Светлейший князь не желал слушать ни одного возражения. И тогда последним аргументом в этом споре стал царский указ о принудительном выселении татар, которым Ардатов дальновидно запасся в Петербурге перед своим выездом и терпеливо держал под сукном. Против повеления императора, Меньшиков, конечно, не рискнул открыто выступать, но в отместку за это он спихнул его исполнение на самого Ардатова, который и без того был очень занят различными делами.

Главнокомандующий крымской армии очень надеялся, что петербургская выскочка сломает себе шею, угодив в им же вырытую яму, но Ардатов к его огорчению блестяще справился с этой задачей. Перед самым началом акции, граф встретился со старейшинами и знатными представителями крымской диаспоры и довел до их сведения указ императора.

Всем жителям побережья предписывалось в двухдневный срок покинуть свои жилища и переселиться к Бахчисараю и Перекопу. Ардатов специально подчеркнул, что отселение татар с побережья носит временный характер, и все они могут спокойно вернуться домой, как только военные действия закончатся.  

- Всякий кто откажется выполнить волю государя, будет объявлен врагом и понесет наказание согласно законам военного времени - твердым голосом произнес Ардатов стоя перед татарами - Не в ваших интересах и не наших интересах доводить дело до крайностей и проливать кровь, тогда когда можно всё решить миром.

Собравшиеся в губернаторском доме посланники крымских поселений хмуро слушали статного московита, объявившего им волю белого царя. С какой радостью многие из них если бы не перерезали ему горло, то с радостью бы растоптали его ногами, как это делали их деды и прадеды в предыдущие века. Однако сегодня сила, как и правда, была не на их стороне. Глядя в решительное и твердое лицо царского вестника, они видели человека не привыкшего бросать слова на ветер и готового в любой момент доказать свои слова делом.  

Будь сейчас у берегов Крыма англо-французская эскадра  или был бы высажен на берег их десант, возможно бы татары повели себя совершенно иначе. Однако лорд Раглан со своей эскадрой был в далекой Варне, и старейшинам пришлось подчиниться силе русских штыков.

Переселение произошло без особых эксцессов к огромному разочарованию Меньшикова. Медленными вереницами, очищали татары прибрежную зону, уходя со своим скарбом к Бахчисараю, гоня впереди себя отары овец, верблюдов и лошадей. Отселение татар произошло по всему побережью Крыма, поскольку Ардатов видел два удобных места для высадки вражеского десанта, побережье Евпатории и Феодосии и граф не желал давать противнику ни одной лишней форы.

"Мера, предпринятая мною, государь, носит сугубо вынужденный характер. Очень даже может быть, что её положительные последствия проявятся не столь скоро и не в столь значимой степени, как того хотелось бы светлейшему князю Меньшикову. Однако, государь, все мои помыслы и усилия направлены не только на сохранение жизни русских солдат, а так же твоих мирных подданных, вне зависимости от веры исповедания. Ещё в Петербурге, настаивая на отселении крымчан, я полностью руководился утверждением великого римского императора Аврелиана, говорившего, что самые ужасные беды те, что с нами не случаются" - так писал Ардатов в одном из своих писем к Николаю, которые шли вслед за очередными гневными депешами Меньшикова.

В этом случае стоило отдать должное царю. Он полностью поддержал действия своего друга, написав князю всего три слова: "Я так желаю". Опытный паркетный лис моментально уловил всё недовольство императора и на некоторое время оставил Ардатова в покое. Он даже смолчал, когда Михаил Павлович приказал вывезти из Евпатории в Севастополь хранящиеся там хлебные запасы. Князь только записал это распоряжение Ардатова в особый кондуит, в котором он собирал все промахи и глупости, свершенные, по его мнению, посланником, для предъявления их государю в нужный момент.

К своему большому огорчению Ардатов, вслед за Меньшиковым, не нашел полного понимания со стороны моряков. Вице-адмирал Корнилов занимал сугубо оборонительную позицию, заранее отдавая всю стратегическую инициативу в руки врага. Признавая полное превосходство винтового флота над парусным, Корнилов не видел ничего другого как забиться на внутреннем рейде и ждать неизвестно чего.

- Вступление нашего флота в открытое единоборство с паровым флотом противником, приведет ко второму Трафальгару и только. Гораздо больше пользы, мы принесем, находясь под защитой береговых батарей, вместе с которыми мы сможем отразить штурм врага с моря - говорил Корнилов Ардатову на совещании штаба флота

- Я полностью согласен с вашими выводами относительно второго Трафальгара, Владимир Алексеевич, но совершенно не согласен с вами относительно пассивной роли флота. Вы совершенно забываете о восемнадцати колесных пароходах, плавающих по Черному морю. Почему их вы не хотите использовать против неприятеля.  

- Простите, господин генерал, но в качестве кого? - холодно спросил уязвленный Корнилов, специально подчеркнув принадлежность Ардатова к сухопутным войскам.

- В качестве брандеров, Владимир Алексеевич, в качестве брандеров. Вы сами же в своей докладной записке писали о большой роли брандеров в предстоящей войне на море и почему-то  не хотите применить свою блестящую идею на практике. Возможно, вы имели в виду использование брандеров против парусных судов, но почему нельзя использовать их против паровых кораблей? Ведь колесные пароходы по своей скорости мало, чем уступают винтовому кораблю. Да, пускай часть их может погибнуть от огня противника во время сближения, но зато остальные могут нанести огромный вред врагу, если сумеют уничтожить его линейные корабли с пехотой, приготовленной для десантирования на нашу землю.

Корнилов совершенно не ожидал, что Ардатов читал его докладную записку и относительно неплохо ориентируется в морском деле. Однако адмирал не пожелал отступать от уже занятой позиции, несмотря на логические аргументы оппонента.

- Боюсь, Михаил Павлович, что ваше предложение трудно осуществимо на практике, достаточно одного попадания бомбы в пароход, и он полностью выйдет их строя. По этой причине число брандеров, которые смогут достичь кораблей противника будет ничтожно мало, если не сказать худшего. Ведь даже приблизившись к линейным кораблям вплотную, команда брандера обязательно попадет под ружейный огонь десанта, что сделает невозможным выполнение поставленной задачи  - уже чуть более миролюбивее сказал Корнилов Ардатову.

- Я уже думал над этим вопросом и, по моему мнению, мы сможем защитить свои брандеры - не сдавался Ардатов.

- Каким же образом? - вмешался в разговор адмирал Нахимов. Морская субординация не позволяла ему открыто поддержать идею Ардатова, но он был готов внимательно выслушать его аргументы.

- Во-первых, как мне известно, все крупнокалиберные орудия линейных кораблей изначально создавались для ведения огня по малоподвижным кораблям противника, а колесные пароходы к этому типу никак нельзя отнести. Во-вторых, для нанесения повторного залпа нужно никак не менее пяти минут, а за это время, наши колесные брандеры могут оказаться в "мертвой зоне" и вся корабельная артиллерия будет бесполезна против них.

- Но вы забываете о десантной пехоте на судах противника - упрямо не сдавался Корнилов -  даже если всё будет, так как вы говорите, и брандеры смогут порваться, шквальный ружейный огонь с бортов сведет на нет все ваши усилия.

- Так что же нам мешает защитить экипаж пароходов мешками с песком, прочных деревянных щитов и даже установления картечных пушек для ответного обстрела противника. Почему нам не оснастить колесные пароходы выдвижными шестовыми минами, мгновенно взрывающиеся при соприкосновении с корпусом вражеского корабля, что гораздо быстрее выводит корабль противника, чем обычный огонь брандера. Подобное вооружение, как мне известно, имеется в распоряжении русского флота или я ошибаюсь, господа? Можно, в конце концов, применить пароход просто как таран.