— Наши вчера шестому «А» в футбол саданули, — сказал Кузя, — восемь — два в нашу пользу. Любо-дорого!

Друзья долго бы еще обменивались новостями, но появление в комнате Анны Матвеевны положило конец разговору. Она объявила, что на сегодня хватит. Протесты Яши не возымели на нее никакого действия.

Встреча с товарищами взбудоражила мальчика. Он снял с полки последнее свое творение — водяную турбинку и, положив на колени, долго размышлял над нею. Брови его при этом все время были в движении, на лбу собирались морщинки — признак напряженных поисков. Забывшись, он жестикулировал и шептал что-то, кивая головой. Можно было подумать, что Яша обсуждает свои замыслы не в одиночестве, а в кругу товарищей, которые только что ушли.

Когда Яша подошел к дверям класса, уже прозвенел звонок и все ребята сидели за партами. Яша осторожно приоткрыл двери, в классе наступила тишина. Мальчики и девочки думали, что входит учитель. Увидев Яшу, они загудели: «О-о-о!», повскакали из-за парт и обступили его. За сорок дней болезни Яша отвык от школы и теперь стоял смутившийся, точно новичок.

— Яшка-дохляшка пришел! Яшка-дохляшка пришел! — загудел Колька Чупин, первый драчун в школе и капитан классной футбольной команды. Он хлопал крышкой парты и притоптывал ногами, создавая половину всего шума. — Ура Яшке! Качать дохляшку!

— Окончательно выздоровел? — спросил Мишка Огородов.

— Как дела на том свете? Все в порядке? — высовываясь из-за спины Огородова, спросила Томка Казанская, полная и хитроглазая девочка.

— Для порядка тебя там не хватает, — отрезал Яша. Класс отозвался одобрительным хохотом. Тут кто-то заметил входящую Ольгу Михайловну. Точно по мановению волшебной палочки класс оказался на своих местах. Наступила тишина.

Ольга Михайловна, преподавательница математики, полная краснощекая женщина, степенно подошла к столу и медленно, с достоинством, опустилась на стул. Ученики ее побаивались.

— Начнем урок.

Шорох раскрываемых тетрадей, и снова тишина.

На перемене, как и прежде, Яша задержался, кончая заданные примеры. Он обладал медлительностью, не свойственной никому в семье Якимовых.

Покончив с примерами, Яша направился было к дверям, но тут обратил внимание на сверток, лежавший на окне. Он был завернут в двойной лист из журнала «Техника — молодежи». На отогнувшемся крае листа мальчик прочел жирный заголовок: «Самодельный фотоаппарат». Нечего и говорить, что заголовок заинтересовал Яшу. Отец выписывал ему и «Технику — молодежи», и «Пионерскую правду», но ни в том, ни в другом описания самодельного фотоаппарата мальчику не попадалось. Он остановился у окна и стал осторожно развертывать сверток.

— Ребята! — раздался за его спиной возмущенный голос Женьки Мачнева. — Смотрите: Якимов мой завтрак ворует. Вот ворюга. Смотрите!

Яшу точно обдали кипятком. Он стремительно обернулся и увидел любопытные лица ребят, заглядывающих в класс. Друзей Яши среди них не было.

— Дурак, — сказал Яша, продолжая развертывать сверток, — мне не нужен твой завтрак. Я только посмотрю, что тут про самодельный фотоаппарат написано.

— Отдай! — крикнул Женька.

Он подскочил к Яше и выхватил сверток из его рук. Вокруг спорщиков собрались мальчишки.

— Не стыдно? — продолжал кричать Женька. — Не стыдно, а? Думаешь, за тебя Сивков заступается, так тебе уж и чужие завтраки можно жрать? Тебя, наверно, мать совсем заморила, что ты такой тощий. На пирожные всякий найдется.

— Я только хотел у него посмотреть страницу журнала, — пояснил Яша, с трудом сдерживая нервный озноб и закипающий гнев. — Пирожными меня не кормят, но мне наплевать на них.

— Ага, не кормят… Вот, вот, смотрите. Видите, кусочек откушен?

Он стал показывать всем ребятам пирожное, от которого, действительно, был откушен уголок.

— Эх, ты, не стыдно, а?

Яша стиснул кулаки, он с трудом удерживал себя, чтобы не ударить Женьку. Слабее Яши в классе никого не было, а болезнь довела эту слабость до предела. Колени его дрожали, он еще неуверенно стоял на ногах. Как ни труслив был «маменькин сыночек», он понял, что может совершенно безвозмездно наказать своего противника.

И Женька перешел в решительное наступление.

— Вот как дам в ухо, — сказал Мачнев, поглядывая то на Яшу, то на обступивших их мальчиков и девочек, — тогда будешь знать, как жрать чужие завтраки. Вот стукну сейчас, и все! Подумаешь, тоже, явился.

— Не дашь, струсишь, — поддразнил его Колька Чупин,

— Нет, дам!

Тогда Яша решил сам разрядить напряжение. Он шагнул к Женьке, выставив вперед сжатые кулаки. В глазах Женьки мелькнул испуг, минутная нерешительность задержала его, а когда он собрался снова перейти в наступление, в классе появился Борис Сивков. Он протиснулся к Женьке, схватил его за шиворот и дал такого пинка, что Мачнев отлетел к дверям. По дороге ему подставил ногу Колька Чупин. Женька растянулся, придавив сверток с пирожными. Поднявшись на ноги, он принялся развертывать бумагу. Увы, пирожные превратились в бесформенное месиво и сразу стали несъедобными для брезгливого и привередливого Женьки.

— Ничего, — посочувствовал ему Колька, — так даже вкуснее будет.

Прозвенел звонок, мальчики и девочки сели за парты.

— А что, собственно, случилось? — спросил Борис Яшу. Выслушав объяснения, он мрачно посмотрел в сторону Женьки.

— Болван какой.

— Хуже, -возразил Яша. — Он негодяй.

— Подожди-ка.

Борис вырвал из тетради листок и написал: «Сейчас же передай сюда бумагу, в которую завернут твой винегрет». Записку переправили Мачневу. Тот прочел ее и презрительно поморщился. Он все еще держал в руках сверток с пострадавшими пирожными.

Теперь Женька получил возможность досадить и Яше и Борису. Он развернул журнальный лист и, пока Ольга Михайловна объясняла новую теорему, с огорченным лицом начал выбрасывать под парту содержимое свертка. Борис с Яшей переглянулись: на Женьку это не походило, он был страшно упрям, если только ему не грозила немедленная расправа. А уж во время урока Сивков, конечно, ничего не мог ему сделать. Что касается более далекого будущего, то в него Мачнев не заглядывал, полагаясь на милосердие противника и свои быстрые ноги.

Расставшись с пирожными, Женька приподнял журнальный лист, чтобы Яша и Борис могли видеть, что он делает, и медленно, не производя шума, разорвал лист пополам. Каждую половинку он разорвал еще раз пополам и так рвал до тех пор, пока перед ним на парте не образовалась куча мелких обрывков. После этого он подпер кулаком подбородок и стал внимательно слушать объяснения Ольги Михайловны.

— Г-г-гадюка! — скрипнул зубами Борис. — Ну, ладно!

— Та-ра-ра, — Яша заерзал на парте. — Сейчас мы его попутаем.

Он торопливо оторвал клочок от задней странички тетради и написал на нем только одно слово: «Дунь!» Пока Борис соображал, что это означает, записка перекочевала к Кольке Чупину, который сидел позади Женьки. Прочтя записку, Колька даже зажмурился от предстоявшего удовольствия. Потом он перегнулся через свою парту и неожиданно дунул на Женькину кучку. Над партой Женьки поднялось белое облако. Гул восторга прокатился по классу. Ольга Михайловна прекратила объяснение теоремы и повернулась от доски к мгновенно замершему классу. Она тотчас же заметила на полу обрывки бумаги.

— Кто это сделал? — спросила она.

И хотя фискальство в шестом «Б» считалось позорным, никто не осудил Кольку, ответившего:

— Это Мачнев безобразничает, Ольга Михайловна. При этом лицо Чупина осталось совершенно невозмутимым.

— Кто разрешил тебе сорить в классе, да еще во время урока, Мачнев?

— Я я не сорил… Это…

Женька обернулся к Чупину, но Колька, сладко улыбнувшись, показал ему из-под парты кулак.

— Я нечаянно, Ольга Михайловна, — чуть слышно пробормотал Женька.

— Немедленно собери все до последней соринки.

Женька поспешно опустился на пол и начал собирать обрывки бумаги.