- Не гневи господа, государь. В этой войне мы сделали для своих славянских братьев всё, что только было в наших силах. Но видимо не судьба была нам в этот раз изгнать турок с Балкан и принести свободу братьям славянам, томящихся в османской неволе. Возможно, это случиться через десять – пятнадцать лет. К тому времени у нас, и армия будет другой, флот сумеем оснастить винтовыми кораблями и разговор у нас с Европой, будет на равных – успокаивал собеседника Ардатов, в душе не горевший особым желанием проливать кровь за свободу южных славян. При всем своем уважении к Николаю, идеям славянского братства и православию, Михаил Павлович всегда ставил на первое место интересы своего государства. Все, что было за чертой этого понятия, было для него вторичным.

  Заключая мир с султаном, князь в первую очередь стремился извлечь максимальную выгоду для России, а всё остальное как получиться. Если бы болгары подняли бы восстание вслед за вторжением войск Паскевича в Добруджию, то можно было бы торговаться с султаном об хотя бы куцей автономии для братьев славян. Но болгары только ждали того момента, как их освободят русские, и этот факт сильно повлиял на позицию князя на  переговорах. Добившись послабления особо выделяемым государем сербам, Ардатов обошел стороной болгар.

  Да и сами сербы, не вызывали у князя чувство особого восторга. Хорошо зная историю народов Балкан, Ардатов сильно сомневался, что освободившиеся из турецкого ига, южные славяне смогут объединиться с Россией в единый союз, как того желал Николай. Уж слишком разными были интересы у этих народов. Уж очень много крови было пролито между ними, на протяжении многих веков. Заставить позабыть свои старые обиды и распри, не смогли ни единая вера, ни общие корни, ни турецкая угроза, пришедшая на Балканы с востока.

  Даже Косовском поле битвы, когда угроза османского рабства стала для сербов как никогда реальна, черная измена свила свое гнездо в рядах сербских вельмож на радость турецкому султану Мураду. Все это заставляло Ардатова сомневаться в славянской дружбе, но как это объяснить человеку, с младенческих лет воспитанному на этой идеи.

- Ты прав Мишель, видно не судьба мне добиться освобождения славян, как не судьба была моей венценосной бабки Екатерины, создать греческое царство со столицей в Стамбуле – сказал император, рассматривая глобус, а затем с некоторой обидой в голосе добавил – А ведь все же была у нас реальная возможность претворить их в жизнь.

- Да, возможность у нас была – поддержал монарха Ардатов – и пришли бы наши полки к Босфору, и скинули бы турок в море, если бы только господа австрийцы нам сильно не подгадили в её реализации. Не ударь австрияки в спину Паскевичу, мы бы наверняка подписывали бы мирный договор с султаном не в Стамбуле, а в Анкаре. И тогда бы на Балканах были бы другие границы и государства.

  Соглашаясь с царем, Михаил Павлович довольно ловко припоминал дипломатические промахи канцлера Нессельроде. Получив высокий чин и громкое звание, князь Ардатов был очень не прочь добиться полной отставки своего старого недруга.

- Кстати об австрийцах – вспомнил царь – Карл Васильевич считает, что нам пора прекратить бряцания на границах и начать восстановить добрососедские отношения с Веной. Одновременно, он высказывает опасения что, поддерживая агрессивную политику Бисмарка, мы проявляем политическую близорукость, которая обернется для нас большой головной болью. Что ты думаешь по этому поводу Мишель? Мне кажется в словах Нессельроде, есть крупицы здравого смысла.

  Услышав имя своего недруга, Михаил Павлович моментально сделал боевую стойку и заговорил. Хорошо зная нравы господина канцлера, Ардатов нисколько не сомневался в том, что после подписания мира, Нессельроде попытается под благовидным предлогом отдалить его от императора. Как говорил великий Шекспир «мавр сделал свое дело и он может удалиться». Сказанное государем полностью подтвердили подозрения князя и, используя благоприятный момент, Ардатов устремился в атаку.

- Появление объединенной Германии, за которую так ратует Бисмарк, дело не сегодняшнего и даже не завтрашнего дня. Для реализации подобной идеи любому государству понадобятся десятилетия и пруссаки не исключение, государь. Бисмарк очень способный малый, но нет полной уверенности, что у него получиться, так как он того хочет. Германия слишком разношерстна и лоскутна, и не каждый правитель княжества и королевства имеет схожие с Бисмарком взгляды на будущее немецких земель – убежденно произнес князь, наклонившись к царю.

- Но именно для быстрого и бесповоротного разрешения этих разногласий Бисмарк и формирует армию нового образца. И каково будет наше положение, когда через десять лет, мы будем иметь на своей границе прусские дивизии вооруженные новыми винтовками? Может, нам более не следует поддерживать Бисмарка в его делах и с помощью дипломатии сохранить Германию в её нынешнем состоянии? – осторожно спросил император, явно повторяя аргументы господина канцлера.

- Во-первых, из одного солдата нельзя сразу сделать двух, как и нельзя за несколько лет превратить прусский ландвер в сильную армию. Для этого нужно время, много времени и ты государь знаешь не хуже меня. Во-вторых, главным противником Пруссии в деле возрождения германской империи является Австрия и именно против неё, в первую очередь будут направлены штыки армии короля Вильгельма. И, в-третьих, у пруссаков нет к нам территориальных претензий в отличие от французов, с которыми они рано или поздно, но обязательно столкнуться. Берлин желает вернуть себе Эльзас и Лотарингию, Париж стремиться передвинуть свою границу к Рейну. При таком положении дел, спокойствие нам на западной границе лет на десять, пятнадцать гарантирован – парировал Ардатов, и государь согласился с ним.

– Поэтому, чем дольше будет немецкая заноза находиться в австрийском заду, тем больше будет выгоднее нам. Только так, мы сможем обеспечить себе лояльность Вены, двинув свои полки на Стамбул, в поход для освобождения братьев славян. Только прусская угроза удержит австрийцев от соблазна нанесения нам нового удара в спину. Или ты уже веришь, что только жуткое стечение обстоятельств заставило австрийского императора примкнуть к коалиции наших врагов. И Франц Иосиф уже друг нам? – спросил князь, удивленно вскинув брови.

  Вопрос Михаила Павловича вызвал у венценосца бурю эмоций. Сомнения и тревога отчетливо читалась на его лице, и чем дольше Николай молчал, тем радостнее в душе становился Ардатова. Наконец царь прервал молчание и изрек:

- Скажу честно, я был бы рад установить прочный мир с Австрией, но я не готов назвать императора Франца Иосифа своим другом. Возможно, потом мы сможем восстановить наши прежние дружеские отношения и тогда…

- Тогда тебе государь следует навсегда позабыть об изгнании турок с Балкан и образовании славянского союза. Вена уже на деле доказала, что никогда не допустит этого так же, как и не согласиться на присоединения к нам Стамбула. Вспомни, австрийцы всегда платили черной неблагодарностью за оказанную им помощь. Тебе за подавление восстания венгров, твоему брату Александру сговором с Наполеоном, твоему отцу за освобождение Суворовым Италии от французов. Так можно ли верить коварному соседу, планируя совершить новый поход на турков ради освобождения славян? Стоит ли вновь наступать на те же грабли и поворачиваться спиной к нечистому на руку партнеру?

- Нет, нет и нет – решительно произнес император и Ардатов возликовал в душе. Идеи панславизма для Николая оказались более весомыми и важными, чем канцлер Нессельроде с его симпатией к Австрии.

- Я не имею ничего личного против Карла Васильевича, он служил все эти годы тебе государь, верой и правдой, однако он упорно продолжает путать интересы России и свои личные симпатии к князю Меттерниху. И как не прискорбно это звучит, но изменить свои мировоззрения он уже никак не может. В его года свои симпатии уже не меняют – энергично добивал своего недруга Ардатов – Единственное, в чем я с ним согласен, так это в том, что раздробленная Германия для нас более выгодна и привлекательна, чем единая, крепкая империя. Действия Бисмарка, обязательно нужно держать под контролем и, на мой взгляд, у тебя уже есть достойная кандидатура.