– Но… Как же это можно, господин бургомистр?.. У нас на всех заключённых решение городского суда имеется, они тут по приговору! Правда, заключённые и сами у нас мрут как мухи, так что не волнуйтесь – все они рано или поздно станут покойниками. Это точно, даже не извольте беспокоиться! Да и казнить их мы сегодня никак не сможем – палач на днях прихворнул. Мизинец на рыбалке сильно повредил, потом запил. Он топор в руках удержать не может, – попытался возразить начальник стражи.

– Так найдите другого палача! В нашем городе целая свора жаждущих подзаработать, вот и поищите желающих заняться благим делом – искоренить преступность в городе! А палача-бездельника выгнать без жалования! И насчёт постановления суда – вот вам новое постановление! – недовольно пробурчал бургомистр и достал из-за пазухи камзола свиток, обвитый кручёной шёлковой нитью с висящей на ней сургучной печатью.

Начальник стражи аккуратно, словно он касается величайшей тайны, взял в руки важную бумагу и, как загипнотизированный, смотрел на раскачивающуюся перед его носом печать.

– Не сомневайся, служивый, печать самая настоящая и совсем ещё свежая! – громко рассмеялся бургомистр и быстрым шагом направился к выходу, оставив за своей спиной недоумённо глядящих ему вслед тюремщиков.

– Ну, всех, так всех, – пожал плечами начальник стражи и положил на видавший виды стол так и не распечатанный свиток с решением судьи. – Начальству оно виднее, конечно.

За всю свою жизнь, правда, не такую уж и длинную, Стояну так и не довелось побывать в Риге. Вроде и город находился недалеко от его деревни, но не принято было среди простых рыбаков разъезжать по городам. Не до того им было. Нужно каждый день выходить в море за рыбой, потом мыть её, засаливать, иначе весь улов пропадёт. А это работа на целый день, до самого вечера. Утром же всё начинается сначала. Тут едва за короткую летнюю ночь отдохнуть успеешь, не то чтобы куда-то ездить. То же самое было и у его друзей, Всеволода и Герки. Но сегодня все трое сидели верхом на добрых лошадях, которых они добыли для себя в честной сделке с ливонскими воинами. Так как Везунчику и двум его товарищам пришлось в обмен на собственную свободу оставить всё своё имущество Стояну и его друзьям, возвращались они в Венден, к своему магистру, несолоно хлебавши, босиком, в одной только рубахе да портках. Для Везунчика же такое возвращение, похоже, становилось недоброй традицией.

Впереди нашей троицы ехала карета шведского посла, а на облучке весело распевал свои песни кучер. Речь его была диковинной и непонятной, но для Стояна и его товарищей это не имело никакого значения. Он им нисколько не мешал, потому что друзья были настолько увлечены видом приближающегося города, что не обращали никакого внимания на что-либо ещё. Они с удивлением разглядывали разворачивающеюся перед их глазами панораму Риги. Кучер же был бесконечно рад, что их неприятности закончились и он снова мог заниматься своим привычным делом – править вверенным ему экипажем. Кроме того, старик был очень благодарен трём весёлым парням, которые помогли ему и его господину избавиться от вооружённых разбойников, именующих себя рыцарями Ливонского ордена. Сколько он страху натерпелся, сидя в густых зарослях, пока босоногая троица воинов-разбойников не скрылась за поворотом лесной дороги. Тогда кучер наконец-то смог без опаски вылезти из своего укрытия, где прятался от меченосцев. Виновато понурив голову, он подошёл к своему господину. Хозяин был милостив и даже не стал его наказывать, и это ещё больше обрадовало старого кучера.

Наконец карета, а следом и трое друзей подъехали к городским воротам, у которых собралось довольно много желающих попасть в Ригу. В основном это были земледельцы, скотоводы и рыбаки с повозками, гружёнными их немудрёным товаром. Все они терпеливо ждали своей очереди, ибо любая неразбериха сурово наказывалась городской стражей, главной задачей которой было исправно собирать установленную бургомистром мзду за въезд в город. Шведский посол и не подумал становиться в конец очереди, а направился прямо к стражникам, махнув перед их глазами какой-то бумагой с большой печатью и бросив в довесок пару фраз, после чего всю их компанию не только тут же пропустили без очереди, но ещё и сопроводили их въезд почётным караулом.

Так друзья оказались на мощёных улицах Риги. Стоян вертел головой во все стороны. Ему хотелось разом увидеть всё: и многоэтажные дома, которых в его рыбацком посёлке никогда не было, и шпили соборов, которые были столь высоки, что, желая взглянуть на их вершину, приходилось задирать голову так, что с неё слетала шляпа. Но самым удивительным были сами жители города. Их было так много и все они были так по-разному одеты, что от этой пестроты у Стояна зарябило в глазах. И ещё шум. Это был не мерный шум моря, к которому он привык с младенчества. Голоса зазывал, перекрикивающих друг друга; гомон людей, снующих туда-сюда бесконечным потоком; грохот проезжающих повозок и резкие выкрики верховых, которые зачастую кнутами разгоняли зазевавшихся прохожих.

– С ума можно сойти от такого шума! – крикнул своим спутникам Стоян как можно громче. – И как они здесь только живут?

– Да-а, у нас в рыбацком посёлке отродясь такого шума не было, – поддержал своего товарища Всеволод. – Только размеренный шелест моря да крики чаек! Разве что в шторм от ветра закладывает уши, но это даже здорово. Шум морских волн ласкает слух настоящего морехода!

– А знаете, друзья, я уже по морю соскучился, – грустно произнёс Герка.

– Это точно! Когда не видишь моря – прямо тоска одолевает! – согласился Всеволод.

– Скоро будет нам море! – мечтательно растягивая слова, произнёс Стоян. – Вот договоримся со шведским послом – и купим себе корабль.

– Хорошо бы так оно и было, а то моим глазам уже надоело всё время на что-то натыкаться. Никакого простора! То ли дело море. Сплошное приволье для взора. И качка. Качка, ребята! Где она, наша родная морская качка? – сокрушённо произнёс Герка.

– А твой конь – разве он тебя не качает? – поддел товарища Всеволод.

– Да ну тебя! Сравнил тоже: конь – и море! – обиженно произнёс Герка и отвернулся.

– Ладно, не дуйся, я ведь пошутил! – произнёс Всеволод и, подъехав к другу вплотную, хотел было по-дружески слегка толкнуть его здоровенным кулаком, но промахнулся. – И как ты только умудряешься всё время от меня увёртываться, хотя сам в это время смотришь в другую сторону?

Здоровяк озадаченно почесал затылок и снова попытался ткнуть живчика, разглядывающего позолоченного петушка на шпиле собора, но тот опять непонятным образом изогнулся, и кулак Всеволода и в этот раз прошёл мимо.

– Ладно тебе играться, всё равно не попадёшь, природа у меня такая – изворотливая. Я могу смотреть куда угодно, но всегда чувствую, если ко мне кто-то подкрадывается. Это, наверное, мне от отца передалось. Мой прапрадед был лучшим бойцом у ливского князя, пока к нам не пожаловали немцы.

– А мой прапрадед был самым могучим силачом у земгальского князя Виестурса. Бывало, он на своём горбу лошадей через переправу переносил. Иногда забоится молодняк быстрого течения, а он поднимет лошадь на плечи и несёт, да ещё по дороге успокаивает её, чтобы не брыкалась… Ему тоже с немцами биться пришлось.

– Ну а мой прапрадед ведуном был у князя, который правил на острове Руяне, пока туда датчане не пришли со своей верой, – с грустью в голосе произнёс Стоян. – Отец тоже много чего знал, да не успел я все его знания перенять. Но книги наши древние я все наизусть выучил. Теперь бы только понять до конца, о чём в них говорится.

– Отпусти тоску, Стоян. Отец тебя сейчас слышит, и вряд ли бы он хотел, чтобы ты изводил себя бесконечными думами о нём. Пусть ты его не видишь, но это ничего не значит. Он всегда внутри тебя, в самом твоём сердце. И память о нём должна помогать тебе в жизни, а не разрушать её, – тихим, но твёрдым голосом произнёс Герка.