— Куда там баба запропастилась! — вне себя кричал старик Аргылов.

Вдруг далеко в южной стороне где-то раздался оглушительной силы удар, подобный грохоту, когда в дерево бьёт молния. Показалось, что под ногами чуть вздрогнула земля. Топорков и Валерий остолбенели, повернув лица туда, откуда донёсся этот грохот. Харлампий выпучил единственный глаз, а старик Аргылов уставился в небо, как бы ища там грозовое облако.

Грохот повторился, и вслед за ним земля явственно вздрогнула ещё раз.

— Орудие? — взглянул Валерий на полковника.

— Кажется, да…

— Бэлерий, что это? — обернулся Аргылов к сыну.

— Красные бьют из пушки по слободе… Пошевеливайтесь!

Позабыв о боли, Томмот стоял на одной ноге, превратившись в слух, и глядел на юг. Сердце колотилось. Пришли! Наши пришли! Убеждённый, что со стороны Якутска опасности нет, Пепеляев основные силы двинул на север, а наши, пользуясь этим, скрытно подошли к Амге — вот что там было! Так громите же их, испепелите это логово!

На подворье Аргыловых поднялось беспорядочное движение, как при пожаре. Сам Аргылов бесцельно забегал между амбаром и домом. Харлампий, чтобы облегчить сани, стал сбрасывать с возов всё, что не было закреплено. Захрапели и стали биться в упряжи испуганные кони. Из дома, шатаясь, выбрался раненый Сарбалахов. Он доковылял до ближайших саней и упал на них, как мешок.

Валерий подскочил к Топоркову:

— Полковник, зачем нам таскаться с этим большевиком?.. Генералу сейчас не до него. Расстрелять его, и всё! Тут, на месте!

Помолчав, Топорков кивнул:

— Делай! — И пошёл к своим саням.

Валерий схватился за кобуру, но тут из дома выскочила Кыча, раскосмаченная, в располосованной рубахе, и стремительно кинулась к Томмоту. Следом за дочерью выбежала Ааныс, но дорогу ей успел преградить муж.

— Где ты запропала, сатана?! — гаркнул на неё старик Аргылов, поднимая кулак.

Отброшенная сильным толчком в грудь, Ааныс ударилась головой об колоду сенных дверей и, оглушённая, опустилась на пороге.

Подбежав к Томмоту, Кыча крепко обняла его, припала лицом к его окровавленному лицу:

— Томмот! Что они с тобой сделали? О, Томмот!

Он попытался оттолкнуть от себя Кычу здоровой рукой:

— Отойди… Отойди от меня! Зачем и тебе погибать? Живи… Прошу, уйди отсюда! Расскажешь потом… в техникуме. Обо мне… о нас…

— Я от тебя никуда не отойду!.. Я тебя никому не отдам!

— Нельзя, Кыча! Это невозможно! Отойди…

Но она прижалась к нему ещё теснее.

— Слыхала пушку? Это наши, они взяли слободу. Через несколько часов они будут здесь, прошу тебя, умоляю… Останься жить! Ради меня…

— С победой! С твоей победой, Томмот!..

Растерявшийся от неожиданности Валерий пришёл в себя, схватил Кычу за плечи и рывком повернул к себе:

— Поди прочь, дрянь! Пристрелю!..

— Валерий!

— Прочь отойди! Стреляю!

Кыча обняла Томмота за плечи и умоляюще посмотрела на брата:

— Убай…

От этого нежного, давно уже не слышанного им от сестры слова Валерий будто отрезвел.

— Убай, послушай меня. Красные победили, опомнись! Спасёшь Томмота — красные тебя пощадят…

— Не-ет! — дико вскричал Валерий и направил на них пистолет. — Отойди!

Кыча в ответ взяла руку Томмота в свою и сомкнула две руки в замок.

Старик Аргылов, успевший уже отнести на сани лежащую без памяти Ааныс, метался, как полоумный, ничего не видя и не слыша, и только повторяя бездумно: «Поехали… Поехали…»

— Ну, чего стоишь, Аргылов! — сидя неподалёку на санях, обернулся Топорков. — Харлампий, иди…

Харлампий живо поспешил. Оба — один пистолет, другой винтовку — направили на Томмота.

— Прощай, Кыча!

Томмот вырвал свою руку и оттолкнул девушку.

Но ни стрелявшие, ни расстреливаемый не успели заметить, когда и как Кыча метнулась вперёд, заслоняя собой Томмота. До сознания Томмота ещё не дошёл грохот этих выстрелов, как он видел возле себя падающую Кычу и успел подхватить её:

— Кыча!

У неё затрепетали ресницы.

— Вместе… Вдвоём…

Осознав происшедшее, Томмот отчаянно закричал:

— Зачем? Зачем! Зачем?!

Голова девушки бессильно свесилась. Прижав Кычу к себе, уже бездыханную, Томмот начал медленно сползать вниз, скользя спиной по жердине ворот. Подошёл Валерий, приставил пистолет к виску Томмота и нажал на собачку.

…Бешеная дробь копыт удалилась по дороге на север. Когда последние сани исчезли за лесистым мысом, с противоположной стороны дороги — с юга, выкатилось чёрное пятно и, быстро увеличиваясь, превратилось в бегущего человека. Это был Суонда.

Не разбирая дороги, прямиком по снежной целине, Суонда из последних сил рвался к опустевшему дому Аргыловых. Ладонями сбрасывая со лба струящийся пот, он остановился перед распахнутой дверью, переступил через порог, сейчас же вышел обратно и тут только увидел содеянное. Он не поверил своим глазам, но страшное видение не исчезало. Постояв немного, он, крадучись, двинулся вперёд, упал на колени, снял рукавицы и тихо-тихо коснулся голых рук Кычи. Лицо его окаменело, спина ссутулилась, руки повисли как неживые. Суонда ткнулся лицом в землю.

Где-то за скотным базом каркнул ворон.

Словно подстёгнутый этим звуком, Суонда вскочил, бездумно закружил-завертелся по двору, и тут на глаза ему попался старый топор-колун.

— А-аа-аа-а!

Суонда схватил колун и бросился бежать по дороге на север — в ту сторону, где незадолго до этого скрылись беглецы.

1969-1974