— Какой прекрасный звук, — Айк улыбается, его карие глаза сияют.

— У меня идиотский смех? — спрашиваю я, пультом включая телевизор.

Он откидывается назад и кладет руки за голову, уставившись в телевизор.

— Когда мои бабушка и дедушка были живы, у них был дом с навесом, где висели двадцать колокольчиков. Я думаю, что это мой самый любимый звук в мире. Такой легкий и причудливый. Я чувствую себя как дома, — он смотрит на меня и его темные глаза светятся теплом. — Твой смех напоминает мне о них. О тех колокольчиках.

Он смотрит на меня, и я судорожно сглатываю. Это самое приятное, что мне когда-либо говорили. Не говоря уже о парне. Ах, да, о мертвом парне. И с этой мыслью я отвожу свой взгляд. Мне нельзя привязываться к Айку. Он скоро уйдет, и на его место придет другая душа, нуждающаяся в помощи, чтобы перейти в другой мир.

— Уверена, что когда ты был жив, из-за подобных слов девушки сами выстраивались в очередь, — шучу я, чтобы прервать неловкость момента. Внезапно Айк вскакивает, его жетоны звякают под рубашкой.

Он исчезает и через некоторое время снова материализуется.

— Джордж за дверью, — тихо говорит Айк.

— Что? — я тихонько вскрикиваю, но он не успевает ответить — в дверь громко стучат.

— Он пьян, — Айк в гневе сжимает челюсти.

— Он опасен?

— Нет. Я думаю, он смущен.

Поскольку стук учащается и усиливается, Айк все больше сердится.

Должно быть, Джордж получил мой временный адрес из документов. Я вскакиваю и, достигнув двери в четыре длинных шага, рывком распахиваю ее. Я знаю, что помогаю Джорджу ради Айка, но это грубо так поздно заявляться ко мне пьяным и колотить в дверь. Я собираюсь ему все высказать, но когда вижу его покрасневшие глаза, полные слез... Я не могу. Рубашка не заправлена, спутанные волосы торчат в разные стороны, как будто он много раз запускал в них пальцы. В руке бутылка «Джека Дениелса». Вместо того чтобы кричать, я в ожидании смотрю на него.

— С кем ты говорила? — агрессивно спрашивает он, заглядывая в мою комнату.

— Скорее всего, ты услышал телевизор, — мгновенно отвечаю я.

— Нет. Ты смеялась.

— Это по телевизору, — я скрещиваю руки, все больше и больше раздражаясь и догадываясь, куда он клонит. — Ты стоял здесь и подслушивал?

Джордж криво улыбается.

— Нет.

— Чем я могу тебе помочь, Джордж?

Он отталкивается от дверного косяка и проходит мимо меня в комнату.

— Конечно. Входи, — сухо замечаю я.

Джордж игнорирует мой комментарий и приземляется в ближайшее кресло.

— Он в стельку пьяный, Шарлотта.

— Я знаю, — не думая, отвечаю я.

— Что? — Джордж смотрит на меня в замешательстве.

— Ничего. Чем я заслужила такое внезапное внимание?

Я плюхаюсь на кровать и скрещиваю перед собой ноги. Оглядываюсь и замечаю, что Айк не сводит с меня глаз. Напоминая себе не оборачиваться, я снова перевожу взгляд на Джорджа. Он тоже уставился на меня. Его темные глаза практически прожигают меня. Я смотрю вниз и понимаю, что майка сползла с плеча, открывая бретельку лифчика и верхнюю часть груди в кружевной чашечке. Мое лицо вспыхивает. Но не от смущения. Хорошо, может, немного и от него, но больше от их обжигающих взглядов. Я откашливаюсь и быстро поправляю майку.

— Ты думаешь, что я придурок, не так ли? — бормочет Джордж, попивая «Джека».

— О, да, — Айк кивает, соглашаясь.

— Я думаю, что ты пьян, — отвечаю я, бросая на Айка быстрый взгляд.

— Так откуда ты, Шарлотта?

— Это поможет нам лучше узнать друг друга, босс?

— Я просто пытаюсь быть дружелюбным.

Джордж с глухим стуком ставит бутылку на стол.

— И быть дружелюбным, означает заявляться ко мне в одиннадцать часов ночи?

— Ты не ответила на мой вопрос.

— Шарлотта. Я знаю, что он пьяный мудак, но, пожалуйста, будь милой. Ты сказала, что поможешь ему, — умоляет Айк.

Глубоко вздыхая, я говорю:

— Оклахома.

Джордж странно смотрит на меня.

— И что принесло тебя сюда?

— Только восхитительная красота осени, как и всех остальных, — язвительно говорю я.

— Сомневаюсь в этом, — бормочет Джордж.

— Знаешь, что, Джордж? Мы не можем сейчас так разговаривать, — огрызаюсь я. — Ты пьяный вдрызг и под кайфом. Давай, — поднимаясь, я хватаю ключи с тумбочки и надеваю сандалии. — Я отвезу тебя домой.

— Шар… — Айк замолкает, когда я бросаю на него испепеляющий взгляд, который испугал бы даже мертвого. Айк хороший брат. Он хочет помочь Джорджу мягко и осторожно. Но Джорджу нужна жесткость, и я ему это обеспечу. Он не будет в порядке, пока не справится со своей болью и потерей.

— Поднимайся! — кричу я задремавшему на боку Джорджу. С большим усилием я резко дергаю его и выволакиваю за дверь. Мне требуется пять минут, чтобы усадить его на пассажирское сиденье моего внедорожника. Когда я захлопываю дверцу и оборачиваюсь, Айк ждет со скрещенными руками.

— Не смотри так на меня, Айк, — предупреждаю я. — Ты же дал согласие на использование моих методов.

— Да, но…

— Никаких «но», — обрываю его я. — Ты хочешь моей помощи. Это первое, что мы вычеркнем из списка. Я знаю, что делаю. Для меня это не в новинку.

Айк фыркает и, сдаваясь, поднимает руки вверх.

— Окей, отправим его домой.

— Как, черт возьми, он сюда добрался? — спрашиваю я, не видя на парковке никаких других автомобилей.

— Кто знает, — ворчит Айк. — Может, Снайпер его подбросил.

С помощью Айка я добираюсь до дома Джорджа. Это небольшой одноэтажный дом приблизительно в четырех километрах от бара. Газон выглядит так, будто его год не подстригали, и на крайнем левом окне ставень висит на одной петле.

— Это был мой дом. Я оставил его ему, — с заднего сиденья замечает Айк.

— Он, в самом деле, за ним присматривает, — отмечаю я с сарказмом.

Айк ничего не говорит, пока я паркую мой 4Runner и затаскиваю Джорджа внутрь. К счастью, я заставляю его идти, но его глаза все равно остаются закрытыми. Когда мы, наконец, попадаем в дом, от камина исходит достаточно света, чтобы привести Джорджа и посадить на диван, где он тут же падает и начинает храпеть.

Медленно поворачиваясь, я осматриваю дом. Повсюду разбросаны коробки от пиццы, почти все заставлено пустыми бутылками от пива и, конечно, на журнальном столике рассыпан белый порошок.

— Это место пахнет просто ужасно, — говорю я Айку, но он не отвечает. Я поворачиваюсь и вижу, что он мрачно смотрит вниз на Джорджа. Я знаю, что он за него переживает. Знаю, что неспособность Джорджа справиться с утратой удерживает Айка здесь, мешая его уходу. Мне грустно от этой мысли. Часть меня не хочет, чтобы Айк уходил.

У меня появляется идея обыскать дом Джорджа, чтобы выбросить наркотики и вылить виски, но я не буду этого делать; он просто раздобудет их снова. Я знаю, что с ним произошло, и ему нужно нечто большее, чтобы остановиться. Только тогда он действительно начнет исцеляться. Поэтому я не вмешиваюсь. Сегодня ночью мне нужно поспать. Во всяком случае, так я говорю себе. Я отодвигаю мысли об уходе Айка в иной мир. Но истина безжалостна, и это причиняет боль.

Истина в том... что я нуждаюсь в Айке.

Одно я знаю наверняка: Шарлотта спит, как мертвая. Будильник прозвенел уже дважды, и ей нужно проснуться, но мне нравится смотреть, как она спит. Прошло всего два дня с тех пор, как я нашел ее на мосту, но я уже чувствую себя связанным с ней, как будто она — часть меня. Это глупо, поскольку мы только встретились, но это странная связь. Я борюсь за ее жизнь и за жизнь моего брата, в то время как она борется, чтобы помочь мне уйти. Так или иначе, мы стали привязаны друг к другу, и знаем, что наше время вместе ограничено.

Пристально глядя на нее, я жду, когда она откроет свои сонные серые глаза. Я наклоняюсь вперед, мои жетоны звенят под рубашкой, и она шевелится. Открыв один глаз, она бормочет что-то бессвязное.