Конечно, Николай Кузьмич увлекался огородничеством и садоводством. Но всё это было сезонно и являлось лишь дополнением к основной работе. И потом все эти радости находились на госдаче, которой он лишался, как только покидал свой пост. Собственную же недвижимость руководству иметь возбранялось, чтобы не обуржуазиться.

В те годы МВД РСФСР опять стало превращаться в строительную организацию. Кроме возведения жилых домов, большие работы выполнялись, в частности, на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке (ВСХВ), ставшей потом называться Выставкой достижений народного хозяйства (ВДНХ) СССР. Замминистра Богданов курировал на тогдашней ВСХВ строительство ряда выставочных павильонов. В число этих объектов входили здания, предназначавшиеся для экспозиции достижений Украины, Казахстана, Московской области, Тулы-Калуги-Рязани-Брянска, а также торговый павильон Украины. Велось благоустройство территории выставки. Сохранились фотографии, запечатлевшие моменты, когда Николай Кузьмич вместе с представительной казахской делегацией осматривал павильон совсем не безразличного ему Казахстана. За проделанную работу 10 мая 1958 года постановлением Главного Комитета ВСХВ Богданов был награждён Большой золотой медалью [А.7].

Воспользовавшись тем, что повзрослевшие сыновья были теперь надёжно пристроены, находились на правильном пути и постоянная родительская опёка им больше не требовалась, наша мамочка решила пойти работать. В возрасте 54 лет женщины уже собираются на пенсию, а Нина Владимировна надумала открыть новый цикл своей медицинской практики. В связи с большим перерывом в работе врача Котову с 10 января 1959 года зачислили стажёром в Родильный дом № 6, а через полгода перевели на должность ординатора акушера-гинеколога. С этого времени к своему прежнему 20-летнему трудовому стажу мама добавила ещё четверть века врачебной деятельности. Теперь шаткое служебное положение супруга было для неё в материальном плане не так страшно: свою максимальную пенсию она заработала собственным трудом.

Многократно перебираю и перечитываю имеющуюся в моём распоряжении кучу министерских и цэковских бумаг, в которых моему отцу предъявлялись в разных вариантах одни и те же обвинения [А. 10], и никак не могу до конца понять, кто конкретно и почему решил с ним разделаться, свалив именно на Богданова все грехи нашей Системы за прежние тяжкие годы? Фамилии исполнителей ясны — они эти бумаги подписали. Но с них какой спрос? А кто являлся заказчиком, кто поручил покрутить факты так, чтобы можно было безоговорочно обвинить указанного фигуранта? Это имя надёжно скрылось за неопределёнными формулировками обличительных бумаг: «В ЦК КПСС поступило представление…», «Из ЦК КПСС поступило письмо…», «В МВД СССР поступили материалы…» Как будто что-то появлялось не известно откуда, а затем с этим разбирались серьёзные люди, бескорыстно стоявшие на страже государственных и партийных интересов.

Как бы то ни было, но ровно через 2 года после очередного предъявления Богданову обвинений, от которых ему, вроде бы, удалось отбиться и, признавая ошибки, доказать свою определённую правоту, кто-то наверху опять дал отмашку, и на моего отца навалились с новой силой. Теперь отвертеться не представлялось возможным, поскольку Хрущёв сдал на растерзание своего очередного соратника и товарища по партии.

17 февраля 1959 года подполковник Ботов, который теперь стал начальником инспекции по личному составу Управления кадров МВД СССР, обновил отосланную в архив свою прежнюю бумагу с компроматом от 7 марта 1957 года. Содержание свежеиспечённого «Заключения» всё на того же замминистра внутренних дел РСФСР генерал-лейтенанта Н.К. Богданова практически не изменилось — новых компрометирующих данных отыскать не удалось. Но зато серьёзно окрепли формулировки по прежним эпизодам. В первых строках «Заключения» было сформулировано обобщающее обвинение: «Тов. Богданов Н.К. в 1937–1938 годах, будучи начальником Лужского РО НКВД Ленинградской области, а затем в 1940–1943 годах заместителем наркома внутренних дел Казахской ССР, допускал нарушения социалистической законности». Несмотря на то, что от советской опять вернулись к социалистической законности, всё равно здесь и далее не могли предъявить конкретные статьи Уголовного и Процессуального кодексов РФ или пункты тогдашних постановлений партии и правительства, а также приказов НКВД, которые нарушались бы обвиняемым. Ясно, что сделать это было невозможно, ибо пришлось бы обратиться к таким совершенно секретным документам, о которых и вспомнить страшно. В связи с этим процедуру обвинения упростили, приписав теперь не сотрудникам Лужского райотделения, а персонально его начальнику все нарушения: «Богданов необоснованно арестовал», «не допрашивая арестованных, Богданов составил протоколы допросов», «Богданов лично допрашивал и получил “признательные” показания» или: по «составленным Богдановым» меморандуму, справке, ордеру были арестованы и т. д.

Согласно обновлённому «Заключению», в Казахстане Богданов, видимо для разнообразия, «допускал нарушения советской законности», но также без конкретики по статьям и пунктам кодексов и постановлений. Теперь уже оказалось, что именно он «осуществлял руководство реализацией агентурного дела “Националисты” в Кустанайской области», хотя был там с проверкой всего единственный раз в декабре 1941 года. Арест одного из подозреваемых произвели «по указанию т. Богданова». Расстреляли потом по приговору Особого совещания троих, совсем других арестованных, но вся вина за это почему-то опять легла на Богданова. Оказалось, что приводившийся во всех обвинениях монолог реабилитированного Бектурова был произнесён им в 1955 году при допросе его в прокуратуре Казахской ССР.

«Будучи ознакомлен со всеми материалами проверки и делами, т. Богданов сообщил, что действительно в то время допускались нарушения социалистической законности, допускал и он как-то упрощения в ведении следствия (но ведь это было предписано постановлениями Президиума ЦИК СССР от 1 декабря 1934 года, пункт 1 и от 4 декабря 1934 года, пункты 1,2.- /О.Б.), корректировку протоколов допроса арестованных (во-первых, протоколы подправлялись, чтобы они в соответствии с тогдашними требованиями излагались только в форме вопросов и ответов; во-вторых, по словам начальника оперсектора Баскакова, подготовка протоколов заранее была в то время строго установленным правилом. — Ю.Б.), стойки и др.» В результате Богданов «дал оценку своим действиям, сообщив, что он несёт ответственность за незаконные аресты и упрощенчество в следствии, но делал это по указанию вышестоящих начальников».

«Что касается по агентурному делу “Националисты”, - писал далее дознаватель, — он (Богданов. — Ю.Б.) также признал, что не разобрался с этим делом, потерял бдительность и доверился местным работникам». Ни одного доброго слова не было сказано в адрес моего отца, и он вновь стал врагом народа.

Мне представляется, что общий вывод, который был сделан в «Заключении», не смогли бы по собственной инициативе дать ни составлявший бумагу начальник инспекции подполковник Ботов, ни согласовавший этот документ замминистра внутренних дел Союза ССР полковник Черняев, поскольку это существенно превышало их полномочия. Такое можно было решиться написать только по чёткому указанию сверху: «Учитывая изложенное, полагали бы т. Богданова Н.К. уволить из МВД СССР по служебному несоответствию» [А. 10].

В начале марта 1959 года состоялось заседание Коллегии МВД СССР, на котором рассматривался вопрос «О серьёзном нарушении социалистической законности зам. министром внутренних дел РСФСР Богдановым Н.К.» Самого протокола этого заседания внесудебного органа у меня нет, но вот какое официальное резюме можно привести по этому вопросу.

11 марта 1959 года министр внутренних дел Союза ССР Н.П. Дудоров направил в бюро ЦК КПСС по РСФСР письмо, в котором, в частности, говорилось следующее: «Коллегия МВД СССР, рассмотрев материалы о допущенных в прошлом тов. Богдановым Н.К. нарушениях социалистической законности, приняла решение об освобождении его от занимаемой должности — заместителя министра внутренних дел РСФСР, и увольнении из органов МВД по служебному несоответствию. МВД СССР просит Бюро ЦК КПСС по РСФСР освободить тов. Богданова Н.К. от обязанностей заместителя министра внутренних дел РСФСР». К этому письму было приложено приведенное нами выше «Заключение» на 6 листах [А. 10].