— Слова забыл.

— Тогда, может быть, споем вместе?

И он вполголоса затянул:

— Отличные слова! А? Я их в полете часто напеваю. Тут стремление всей эпохи. А ты как живешь, Яков?

— Вы меня знаете?

— А ты меня разве нет?

Яша присмотрелся к тронутому оспой мужественному лицу.

— Товарищ Грачев!

— Он самый. Здорово, дружище!

Яша с радостью пожал протянутую ему руку.

— Ну, расскажи о своих делах. Модели самолетов строишь?

— Нет, уже не строю.

— Что же, в планерном занимаешься или уж на самолет пересел?

— Ни то, ни другое.

— Ты мне, дружище, какие-то загадки загадываешь. Авиация, что ли, надоела?

— Что вы! Разве авиация может надоесть? Я увлекаюсь ею, но только в другом направлении.

— В каком же, если не секрет?

Яша еще раз взглянул в лицо Грачева, в его узкие, глубоко сидящие немигающие глаза и подумал: «А что мне, собственно, скрывать?» Он рассказал о своих планах, о своих занятиях.

— Ого! — Грачев стегнул прутиком по кусту шиповника, и сбитые листья посыпались на землю. — Чего задумал! Полет на Луну… Она, брат, далеко, до нее не скоро доберешься. Циолковский подействовал? Знал я его маленько, знаком был.

— Вы знали Циолковского?

— Так он же в Калуге жил. Ну и я в ней родился и вырос. Однажды был пойман в его саду на месте преступления: за яблоками лазил. Константин Эдуардович мне выговор сделал, а отпуская, столько яблок за пазуху натолкал, что я их еле до дома донес. Потом, уже взрослым человеком, я помогал ему собирать модель цельнометаллического дирижабля. Лучше-то меня пайщика на всю Калугу не было.

— Счастливый вы человек!

— Что же, его учеником стать хочешь?

— Да вот… мечтаю.

— Дело хорошее. Модели самолетов, значит, не строишь? Решил сразу на Луну лететь? На планере, на самолете не хочется?

— Как же не хочется. Это моя тайная мечта.

— О, это уже другое дело. Постой, а почему тайная?

— Потому что летать могут только здоровые люди.

— Больных в авиацию, разумеется, не допускают.

— Вот видите! А я всю жизнь только и делал, что болел.

— Черт возьми! — глаза Грачева открылись чуть пошире. — Ничего не понимаю. Ты считаешь себя больным? Как же ты тогда собираешься лететь на Луну?

Яше показалось, что Грачев вытянул его по лицу тем прутиком, которым сбивал листья с кустов. Почему Ира никогда не приводила ему такого жесткого довода? Вопрос Грачева вернул Яшу с небес на землю. Вот построит он межпланетный корабль, а ему скажут: «За корабль вам огромное спасибо, только лететь вам на нем никак нельзя по состоянию здоровья. Оставайтесь на Земле, товарищ Якимов. Прилетим, все вам расскажем». Ничего себе, заманчивая перспектива…

— Однако я гляжу на тебя, — в раздумье произнес Грачев, — и не замечаю на твоем лице признаков болезни. На туберкулезного ты вроде не похож.

— Какой там еще туберкулез! — рассердился Яша. — Нет у меня никакого туберкулеза.

— Стало быть, легкие здоровые. Это уже хорошо. Сердце, на мой взгляд, тоже не плохое. Видел я, как ты на «гигантских» крутился. Очень неплохо!

— Да, мое сердце врачи хвалят.

— Что же тогда остается? Геморрой? Астма? Желтуха?

— Нет, нет! — заливаясь смехом, закричал Яша. — Я и болезней таких не слышал.

— Знаешь, Яков, а у тебя отличное чувство воздуха. Я наблюдал за твоими полетами на «гигантах». Воздуха не боишься, сердце крепкое, в руках и ногах силенка. У нас на таких «гигантских шагах» летчиков проверяют. Летать, значит, можешь. Вижу, расстроил я тебя своим вопросом. Что ж… очень хочется побывать в воздухе?

— На самолете? Еще бы… — Яша с грустью посмотрел в небо. — Да только кто меня туда пустит?

— Я.

— Вы? То есть как… вы?

— Очень просто — возьму с собой в рейс до Москвы.

— Вы? С собой? На самолете?

— А что ж. И возьму. Если сильно желаешь, конечно.

— Еще бы, спрашиваете! Да я…

— Ясно! Можешь не доказывать. Время у тебя свободное, каникулярное. Живешь-то где?

Яша назвал свой адрес.

— Немножко в стороне, но беда не велика. Сделаем небольшой круг. В общем, собирайся, Яков. Послезавтра я за тобой на машине заеду, утречком, так в половине шестого. Только изволь не проспать. Рейсы у нас точно по расписанию, ждать и минуты лишней не смогут.

Яша и верил и не верил, боялся, что Грачев просто шутит над ним. Но если это даже и шутка, ему все равно хотелось верить. Побывать в воздухе, на самолете!

Тут Яша услышал голос Иры и поспешил проститься с Грачевым. Он рассказал ей о своей встрече. Девушка ничего не сказала и всю дорогу до города, пока они ехали в автобусе, думала. Только когда они прощались, она успокоила Яшу:

— Вот тебе и счастье побывать в воздухе. Кто знает, какой поворот в мыслях произойдет у тебя после этого путешествия. А Грачев не обманет, не бойся.

Конечно, Яша проспал бы, не разбуди его Филипп Андреевич. Солнце только что взошло, над горизонтом висела плотная туманная дымка, отчего рассвет казался серым и мутным. Воздух на улице был прохладный и сырой, хотя дождя накануне не было.

Яша поспешно выбежал в трусах на кухню, распахнул окно и стал делать зарядку. Он уже не мог изменить своей привычке даже ради такого случая. Потом он сунул голову и спину под кран, разбрызгивая воду по всей кухне. Он долго пыхтел, растирая тело до красноты. Затем торопливо надел новый костюм.

Анна Матвеевна ходила следом за сыном и вздыхала. Она переживала предстоящий полет не меньше самого Яши. Филипп Андреевич радовался за Яшу. Самому ему летать не приходилось. И все же он отлично представлял, какое необыкновенное впечатление произведет на сына это путешествие в Москву.

В пять часов Яша был уже готов. Одетым он стоял у окна своей комнаты и поглядывал то в одну, то в другую сторону улицы, не зная, откуда должен появиться Грачев. Он ожидал что вот из-за угла вылетит черная блестящая «Эмка» или «Зис», и потому не сразу заметил зарокотавший в глубине улицы мотоцикл. Только когда мотоцикл развернулся у подъезда, юноша узнал сидевшего за рулем Грачева. Еще кто-то находился в коляске, но Яша от волнения уже ничего не видел. Он бросился к двери квартиры и распахнул ее прежде, чем Грачев успел подняться по лестнице.

— Готов? — спросил Дмитрий Васильевич, — Собрался?

— Все в порядке, — ответил Яша. — Да вы зайдите.

— На три минуты, не более.

Грачев поздоровался с Анной Матвеевной, с Филиппом Андреевичем, закурил предложенную ему папиросу.

— Вы не беспокойтесь за сына, — успокоил он Анну Матвеевну. — У меня такая же беспокойная стрекоза. Тоже летит со мной. Машину я вожу хорошую, надежную. На ней лучше, чем в поезде.

Яша с чемоданчиком в руках спустился следом за Грачевым по лестнице. В коляске сидела девушка в белой кофточке и в синих сатиновых шароварах. Увидев Яшу, она от удивления широко раскрыла свои и без того большие голубые глаза.

— Знакомься, Любушка, — сказал Дмитрий Васильевич. — Это и есть тот безызвестный моделист-рекордсмен, о котором я тебе рассказывал.

— Мы немножко знакомы, — смешавшись, ответила Люба. — Он помогал мне камеру заклеивать.

— Ага, тогда все понятно, дорогие товарищи, — Грачев лукаво подмигнул Яше и нажал на педаль. Мотоцикл затарахтел. — Чемодан, Яков, передай Любушке, а сам за мной пристраивайся. Усидишь?

— Усижу, чего особенного.

Они промчались по спящим улицам, вынеслись за город на пустынный еще Восточный тракт. Не доезжая до мукомольного завода, Грачев свернул на проселочную дорогу. Промелькнула мимо березовая роща, прошумели листья над головами и открылось чистое ровное поле, обнесенное изгородью из колючей проволоки. Вдалеке на краю поля виднелись постройки, поблескивали крылья самолетов.