из Москвы — меня, Харджиева[336] и Герштейн. Я была первая. Как я понимаю, я дала правильные ответы. Ирина сообщали, что Анна Андреевна ее «воспитывала». Я очень удивилась: суд не знал, что у нее были собственная мать, и мне пришлось объяснять эту дикую ситуацию: жена с ребенком в одной комнате, муж с любовницей в другой, хозяйство общее, как случилось, что они вместе в квартире.
Я рассказала…
все это очень противно.
Пришлось говорить и об отношениях с Ирой Анны Андреевны, о том, как ее выгоняли в Москву и обо всем прочем… О составе архива…
Все гнусно беспредельно, во всем виновата Анна Андреевна, и она ни в чем не виновата.
Харджиев еле смотрит на меня — оскорблен. Он облагодетельствовал Мандельштама, а я посмела отобрать у него рукописи… Мерзость. Слава Богу, основные рукописи у меня, хотя многого он не вернул. Саша Морозов[337] устраивает мне сцены — неизвестно, на каком основании. Это наследники при моей жизни начинают скандалить. Что же будет после моей смерти? В моем случае речь идет не о деньгах, а о праве распоряжаться. Я нашла ответ. Я готовлю собрание и зову себе на помощь, кого хочу. Если не нравится — пошли вон. Так?
Целую вас.
Надежда М.
Н.Я. Мандельштам — В. Т. Шаламову
26 июля 1967 г.
Дорогой Варлам Тихонович!
Я скоро (в конце недели) на несколько дней (3–4 дня) приеду в Москву. Чего-то я затрепалась и чересчур задумалась…
Целую вас.
Н. М.
Н.Я. Мандельштам — В. Т. Шаламову
1967 г.
Дорогой Варлам Тихонович!
Вот я снова в Верее. И здесь мне кажется шумно. Сегодня села работать. Приходила ко мне Эмма Герштейн — здесь живет ее сестра, и она на денек к ней приехала. Сейчас новое отношение к Ире Пуниной. Вернее оценка ее поступков. Начинают понимать, что она действовала с чьей-то мощной поддержкой. У нее нет никаких юридических оснований выиграть это дело, но ведь первая инстанция уже была и в иске отказала. Посмотрим, что сделает вторая…
Я читаю «Проблему стихотворного языка» Тынянова. Это в общем малозначительно. Просто начитанный мальчик, узнавший, что такое фонетика. Но я пока только начала читать.
Поездка поезд плюс автобус довольно тяжелая, но легче прямого автобуса из Москвы. Я думаю, что больше в августе не приеду, а вернусь в начале сентября.
Не забывайте
Надежда Мандельштам.
Н.Я. Мандельштам — В. Т. Шаламову
6 августа 1967 г.
Дорогой Варлам Тихонович!
Получила ваше письмо со страницами из журнала. Спасибо. Здорово!
Я опять подыхаю от жары.
Работать почти не удается. Но остался еще один месяц — и я опять буду дома…
Как идет жизнь? Одно дошло до меня: обидевшись на второй том, опять откладывают издание сборника стихов.
Саша, кажется, бузит, и мне это надоело. Вообще хочется в Москву, но там я — увы! — не могла дышать.
Вроде все… Не забывайте.
Н. Мандельштам.
В.Т. Шаламов — Н.Я. Мандельштам
7 августа 1967 года
