За считанные минуты все четыре редута перешли под контроль русских, которые, не останавливаясь ни на минуту, двинулись дальше. Солдаты Честертона идущие в арьергарде отступающих войск попытались организовать оборону пятого редута, который находился в тылу и занимал очень выгодное положение, однако сынам туманного Альбиона фатально не везло.
Турецкие солдаты, занимавшие пятый редут, подобно сардинцам тоже не думали его оборонять. Едва только русские пошли на штурм, они дружно оставили позицию и бросились в тыл, столкнувшись по дороге с возвращающимися на редут британцами. Пока норфолкцы с помощью кулаков, прикладов и штыков пробивали себе дорогу среди обезумевших от страха беглецов, время было упущено.
Когда английские солдаты приблизились к редуту, там их уже ожидали передовые соединения генерала Попова. Завязалась яростная и безжалостная схватка, победа в которой осталась за русскими солдатами. Они, в отличие от англичан, могли лучше ориентироваться в темноте благодаря белым повязкам, повязанным на рукавах их шинелей. Столь простая хитрость сделала русскую пехоту зрячей в ночном бою, тогда как англичане могли выявлять противника по вспышкам выстрелов обращенных в их сторону, да по русской речи.
Едва только стало ясно, что противник напал на редуты, и они оказались в руках русских, генерал Ингеленд приказал остановить движение в Балаклаву и развернуть войска, чтобы с честью встретить неприятеля лицом к лицу.
Выглянувший из-за туч нарастающий серп Луны, своим величественным сиянием залил ряды английского войска, тревожно застывшего в боевой изготовке. Серебряный свет грозно блистал на кончиках солдатских штыков, чьи стройные шеренги полностью перегородили дорогу.
Грозно нацелив свои штуцера в сторону противника, англичане думали, что боевые действия будет вестись по привычному шаблону линейной атаки и жестоко просчитались. Русские проявили подлое азиатское коварство и вновь атаковали их рассыпным строем. На взгляд англичан противник действовал сумбурно. Стрелки противника стояли кто где хотел, и вели огонь из различных положений: стоя, с колена или даже лежа, что было совершенно недопустимо с точки зрения британского устава.
На подобную несуразицу в поведении этих дикарей еще можно было бы не обращать внимания, если бы не их ружья. Они разили с гораздо большей дистанции и стреляли в несколько раз быстрее, чем штуцера солдат Ингеленда. Почти каждый выстрел русских приводил к потерям в сомкнутых рядах гордых бриттов, тогда как их огонь по врагу, наносил ему, куда меньшие потери
Славные сыны Британии мужественно вели с неприятелем столь неравную перестрелку пять, десять, двадцать минут, но на двадцать второй минуте боя выдержка изменила им, и, сломав строй, они ринулись на врага нестройной массой. Без какой-либо команды, постоянно спотыкаясь, они бежали при лунном свете в свою последнюю атаку, желая только одного, успеть переколоть своими штыками этих ненавистных русских стрелков.
Когда врагов разделяло около пятидесяти шагов, по надвигающимся англичанам, ударили подведенные русскими пушки. Последствия этого залпа, для атакующих были ужасны. Их нестройные ряды были смяты и опрокинуты в разные стороны смертельным градом картечи. Сразу вслед за этим русские бросились в контратаку, не дождавшись пока развеются клубы пороха.
Это были свежие полки, своевременно введенные в бой генералом Поповым. В отчаянной рукопашной схватке сошлись не на жизнь, а на смерть, солдаты двух держав, впервые открыто воевавших друг против друга. Одна человеческая волна накатывалась на другую и тут же разваливалась на множество малых очагов борьбы, где каждый бился один на один.
Возможно в другой раз, при иных обстоятельствах, англичане сумели бы переломить ход сражения в свою пользу, но в этот бой им выпал горестный жребий. Сломав столь привычный для себя строй, потеряв большое количество офицеров и находясь вне столь привычных для себя окопов, британцы были обречены. Как не самоотверженно бились уроженцы Норфолка и Корнуолла при свете Луны, русский медведь был сильней британского льва. Тонкая красная линия лопнула, и славное войско королевы Виктории обратилось в бегство.
Развалившись на две неравнозначные половины, оно стремительно отступало под яростным натиском врага. Больше половины беглецов, вслед за своим генералом Ингелендом бросилась к стоявшим в Балаклаве кораблям, надеясь найти себе защиту у судовых пушек. Другая половина ринулась в сторону Сапун-горы, надеясь найти спасение от своих преследователей в окопах французского корпуса генерала Гюссели, державшего здесь оборону. Туда уже, часом раньше направили свои стопы турки и итальянцы, чем вызвали большой переполох в стане императорских солдат.
В начале, французы приняли появление беглецов за ночную атаку русских, в результате чего был открыт заградительный огонь из штуцеров и пушек. С большим трудом беглецам удалось заставить французов прекратить огонь и позволить им подняться на Сапун-гору. Примерно тоже самое произошло и с англичанами, но куда с более скромными потерями от "дружеского огня".
Преследуя отступавшего врага, русские части на его плечах ворвались в Балаклаву, где развернулось последнее действие этого ночного сражения. Пока шло полевое сражение, британские корабли молчали, терпеливо дожидаясь его окончательного исхода. Однако едва только показались первые беглецы, как жерла корабельных орудий заговорили во всю свою мощь.
Стремясь защитить своих солдат, англичане безжалостно обрушили на Балаклаву шквал огня всей своей корабельной мощи. Без жалости и сожаления расстреливали они маленький город, ещё пару часов назад считавшейся их главной базой в Крыму.
Огонь с британских кораблей велся исключительно по площадям и закономерным результатом этих действий, стали многочисленные пожары в городе. С первых же выстрелов загорелись фуражирные склады, на которых были сосредоточены основные запасы английской кавалерии. В охватившей Балаклаву суматохе и панике тушить огонь было некому, и потому злые языки пламени вскоре беспрепятственно перекинулись на соседние постройки. Прошло совсем немного времени, и уже горели склады с продовольствием и амуницией.
И тут во всей красе проявилась такая человеческая черта как жадность. Позабыв обо всем, презрев угрозу смерти от пуль, ядер, огня и дыма, англичане бросились самоотверженно грабить собственные склады. Напрасно офицеры пытались навести хоть какой-то порядок среди своих подчиненных. Страсть к наживе полностью перевесило все остальное, включая Бога, Англию и горячо любимую королеву.
Остановить это недостойное действие солдат удалось только по воле провидения. От охватившего огня взорвались запасы британского пороха на одном из складов. Огромной силы взрыв потряс Балаклаву, что сразу привело в чувство мародеров. Все разом вспомнили о главном пороховом запасе английской армии, складская крыша которого уже горела ярким пламенем. Произойди взрыв - и от Балаклавы мало, что осталось бы.
Смерть отчетливо заглянула в глаза каждого британца. Грабежи моментально прекратились, и множество человеческих ручейков ринулись к кораблям. Все страшно спешили, с большой опаской поглядывая в сторону горевшего склада, ежесекундно ожидая чудовищного взрыва, однако этого не произошло благодаря мужеству русских солдат.
Попав под обстрел вражеских кораблей, и понеся ощутимые потери, они были вынуждены отступить, временно отказавшись от преследования противника. Непрерывный огонь неприятельского флота заставил генерала Попова несколько изменить свою тактику. Отведя свои главные силы к северу от Балаклавы на случай приближения французов, он предпочел действовать малыми отрядами, которые легко проникли в горящий город.
При поддержке балаклавских греков, они вступили в разрозненные схватки с англичанами, намереваясь вытеснить их к берегу моря. Бои шли с переменным успехом, пока не взорвался пороховой склад, после чего британцы дружно бросились к кораблям, а русские и греки стали тушить пожары. Именно благодаря их самоотверженным действиям и отваге удалось отстоять от огня главный пороховой склад. Простые люди храбро сбивали со стен и крыш строений грозно пляшущие языки пламени. Кто шинелью, кто плащом, кто затаптывал языки пламени сапогами. В конце концов пожар был потушен.
