Сотни глаз команды корвета с трепетом наблюдали, как ярко горит капитанская рубка парохода, охваченная огненными языками пламени. Там в дыму и пламени находился живой человек, который, полностью презрев угрожающую ему смертельную опасность, твердо, продолжал управлять горящим кораблем. Все с нетерпением ожидали, что у него сдадут нервы, и он покинет пылающий корабль, однако секунды шли за секундами, но русский моряк предпочел ужасную смерть, без малейшего колебания променяв свою жизнь, на возможность нанести вред английскому кораблю.
Объятый пламенем брандер с ужасным грохотом проломил борт винтового корвета, прочно застряв в нем своим горящим корпусом. Туча горящих обломков брандера обрушилась на палубу корабля капитана Колда, поджигая паруса и такелаж британцев. Команда мужественно боролась с огнем и возможно бы победила, но в результате столкновения с брандером на корвете была повреждена одна из стенок крюйт-камеры. Внутрь её, щедрым потоком сыпались искры горящего огня, бороться с которыми не было никакой возможности. Экипаж всеми доступными средствами мужественно защищал свой порох, но все же проиграл схватку с огненным зверем.
Мощный огненный взрыв в мгновение ока расколол английский корвет пополам, безжалостно разбросав в разные стороны корабельные обломки вперемешку с людьми. Из экипажа корвета уцелели лишь те, кто находился в шлюпках, оказывавших помощь терпящей бедствие команде капитана Гастингса, в одно мгновение превратившихся из спасателей в спасаемых.
Из числа охотников русского брандера не спасся никто. Все они нашли свою смерть в этом поединке с честью выполнив взятую на себя боевую задачу. Так сражались севастопольские моряки.
Общего плана атаки вражеских кораблей не было, каждый командир брандера по своему усмотрению выбирал себе цель и атаковал её. К счастью французов, строй русских брандеров вышел на них так, что на пути к наиболее ценным призам, линейными кораблями имевших на борту до двух тысяч человек пехоты, у них оказалось большое количество вооруженных пароходов, парусных фрегатов и транспортников.
Некоторые из них были пустыми и когда русские брандеры таранили их или поджигали их своим огнем, с борта поврежденных кораблей в море прыгала лишь одна команда. Конечно, в этих случаях было очень жаль, что не удавалось нанести противнику того урона, на который рассчитывали русские моряки, но даже гибель вражеского транспорта с его грузом, парохода или военного корабля шло в единую строку будущей общей победы.
Брандер мичмана Бутузова уверенно пробирался внутрь вражеского строя умело обходя корабли, которые по мнению мичмана были не столь достойными целями атаки. Бутузов смело вел свой пароходик вперед, не обращая никакого внимания на пушечную и ружейную пальбу с бортов вражеских кораблей. Он на деле успел оценить правоту слов Ардатова, что в быстроходный пароходик очень трудно попасть, и потому мичман чувствовал себя почти непобедимым. На его глазах огнем французских линкоров был серьезно поврежден лишь один из брандеров, да и тот попал под накрытие совершенно случайно.
Не убоявшись грохочущей смерти, Бутузов прорвался к стоящим на якорях большим парусным кораблям противника, не став размениваться на транспорты и пароходы, располагавшиеся снаружи строя. Азартно сжимая штурвал корабля, мичман шел на сближение с трехмачтовых турецким фрегатом "Файзиле-Аллах", который он выбрал среди черных неподвижных громад вражеских кораблей, беззащитно застывших перед юрким брандером.
Бутузова очень подмывало направить свой пароход на французский линейный корабль, прекрасно расположившийся для удара свой бок, но его таран для противника был подобен укусу маленькой блохи - больно, но не смертельно. Заметив в подзорную трубу огромное количество красных фесок, высыпавших на палубу фрегата, мичман прекратил поиск и развернул пароход на турецкий корабль.
"Файзиле-Аллах" быстро отреагировал на приближающуюся к нему русскую опасность бортовым залпом, окутавшись огромным облаком пороховых дымов. В начале ударили пушки верхней палубы, затем нижней, выбрасывая в сторону противника свои смертоносные ядра. Казалось, что от русского брандера должно было остаться мокрое место, но когда дым рассеялся, изумленные турки увидели, что брандер цел и невредим и упрямо продолжает своё движение к "Файзиле". С громкими криками проклятья обрушились офицеры на своих канониров, приказывая им во чтобы-то ни стало потопить врага. Нещадно подгоняемые, пушкари лихорадочно перезарядили свои орудия и дали новый залп, но результат оставался прежним, русский пароход продолжал идти на сближение с фрегатом, уверенно приближаясь к "мертвой зоне" для его орудий.
- Шайтан его заговорил! - мгновенно разнеслось среди турецкой команды, сея панику и страх среди матросов. Против столь явной поддержки темных сил были бессильны даже офицерские кулаки и плетки, которые градом обрушились на головы и спины нижних чинов.
- Открыть оружейный огонь! Перебить всех неверных! - прозвучала команда с капитанского мостика, в надежде, что ещё не успевшие сойти на берег девятьсот турецких солдат смогут остановить маленький пароход. Мысль была блестящей, но вот дисциплина и выучка среди турецких аскеров, находившихся на борту фрегата, была совершенно иной, чем у англичан или французов. Прошло очень много драгоценного времени, пока с борта корабля по брандеру ударил нестройный ружейный залп, затем другой, третий. Высыпавшие на шканцы матросы со страхом и надеждой смотрели на проклятый корабль, но он по-прежнему был заговорен. Мало того, что он не желал тонуть или отворачивать. С борта брандера ударила пушка, и град картечи окатил палубу фрегата. Ответный огонь противника окончательно укрепил в сердцах турецких матросов веру, что перед ними явное порождение злокозненного шайтана.
Видя, как неумолимо быстро сокращается расстояние между ними и русским пароходом, матросы, не сговариваясь, ринулись бежать к противоположному борту, решив как можно скорее, оставить обреченный на гибель корабль.
- Назад собаки! Назад трусы и порождения лживой гиены! - громко выкрикивал на головы команды свои проклятья капитан фрегата Али-Аббас, но всё было напрасно. Его матросы боялись русского шайтана гораздо больше, чем своего капитана. Естественно, при таком положении дел на борту корабля, фрегат был уже обречен еще до столкновения. Вслед за матросами к борту ринулись солдаты, которые поголовно не умели плавать, и в считанные минуты у борта образовалась давка.
Когда брандер Бутузова с хрустом врезался в темный борт фрегата, некоторая часть экипажа уже была в воде и яростно плыла в сторону берега, спасая свои жизни от наваждения шайтана. Сильный толчок сбил с ног сотни солдат столпившихся у борта в ожесточенной борьбе за шлюпки, и они дружной гурьбой полетели за борт в соленые волны Черного моря.
В результате столкновения в борту фрегата открылась течь, но не столь серьезная как после взрыва шестовой мины. Фрегат наверняка можно было бы попытаться спасти, но никто этого не собирался делать. Весь экипаж и находившийся на борту десант стремились как можно скорее покинуть "Файзиле", уже окончательно его похоронив. Фрегат продержался на воде еще сорок пять минут, прежде чем стал медленно заваливаться на правый бок и тонуть. Только через час и десять минут от момента столкновения мачты корабля скрылись подводой.
Возникшая среди врага паника, позволила мичману Бутузову и его команде беспрепятственно покинуть борт брандера, и, сев на шлюпку, благополучно добраться до берега, где их уже ждали. Среди его охотников также были потери: матрос Матюшенко был ранен турецкой пулей в грудь навылет, сам Бутузов и ещё один матрос сильно ушиблись при столкновении кораблей и с большим трудом могли держать весла в руках. Это впрочем, не помешало им пройти почти через половину вражеского строя и остаться невредимыми.
Вся союзная эскадра напоминала огромное осиное гнездо, хорошо развороченное палкой неизвестного охотника. Повсюду стоял треск и грохот горящих и взрывающихся кораблей. В направлении берега медленно ползли перегруженные донельзя шлюпки, сидящие в которых кулаками, прикладами и ножами отбивали руки тех, кто пытался уцепиться за спасительный борт. Русские брандеры поработали на славу, однако главным героем этого дня был старший лейтенант Ивлев, совершивший главный подвиг в этом сражении.
