— Кто это еще там хулиганит? — закричал он. — Кто это безобразничает?

Ответа не последовало. В торпеду полетели камни, и это непредвиденное обстоятельство испортило весь замысел друзей. Метко пущенная увесистая галька ударила в хвостовое оперение. Торпеда вильнула у самого носа парохода и устремилась в открытый простор реки, к лодкам с наблюдателями.

— Держись, девушки! — весело закричал парень в ближней лодке и сильным ударом весел толкнул ее наперерез торпеде. — Наш корабль подвергается торпедной атаке. Сейчас пойдем ко дну. Внимание: раз, два…

Спутницы парня ответили ему веселыми возгласами и смехом.

Торпеда ткнулась о борт лодки. Над водой грохнуло, и густое черное облако окутало лодку. Испуганные крики девушек резанули по сердцам притаившихся в кустах «торпедистов».

— Бежим! — крикнул Яша, поворачиваясь к друзьям.

Но тех уже не было рядом с ним, они улепетывали в лес перепрыгивая через корни сосен и поваленные деревья! Яша бежал следом за ними. Мальчики мчались, лавируя между деревьями, бежали до тех пор, пока изнеможение не заставило их остановиться. Они испуганно озирались по сторонам.

— И какой бес дернул тебя выпустить торпеду? — проворчал Михаил. — Выхватил, не дал поразмыслить.

— Поразмыслить… — передразнил его Борис. — А кто сказал: «Немецкий линкор у берегов республиканской Испании»? Попробуй, удержись.

— Да, может, там и не всех поубивало… — сказал Яша.

От этого замечания Борис и Михаил побледнели и уставились друг на друга. Яша задрожал и поспешно сел на пенек.

— Что же теперь будет? — спросил он.

— Известно что, — буркнул Михаил, — жди милицию.

Поеживаясь и все еще оглядываясь, мальчики стали пробираться к городу. Они прятались при виде каждого человека. Очутившись на улицах, друзья поспешно, не прощаясь, свернули каждый к своему дому.

В кабинете директора школы происходило несколько необычное совещание. Директор Нина Романовна Белозерова, пожилая худощавая женщина в пенсне, сидела за письменным столом, разглядывая листки бумаги. Напротив сидела Ольга Михайловна, классный руководитель шестого «Б», справа от стола вертел головой вытянувшийся Григорий Григорьевич. Почти рядом с Ниной Романовной, чуть отодвинувшись в глубь комнаты, откинулась на стуле девушка лет семнадцати с серыми умными глазами.

— И вы убеждены, что взрыв этот организовал ученик нашей школы Яков Якимов? — спросила Нина Романовна.

— Совершенно убежден. — Григорий Григорьевич вместе с головой наклонил все тело. — Кроме него, никто в городе не способен совершить такой разбойничий поступок.

— Да, но как предъявить обвинение мальчику, когда он еще не уличен? Вы разговаривали с ним?

— Нет и, простите, не собираюсь. Я человек техники, из меня воспитатель не получится. Оттого я и обратился к вам, товарищ директор.

— Ужасно, ужасно! — проговорила Ольга Михайловна. — Сегодня он взорвал лодку, завтра взорвет школу.

— Именно! — всем телом повернулся в ее сторону руководитель детской технической станции. — Вот почему я требую самого строгого наказания.

— Например? — насторожилась Нина Романовна.

— Вплоть до исключения. Да! Я требую.

— Позвольте, позвольте, но вы же не пострадали? Вы, собственно, находились только в роли наблюдателя.

— Простите — свидетеля. На суде…

— Нужно еще послушать пострадавших.

— Если они живы… — Григорий Григорьевич многозначительно поглядел в глаза директора.

— Ужасно, ужасно… — повторила Ольга Михайловна.

— Ирина, что скажешь? — обратилась Нина Романовна к девушке.

— Но, Нина Романовна, — Ирина развела руками, — я же к вам совсем по другому делу.

— И, как видишь, очень кстати.

— Что я могу сказать? — обратилась девушка к Ольге Михайловне и Григорию Григорьевичу. — Я находилась в той самой лодке.

— Неужели? — ахнула Ольга Михайловна, и ее глаза стали похожими на два стеклянных шарика.

— У нас в райкоме тоже идет об этом разговор.

— Ага! — Мохов качнулся в сторону Ирины.

— Были жертвы? — нервным голосом спросила Ольга Михайловна.

— Ну, полно вам, какие там жертвы! Дыма досыта наглотались. Ну, и струсили, конечно. Товарищ… кажется, Мохов? очень сгущает краски.

— Я настаиваю на самом строгом наказании Якимова, — повторил Григорий Григорьевич.

— Мне непонятно ваше рвение. — Девушка пожала плечами.

— Отчего бы тебе не взяться за это дело, Ирина? — предложила Нина Романовна. — Тем более, что ты была жертвой этого необыкновенного происшествия.

— Я случайная жертва. Торпеда была направлена в другую сторону. — Девушка внимательно посмотрела на Григория Григорьевича. — Хорошо бы установить, с какой целью покушались на благополучие товарища Мохова наши «пираты».

— Я пришел не за тем, чтобы выслушивать шутки. — Мохов поднялся. — Я вынужден буду обратиться в милицию. А вас попрошу освободить меня от присутствия вашего хулигана Якимова. Разбойников мне в технической станции не нужно. Извините. Всего доброго!

Он раскланялся и вышел из комнаты.

— Какой странный человек, — сказала Ольга Михайловна. — Но Якимовым все-таки следует заняться. Такое поведение нельзя оставить безнаказанным.

— Разумеется, — согласилась Нина Романовна и поглядела на девушку.

— Хорошо, — сдалась Ирина, — я займусь Якимовым. Тут все равно одно к одному. С пионерской организацией в вашей школе совсем плохо.

— Это инструктор райкома, — представила Нина Романовна девушку Ольге Михайловне. — Ирина Пескова.

— Очень приятно!

— А какая странная ненависть у этого Мохова к Якимову, — сказала Ирина. — Отчего бы это?

Она направилась в райком комсомола, чтобы рассказать о разговоре в школе. Торпедирование лодки на реке вызвало немало веселых разговоров в райкоме и много споров. Большинство видело в этом поступке только хулиганство, требующее вмешательства милиции.

Ирина выступила в защиту неведомых еще конструкторов торпеды. И вовсе не потому, что оправдывала их. Но она настаивала на необходимости прежде познакомиться с ребятами, а потом уже судить о том, какого наказания они заслуживают.

Побывать в райкоме в этот день Ирине не удалось. По дороге остановилась около редакции областной газеты. В витрине была выставлена карта Европы с залитым черным полем — область германской агрессии: Рейнская область… Австрия… Судетская область…

Ирину привлекла не только карта. Тут же стояли три мальчика-подростка. Они громко возмущались политикой невмешательства и отпускали меткие, не очень лестные словечки по адресу премьеров английского и французского правительств.

— Войны штыкастые щупальцы, — сказал смуглый черноволосый мальчик.

Ирина улыбнулась: «Ого! Маяковским говорит».

Черноволосого товарищи называли Яшкой. Второй, посветлее, с серьезным лицом, говорил особенно убедительным тоном и одергивал третьего мальчика, светловолосого и голубоглазого, когда тот отпускал уж слишком крепкие словечки. Этот третий часто чертыхался и сплевывал.

Обозвав еще раз Чемберлена «английской селедкой», мальчики отошли от карты. Ирина пошла рядом с ними, заглядывая в лицо то одному, то другому. Они умолкли, покосились на незнакомку.

— А я вас знаю, — сказала Ирина. — Это вы пустили торпеду на реке и попали в лодку.

Мальчики переглянулись, изменились в лице. Ира поняла, что не ошиблась.

— Ну и что же дальше? — спросил неуверенно средний, с ежиком пепельных волос.

— Ничего особенного. — Ира покрутила ремешок сумочки. — Вот захочу и милиционера позову.

— А вот это знаешь, чем пахнет? — подскочил к ней светловолосый и поднес к ее носу сжатый кулак.

— Фью, — Ира пренебрежительно усмехнулась. — Драться будешь?

— Мы с девчонками не деремся, — смутился светловолосый, опуская кулак, — а проучим запросто.

— А я защищаться буду, все равно драка получится.

— Да оставь ты ее, — вмешался смуглый мальчик, — цаца какая нашлась. Пусть зовет кого хочет. Ничего она не видела, и вообще никто не видел.