Через неделю в лаборатории собрали первый стилоскоп. Он состоял из двух черных трубок, расположенных под углом одна к другой и закрепленных на металлической подставке. Между трубками помещалась подковообразная коробочка с призмами. Перед одной из трубок закрепили еще линзу на стойке, а перед линзой — искровой разрядник. В искровой электрической дуге разрядника помещали исследуемый образец сплава, а через зрительную трубу изучали образовавшийся спектр.

Настройка стилоскопа оказалась самой кропотливой и самой напряженной работой. На стол положили коробочку с эталонными стерженьками. Это были образцы той стали, которую выплавлял цех. Их изготовила химическая лаборатория. Стерженек вставляли в искровой разрядник и включали трансформатор. В окуляре появлялся спектр — яркое семицветное поле, иссеченное частой изгородью черных линий. Каждая линия принадлежала только одному химическому элементу: железу, никелю, кобальту… По интенсивности этих линий и по их взаимному расположению лаборантам предстояло научиться определять количественный и качественный состав каждой плавки. По расчетам Яши, вся эта процедура должна была занять две, самое большее три минуты…

Но спектр не получился четким, края его оказывались размытыми, крайние линии растворялись в радужной каемке. К концу дня от непрерывной работы с электрической дугой и от разноцветных полей спектра у Любы и Яши появлялась резь в глазах. Когда они вышли на солнечный свет, здания цехов и все предметы вокруг показались им семицветными, а небо желтым.

Они сели на скамейку в тени акаций.

— Почему же не получается? — спросила Люба. — Может быть, части стилоскопа изготовлены неправильно?

— Не думаю, — ответил Яша. — Сложного тут ничего нет.

К вечеру были готовы еще два стилоскопа, к утру электрики обещали собрать четвертый, последний. А у Яши и с настройкой первого ничего не получалось. Он перешел на второй стилоскоп — еще хуже. Вечером нужно было докладывать директору. Яша собирался прийти к нему как победитель, а выходило наоборот. Появилась пугающая мысль: вдруг вообще ничего не получится?

Директор, выслушав Якова, молча погладил ручки кресла.

— Завтра начнете контролировать первую печь, — сказал он, — о результатах сообщите мне немедленно.

«Вот и все, — подумал Яков. — Завтра выгонят».

В лаборатории Яша и Люба снова сели за стилоскопы. Теперь получалось совсем плохо. У Яши опустились руки, Люба, раскисшая и безразличная ко всему, сидела рядом.

— Довольно! — с раздражением сказал Яков. — Выше головы не прыгнешь. Экспериментатора из меня не получается. Пошли, Люба.

Они накрыли стилоскопы колпаками и вышли из цеха. Была глухая ночь. Трамваи не ходили. Люба и Яша пошли в город пешком. Пустынное шоссе, ярко освещенное у комбината, дальше, в сторону города, постепенно сливалось с темнотой. Спал рабочий поселок. В тишине ночи громко стучали каблуки Любушкиных туфель, скрипели сапоги Яши. Майский ветер доносил из степи запахи прелых трав, в безлунном небе яркой россыпью искрились звезды. Но ни Люба, ни Яша, угнетенные неудачами минувшего дня, не замечали, как хороша эта уже по-настоящему весенняя ночь.

Когда они были у железнодорожного моста, под который ныряло шоссе, по асфальту скользнули лучи от фар едущей позади автомашины. Тени Любы и Яши заплясали по устоям моста. «Эмка» промчалась мимо, но, круто затормозив, остановилась.

— Якимов? — спросил голос шофера.

— Я, — ответил Яша, поровнявшись с машиной.

— Садитесь.

— С чего это?

— Директор приказал довезти вас до дома.

Яша и Люба, не расспрашивая более, поспешили забраться в машину. На мягком сидении они сразу обмякли, прижались друг к другу.

— Где живете?

Яша назвал адрес Любы. Машина ныряла из улицы в улицу, вздрагивая на ухабах. Шофер, молодой вихрастый парень, насвистывал: «Вставай, страна огромная…» Одной рукой он правил, другую небрежно положил на спущенное стекло кабины.

У дома Любы он затормозил так резко, что Люба и Яша, подавшись вперед, стукнулись головами о спинку переднего сидения. Вылезая из машины, Люба шепнула Яше:

— Не горюй, все равно добьемся своего.

— А вас куда? — спросил шофер.

— А меня обратно на комбинат.

— Хм… Можно и так.

Люба, пришедшая утром в цех, увидела Якова. Засучив рукава, опершись руками о стол, он склонился над разобранным стилоскопом. Глаза его были воспалены, скулы обтянуты кожей. Любу поразило, как может человек измениться за одну ночь. Он стал словно сразу старше лет на десять.

— Так и не получается? — спросила Люба.

— Ни-че-го… — раздельно произнес Яша. — Восемь раз я разбирал и собирал эту штуку.

— Давай попробуем девятый.

Они вместе собрали стилоскоп. Яков включил его, заглянул в окуляр и безнадежно махнул рукой.

— Дай мне взглянуть…

Она села к аппарату. Над столом замерцал голубой огонек разрядника.

— Как же не получается? Яшка! — удивилась девушка. — Да ты посмотри, какая красота! Изумительная четкость. Ты что, поменял разрядник?

— Я уже миллион раз тут все менял и регулировал… А ты просто еще не проснулась.

Яша не очень ласково отстранил Любу и сел на ее место. Перед глазами его возникла все та же расплывчатая радуга. Он вздохнул и отошел в сторону.

— Да что ты, Яша! Девушки, идите скорее сюда!

Новоиспеченные лаборантки одна за другой садились к стилоскопу, радовались вслух. Сомнений быть не могло: спектр соответствовал всем техническим требованиям, указанным в книге.

— Где ты был ночью? — спросила Люба. — Здесь?

— Ну, да.

— Ой, Яшка, знаешь, наверное, в чем тут дело? У меня глаза отдохнули, а у тебя сейчас весь мир на радугу похож! Так ведь?

— Черт возьми… Неужели ты права?

— Яшенька, права!

Яков бросился к телефону. Вскоре у стилоскопа собрались работники физического отдела центральной лаборатории во главе с главным металлургом. А в полдень на стилоскопы поступили первые пробы плавок для анализа.

Марк Захарович с улыбкой поглядывал на торчавшую из кармана Якова книгу. В поведении юноши было еще много наивного. До чтения ли ему на работе? И как только умудрился затолкать в пиджачный карман небольшой том Ленина? Очевидно, не может расстаться с книгой.

Марк Захарович вспомнил, как он сам в юности клал под подушку на ночь те книги, которые особенно действовали на его воображение.

— Увлекся! Хорошо, — радовался начальник отделения. — А главное жаден до всего нового. Хорошо.

Последнее время им редко удавалось беседовать. Оба поздно возвращались с комбината. Яков не выходил из спектральной лаборатории. Ему пришла в голову новая мысль: сконструировать переносный стилоскоп.

На площадке заводского двора скапливались тысячи тонн старого лома. Сварщики резали его на части, от каждого куска брали образец и несли в лабораторию. Затем следовала сортировка лома. Как ни скор был анализ, лаборантки все же успевали исследовать все образцы, и сортировка, случалось, задерживала загрузку печей.

— Хорошо бы устроить такой стилоскоп, чтобы прицепить его за спину да прямо на месте следом за сварщиками делать анализ, — сказал Яша Глазкову.

— Великолепная мысль! — похвалил его начальник отделения. — А ты слышал новость? Оптический институт в наш город прибыл. Значит, в скором времени на нашем заводе специалисты спектрального анализа появятся.

— Неужели?

— Да, это точно. У тебя будут опытные консультанты.

— Что ж… Хорошо. Как говорится: лучше поздно, чем никогда.

— Поздно, Яков? — рассердился Глазков. — Зазнаваться начал? Смотри-ка, дружок, а то нос быстро утрем.

— Что вы, Марк Захарович… — смутился Яков. — Я имел в виду создание наших стилоскопов. Мы бы так не мучились, время бы сэкономили. Поучиться у института — я с удовольствием.

— То-то!

В этот день они вместе мылись в душе. Яша пустил одну холодную воду. Брызги падали на белое, рыхлое тело Глазкова, стоявшего рядом.