— Я умерла десять лет назад. Ничто не мешает мне подождать еще немного, — пожимает она плечами.

— Меня зовут Шарлотта, кстати говоря.

— Знаю. Мои родители часто думают о тебе.

Мое сердце екает от этих слов. Я появилась в этом городке, выглядя, как бездомная наркоманка, а ее родители встретили меня так тепло и радушно.

— Они замечательные люди, — говорю я ей. — Одни из лучших, которых я когда-либо встречала.

— Увидимся за ужином у них дома на следующей неделе, — говорит мне она.

— Эй, только будь внимательна. Постарайся не разговаривать со мной слишком много... это очень отвлекает, и поскольку тебя могу видеть только я, будет странно, если я начну разговаривать сама с собой.

— Я тебя услышала, — отвечает она и едва заметно улыбается. — Постараюсь молчать. Пока, — после этих слов она исчезает. Я слегка хмурюсь. Она, определенно, самая легкая в общении душа, которая мне встречалась.

— Она все еще здесь? — спрашивает с заднего сиденья Айк, когда я выезжаю с парковки перед заправкой Мерсеров.

— Нет, она ушла.

Он перемещается на переднее сиденье и смотрит в окно.

— Наверное, нелегко быть на твоем месте, Шарлотта? — задает он мне вопрос.

— Просто еще один день для меня, — уныло отвечаю я.

Последние два дня Мисти не видно, что чудесно, зато Джордж никуда не отлучается, конечно же. Он не говорит мне ни слова, только иногда может прорычать какое-нибудь поручение. После ужина у его родителей и его отношения ко мне, мне нужно пространство. Иначе я его скорее всего ударю, и весь мой план ему помочь полетит к чертям. К счастью, он решает закрыться пораньше сегодня вечером, поскольку народу мало, и мы ничего не зарабатываем.

Я как раз выметаю мусор из-под столиков, когда ко мне не спеша подходит Анна.

— Я уже ухожу, но заскочу за тобой в отель через час.

— Что прости? — переспрашиваю я в замешательстве.

— Сегодня пятница, и Ривер ночует у моей матери. А на танцполе будет выступать вполне приличная группа. Я заеду за тобой через час.

— Мне нечего надеть, Анна. Думаю, что я просто отправлюсь домой и лягу спать.

Уперев руки в бока, она поджимает губы и говорит:

— Нет, Шарлотта, ты пойдешь. У меня целая куча платьев и я заеду за тобой через час.

— Платьев? — озадаченно переспрашиваю я. Последний наряд, который можно было хоть как-то соотнести с платьем, был джинсовой юбкой, и я надевала ее лет пять назад. — Это какая-то шикарная дискотека?

— Нет, — вздыхает она, — но иногда приятно одеться красиво, если выдается такая возможность. Я не собираюсь привозить тебе платья наподобие тех, что надевают на выпускной. Остынь. У меня есть одно, которое, я уверена, просто отлично будет смотреться на тебе. У тебя есть какие-нибудь сапожки?

— Есть какие-то черные... до колена.

— Отлично... увидимся через час.

Закончив со столиками, я направляюсь на кухню, где Снайпер почти закончил закрывать кухню.

— А ты собираешься на танцы сегодня вечером? — спрашиваю я, молясь Богу, чтобы так и было, и там был еще один человек, которого я знаю.

— Ага, Анна заставила меня.

Я смеюсь.

— Она тебе правда нравится, да?

Искоса посмотрев на меня, Снайпер ухмыляется и подмигивает мне. Полагаю, это и есть его ответ.

Час спустя, я заканчиваю наносить макияж и делать прическу, и мы с Айком сидим и ждем Анну.

— Не слишком ли много? — спрашиваю я, указывая на свое лицо.

— Нет, выглядишь сексуально, — заверяет он меня, улыбаясь мне своей знаменитой, захватывающей дух улыбкой. — Будешь там самой горячей девчонкой.

— Сомневаюсь, — возражаю я, но краснею.

— А я ни капли, — когда наши взгляды встречаются, мои щеки вспыхивают. Он так напряженно смотрит на меня.

Не знаю зачем, но я спрашиваю:

— Ты бы пригласил меня на танец сегодня вечером, если бы мог?

Он выгибает брови, удивленный моим вопросом. Встав, он смотрит на меня сверху вниз с серьезным выражением лица.

— Мы бы танцевали под каждую песню, черт возьми. Я не дал бы тебе ни единого шанса потанцевать с кем-то еще, — когда он сглатывает, его адамово яблоко дергается, а у меня сжимается сердце. Нет смысла отрицать, что между нами есть какое-то притяжение, и порой я гадаю, испытываю ли такие чувства только я, но теперь знаю точно. У Айка ко мне такие же чувства. — Но так как я не смогу, не потанцуешь ли ты со мной сейчас? — приходит моя очередь удивленно приподнимать брови.

— Но как?..

— Это может показаться странным, ведь мы не можем касаться друг друга, но мы можем одновременно двигаться.

— А музыка?

Улыбнувшись, он говорит:

— Я спою.

— Ты будешь петь? — ухмыляюсь я.

— Ну, я попробую, но уверен, что смогу исполнить эту песню.

— Ха, на все руки мастер? — дразню я.

— Руки-крюки, — самокритично отвечает он.

— Ладно. И как мы это сделаем?

— Встань вот сюда и положи руки на спинку стула.

— Зачем?

— Чтобы не упасть, — я делаю, как он велит, а он подходит ко мне так близко, как только может. Тело покалывает от желания прижаться к нему, но я сопротивляюсь этому желанию. Не к чему прижиматься. — А теперь закрой глаза. Представь, что мои руки лежат на твоих бедрах, а твои руки обхватывают мои плечи, и покачивайся вправо-влево.

Я начинаю двигаться согласно его инструкциям, и когда он говорит, его губы оказываются рядом с моим ухом, и его голос проходит сквозь все мое тело, отчего я начинаю дрожать. Мне так сильно хочется почувствовать его, прикоснуться к нему. Он начинает напевать старую песню Трэвиса Тритта «Засыпай». Эту песню мужчина поет женщине, которую еще не нашел, но он уже рассказывает ей, как сильно мечтает о ней, и как они будут жить, когда он найдет ее. У Айка потрясающий голос; глубокий и низкий.

Закрыв глаза, я слушаю, как Айк негромко напевает мне на ухо. Покачиваясь из стороны в сторону, я представляю нас на танцполе, где вокруг танцуют и улыбаются друг другу другие пары; где-то на заднем плане играет музыка, а Айк подпевает вслед за исполнителями песни. Вот так все и должно быть. Айк не должен был умереть, он должен был быть сейчас здесь, прижимать меня к себе и танцевать со мной. Мне хочется разозлиться, но слова песни так глубоко затрагивают меня, что я заставляю себя погрузиться в момент, пока он не закончился.

Потом мы бы танцевали под радио, до самого заката.

Пока ты бы не засыпала в моих объятьях.

Сердце начинает болеть, когда до меня доходит смысл, скрывающийся в словах песни. Айк рассказывает мне, как бы все могло быть, если бы мы могли быть вместе; если бы он был жив, и мы могли прикасаться друг к другу. Глаза у меня увлажняются, а горло сжимается от обилия эмоций.

— Открой глаза, Шарлотта, — шепчет Айк, и я понимаю, что песня закончилась. Я еще сильнее зажмуриваюсь, желая еще хоть ненадолго удержать этот чудесный момент. Мне не хочется отпускать его — образ, так четко нарисовавшийся в моей голове, где я танцую в объятьях Айка МакДермотта.

Когда я открываю глаза, мы по-прежнему стоим, покачиваясь в унисон.

— Спасибо, что потанцевала со мной, — тихо благодарит меня Айк и мягко улыбается. Его карие глаза ярко сияют. Боже, он такой красивый мужчина. Но прежде чем я успеваю ответить, раздается стук в дверь, и Айк быстро исчезает, затем снова появляется и сообщает:

— Это Анна.

Я по-прежнему стою на месте, вцепившись в стул и пытаясь понять, как мне двигаться. Только что случился лучший танец в моей жизни, а мы даже не касались друг друга. Анна снова стучит в дверь, возвращая меня к реальности. Стряхнув с себя романтический туман, который только что окутывал нас с Айком, я быстро направляюсь к двери и распахиваю ее.

— Черт, шикарно выглядишь, детка, — в качестве приветствия выдает Анна. Она тоже выглядит отлично. На ней черное платье и облегающий кардиган, а волосы распущены: прямые и блестящие. — Вот, — она протягивает мне зеленое хлопковое платье.