– Ладно-ладно, я пошутил! – рассмеялся Трубочист.

– А вот и человек пришёл по твою душу, – тихо произнёс Красавчик, указав глазами на входную дверь. – Я исчезаю!

Тут он зацепился взглядом за ещё не закончивших свою трапезу двоих посетителей и, подскочив к их столику, громко зацыкал на них, выталкивая из-за стола.

– Пошли-пошли отсюда, завтра доедите! – командовал Красавчик.

– Но у нас пиво в кружках осталось и вина ещё полкувшина, – недовольно огрызнулись те.

– Я сказал, завтра – значит, завтра. Ноги в руки – и бегом отсюда, пока я ещё добрый!

Посетители поднялись и, ворча на Красавчика, но не посмев даже взглянуть в сторону Трубочиста, направились к выходу. В дверях они столкнулись с новым визитёром, человеком неприметной наружности, в поношенном плаще и шляпе, надвинутой на глаза. Единственное, что можно было сказать об этом человеке, – то, что он был излишне полноват.

– Смотреть надо, куда прёте! – недовольно рявкнул вошедший и направился к столу Трубочиста.

– Ну, здравствуйте, господин бургомистр, а вы всё в том же прикиде, прям как в прошлый раз, два года назад. Что, денег нет на новый? – ехидно спросил Трубочист и скосил глаза на потёртый плащ.

– Ладно скалиться, вон сколько моего добра уже сожрал! – буркнул в ответ глава города.

– Я только попробовал, но поесть ещё не успел.

– А тебе и нельзя после тюремной баланды много жрать!

– Ладно, господин фон Зиберман, хватит нам лясы точить, пора и делом заняться… Да вы садитесь, угощайтесь, что ли, а то прямо неудобно как-то. Вы за всё это богатство заплатили – и стоите как бедный родственник. Ни кусочка ещё себе в рот не положили.

– Я не голоден! – буркнул глава города и сел по другую сторону стола, как раз напротив вора, хотя и рядом с ним места на лавке было достаточно.

– Была бы честь оказана, – ухмыльнулся Трубочист. – Судя по накрытому столу, разговор у нас будет весьма серьёзный.

– Ты прав. Надо в нашем городе к одному купцу в гости наведаться. Товару он у себя припас для продажи ганзейским купцам немерено. Мехов соболиных у него накопилось изрядно, серебряных украшений, янтаря. В общем, много чего у него в доме есть, – начал без предисловий бургомистр.

– Если меха соболиные и для ганзейских купцов, то, видно, из московских земель, а раз так, то купца щипать будем своего, немецкого, а это уже против ваших правил, господин фон Зиберман. Вы же раньше только заезжих купцов чистить мне велели, а своих ни-ни. Что же такое успело измениться в нашем городе, если вы уже и до своих земляков добрались? Али обнищали тут за два года без моей помощи? – рассмеялся Трубочист.

– Умолкни! Умный нашёлся! – рявкнул бургомистр и зло огляделся по сторонам. – Не твоего ума это дело! Чистишь купца, на которого я тебе указываю, – и катись из моего города с миром, а не хочешь – быстро палача свистну. У него давно топорик по твоей шее слёзы льёт!

– Ладно-ладно, и пошутить уже нельзя, – грустно произнёс вор и сделал вид, что обиделся.

– С девками шути, а со мной шутки плохи! – со злостью проворчал фон Зиберман.

– Ну я же сказал: мир, – ответил Трубочист и примирительно понял вверх ладони.

– Значит, так. Сейчас отъедаешься и отсыпаешься, а ночью через те «двери», которые для тебя всегда открыты, забираешь из указанного дома все меха. Серебро можешь хоть всё себе оставить, если, конечно, сумеешь унести! – рассмеялся бургомистр и отломил здоровый кусок осетрины. – А ничего рыбку для тебя приготовили, даже, можно сказать, вкусно, только вот с перцем стряпун переборщил, но что с этой забегаловки возьмёшь? Одно ворьё здесь и ошивается!

– Вот как вы сразу да в самую точку попали! – усмехнулся Трубочист.

– Ты это о чём? – подозрительно спросил глава города.

– Да так, о своём вспомнил, – пряча глаза за кружкой пива, произнёс Трубочист. – Ваше здоровье, господин фон Зиберман!

Трубочист сдул белоснежную пену и большими глотками стал опустошать кружку. Осушив её до конца, он грохнул глиняным дном о сосновый стол и громко крякнул от удовольствия.

– Давно я пивком не баловался. А кто этот купец, если не секрет? – как бы между прочим поинтересовался вор.

– Фридрих его зовут. Да ты его знаешь. У него восемь лет назад жена померла, и он тогда остался с малой дочкой на руках.

– Это который потом на Суконную улицу переехал, потому что ему стало трудно платить за дом?

– Он самый!

– И этого бедолагу ты захотел обобрать до нитки? – скривился вор.

– Не твоё дело! – рявкнул бургомистр.

– Да, мельчает в нашем городе народ, хотя недолго мне здесь теперь обретаться. Может, в Дерпте у бургомистра размах побольше, чем в Риге.

– Ха, это уж точно! В Дерпте сидит мой сводный брат – тот ещё скряга. Зимой снега у него не выпросишь! – ухмыльнулся бургомистр и с довольным видом посмотрел на Трубочиста.

– У купца этого сколько народу в доме живёт?

– Пятеро. Двое работников, прислуга и он с дочкой.

– Многовато. Кто-то может ночью проснуться.

– Не проснутся. Мой сын им вино отнёс – ну, вроде как подарок от меня в честь дня города – и просил всех в доме выпить за моё здравие и за то, чтобы наш город долго стоял.

– А вы что, с этим купцом поссорились? – полюбопытствовал Трубочист.

– Какая тебе разница? Меньше знаешь – дольше проживёшь. А за свой город они выпьют, никуда не денутся! – хитро улыбнувшись, ответил фон Зиберман.

– Ну ладно, выпьют они – и что с того?

– А то, что вино сонное! Проспят они крепким сном до самого утра! – самодовольно усмехнулся бургомистр.

– Как у вас ловко всё схвачено!

– Был бы я дураком – давно бы с постом бургомистра расстался.

Ночь пришла быстро и, как специально, в небе над городом плотным слоем висели тёмные тучи. Полная луна лишь изредка проглядывала сквозь их разрывы. В доме купца Фридриха уже давно все спали. Окна были темны и выглядели безжизненными.

Трубочист взял с собой на дело Красавчика, который не впервые помогал ему. А в этот раз улов обещал быть особенно увесистым, и без помощника обойтись никак было нельзя. Не говоря уже о том, что кому-то нужно было стоять на стрёме. Трубочист, с его небольшим ростом, отличался необычайной гибкостью. Он мог с лёгкостью пролезать в любые дымоходы и таким образом добирался до самых сокровенных тайников своих жертв. Вот и в этот раз он легко взобрался на крышу дома, а Красавчик страховал его внизу. Если бы соседи Фридриха не спали, то, возможно, увидели бы в те мгновения, когда луна показывалась из-за туч, тёмный силуэт человека, крадущегося по крыше напротив. Впрочем, Трубочисту не понадобилось много времени, чтобы скрыться в трубе. Было лето, и камин в доме Фридриха не топился, а поэтому вор достиг цели без затруднений.

Трубочист по верёвке спустился на первый этаж и бесшумно вылез из камина. Немного постоял, вслушиваясь в ночные звуки. В доме было всё спокойно, только из комнат время от времени раздавалось мерное сопение да храп. Лишь за одной из дверей было совершенно тихо – по-видимому, там никого не было.

Глаза Трубочиста, привыкшие за время заточения к темноте, помогали ему хорошо ориентироваться в чужом доме. Но для надёжности он всё-таки взял с собой хитроумное освещение – толстую свечу в жестяной коробке с ручкой и небольшой прорезью, сквозь которую пробивался только узкий луч света.

Вор знал, что самые ценные вещи у купца хранятся на втором этаже, и стал подниматься по деревянной лестнице наверх. Она была не новой, и некоторые ступеньки уже поскрипывали, но лёгкий вес вора позволял ему сильно не шуметь. Он старался шагать в такт сопению жильцов дома, что ему хорошо удавалось. Наконец он добрался до входа на второй этаж, но дверь в кладовку была на замке. Это не оказалось для вора ни неожиданностью, ни большим препятствием. Его верные отмычки были при нём и висели на поясе.

Через пару минут дверь удалось открыть, и Трубочист проник в одну из кладовок. В ней стоял такой сильный запах трав, что вор еле сдержался, чтобы не чихнуть. «Моли боятся! – подумал он и тут же усмехнулся. – А воров – нет!» Вся комната от пола до потолка была уставлена мешками, и в каждом из них сорок меха. «Неплохо, но где же серебро и янтарь?» – продолжал размышлять вор.