Он прошёлся по другим комнатам, но они были пусты. «Опять бургомистр наврал! – мысленно рассердился Трубочист. – Ну ничего, возьмём с него соболями! С паршивой овцы хоть шерсти клок! И шкурки уже разложены по мешкам – мне меньше работы. Наверное, купец поутру собирались их отвезти на продажу. Вовремя же я пришёл!»

Вор перетаскал мешки к камину и начал привязывать их один за другим к верёвке, по которой сам спустился в дом. Потом дёрнул за её конец, и мешки стали исчезать в дымоходе. Оставался последний мешок, когда дверь той единственной комнаты, в которой не раздавалось ни храпа, ни сопения, вдруг открылась и на её пороге показалась сонная девушка в ночной рубашке. Она протёрла глаза и с недоумением посмотрела на маленького человечка, который был намного ниже её ростом и целиком помещался в их камине. Правда, его голова была скрыта в дымоходе. Человечек был чрезвычайно занят и не замечал её присутствия. Непрошеный гость расторопно подвязывал на висящую верёвку пухлые мешки.

Несмотря на полумрак, Мария узнала их. Это были мешки с соболиным мехом, которые завтра с утра предстояло отвезти в порт, где их ждал купец из Ганновера. Там же её отец должен был наконец получить свои деньги за весь товар.

Мягкие меховые тапочки делали шаги Марии совершенно бесшумными, и она попыталась подойти к вору поближе. В это время незваный гость нагнулся за последним мешком и увидел внимательно наблюдавшую за ним девушку.

– Да что же это такое тут делается?! – вскричала Мария.

Реакция вора была мгновенной. Он тут же схватил в одну руку последний мешок, а другой ухватился за верёвку и изо всей силы за неё дёрнул. Верёвка вместе с мешком исчезла в трубе, а грабитель высоко подпрыгнул, упёрся ногами в стенки дымохода и стал ловко и быстро подниматься по нему наверх.

Мария в первое мгновение растерялась от такой неожиданной прыти вора, но тут же пришла в себя, подбежала к камину и заглянула в дымоход. Над головой, на расстоянии вытянутой руки, она увидела уже скрывающуюся в темноте босую ногу воришки. Мария стала во весь голос звать на помощь и одновременно схватилась за тощую стопу, но её противник начал дёргаться, стараясь побыстрее освободиться от неожиданной помехи. Мария не удержалась на ногах и упала, а грабитель вместе с последним мешком исчез в дымоходе.

На её крик никто в доме так и не откликнулся. Растирая ушибленный локоть, девушка устремилась на второй этаж. Дверь кладовки была открыта настежь, и ни единого мешка с мехами в ней не было. Тогда она сбежала по лестнице вниз и с криком влетела в комнату отца. Но тот продолжал мирно спать в своей кровати и на внезапный шум только проворчал что-то нечленораздельное и тут же повернулся на другой бок, чтобы продолжить свой сон.

– Отец, вставай! Слышишь, вставай! Нас ограбили, отец!

Мария, заливаясь слезами, кричала над самым его ухом, но отец только бормотал что-то сквозь сон и отмахивался от неё, как от назойливой мухи. Она бросилась к окну и на фоне тёмных строений увидела еле различимые силуэты двух мужчин, быстро удаляющихся от их дома и уносящих с собой мешки с соболиными шкурками. Фридрих так и не проснулся.

В то утро толстые стены замка Венден сотрясали гневные крики магистра Ливонского ордена. Вальтер фон Плеттенберг был до глубины души возмущён своими воинами. Да, они вернулись из похода против лесных оборванцев живыми и здоровыми, и он мог бы этому только порадоваться, если бы не их внешний вид в тот момент, когда они предстали перед ним: раздетые, босые, без оружия и боевых коней. Стоит ли говорить, что ни единого пойманного разбойника при них не было. Более того, этот недотёпа Везунчик смеет является к нему на глаза в таком непотребном виде уже во второй раз!

– Да какой ты Везунчик?! – орал раскрасневшийся от негодования магистр на рыцаря, которого совсем недавно определил к себе в охрану. – Ты олух царя небесного, а не Везунчик. Вот твоё настоящее имя – о-лух!

– На нас в лесу напала целая толпа, господин магистр, – промямлил в своё оправдание теперь уже, по всей видимости, бывший Везунчик. – В этот раз разбойников было ещё больше, и они набросились на нас без предупреждения, применив самые коварные методы ведения боевых действий.

Двое его товарищей по несчастью дружно закивали головами в знак полного согласия со своим командиром. Магистр с презрением оглядел всю троицу и, выпятив нижнюю губу, с надменным видом произнёс:

– Это ни в коей мере не оправдывает вашего позорного бегства с поля боя! Вы недостойны больше носить имя славных воинов Ливонского ордена. Везунчик, я лишаю тебя звания рыцаря. Мне кажется, что ты вполне заслужил такое наказание. Завтра я проведу соответствующую церемонию, а затем ты будешь отправлен пехотинцем в Нарву. Туда же после получения наказания от своего капитана будут отправлены и оба провинившихся кнехта. Я прикажу при наступлении поставить вас всех в первую линию! Там, в битве с войсками дикой Московии, вам своей кровью надлежит смыть тот позор, которым вы себя покрыли, уступив поле боя преступному нищему сброду, который по вашей вине теперь продолжает промышлять разбоем в рижских лесах. Три полностью вооружённых воина на боевых конях не смогли выполнить мой приказ! Какое унижение! И кто вы после этого?! Молчите? Сейчас же вон с глаз моих, и чтобы я больше вас никогда возле себя не видел! Процедура лишения рыцарского звания состоится завтра в полдень, а кнехтам я приказываю немедленно отправляться к своему командиру для получения наказания!

Вся троица, понурив головы, молча вышла из Звёздного зала. Магистр, скрестив руки на груди, с недовольным видом стоял у окна и наблюдал, как во дворе тренируется его личная охрана. Очередное неприятное событие, произошедшее с воинами ордена, окончательно лишило его спокойствия. Он был зол на весь белый свет.

– Ольгерт! – крикнул он своего секретаря. – Где тебя носит?!

– Я здесь! Слушаю вас, господин магистр.

– Садись, бери перо и чернила. Пиши!

– Я готов, господин магистр, – ответил секретарь, сев за специально обустроенный для него в Звёздном зале небольшой столик с письменными принадлежностями.

– Итак. Всем комтуриям Ливонского ордена. Указ. Во исполнение договора от 21 июня сего года, заключённого между нашим орденом и княжеством Литовским, приказываю всем братьям-рыцарям отправиться на помощь нашему союзнику и вместе выступить против Московского княжества. Для осуществления этого собрать под штандартами ордена все возможные для боя силы и вооружение и в составе конных рыцарей и пеших ландскнехтов, а также свободных пехотинцев и добровольцев, выразивших своё желание встать под наши знамёна, выдвинуться по направлению к Вендену, где будет произведено окончательное формирование войска. Всеми нашими силами мы примем бой за право всех народов, находящихся под тиранией московского царя, иметь на своих землях достойных правителей и истинную католическую веру. В связи с этим приказываю к августу месяцу сего 1501 года от рождества Христова подготовить наши войска для похода на русский город Псков. Написал?

– Да, господин магистр.

– Изготовить копии и разослать нашим братьям-комтурам во все земли Ливонии. А теперь пиши второй указ. Комтуру дерптскому. Довожу до твоего сведения, брат мой, свои опасения по поводу надёжности некоторых жителей Дерпта, а именно русских купцов. Как тебе известно, наш союзник, великий князь литовский, вступил в войну с Московским княжеством. Мы со своей стороны не имеем права спокойно наблюдать за злодеяниями московского царя Ивана и выступаем в поддержку нашего южного соседа. Поэтому ради усиления обороны доверенного тебе города приказываю искоренить саму вероятность предательства и подвергнуть заточению всех русских купцов, которых на территории вверенной тебе комтурии, по моим сведениям, сейчас не менее ста пятидесяти человек. Всех их незамедлительно отправить в темницу и подвергнуть допросу с пристрастием, не доносили ли они секретных сведений московскому царю. Об исполнении указа сообщить до начала выступления наших войск на город Псков… Всё. Запечатать и отправить.