Вторым любимым занятием отца было выращивание яблонь. На участке было несколько захудалых деревьев да немного вишни. Постепенно папа завез больше десятка саженцев, которыми заняли все пригодные для этого места. Прошло более полусотни лет, а эти яблони, посаженные и обихоженные руками моего отца, всё ещё цветут и плодоносят. По словам Жоры, никто из новых дачников за прошедшее время не посадил больше ни одного дерева.

По воскресеньям и праздникам у нас устраивались жаркие сражения в домашний волейбол. На площадку с достаточно низко натянутой сеткой, чтобы дети и женщины свободно могли перебить мяч, выходили все, кто находился на даче. Конечно, активное участие в игре принимали мы с братом, постепенно набиравшие силу игроки. Мама и папа тоже старались, чтобы снять гиподинамию. Непременно приглашались все остальные способные попасть по мячу рукой наши гости и родственники. Главной ударной силой, безусловно, являлся Жора, с которым всегда хотелось оказаться в одной команде. Если был шофёр, то и он тоже непременно участвовал в игре. Команды обычно набирались неполные, по 4–5 человек, но и площадка была несколько меньше стандартной, так как расширить её мешали некоторые естественные препятствия. Играли всегда азартно и весело, негласно соблюдая олимпийский принцип: главное не победа, а участие.

Вечером начинались бильярдные бои. Если желающих погонять шары оказывалось много, то выстраивалась очередь и играли на вылет проигравшего, но и победитель имел право провести не больше двух партий подряд. Ни о каких ставках не было и речи. Я только потом узнал, что в бильярд любят играть на деньги. Иногда, если сходились принципиальные противники, заключался договор на под стол, то есть проигравший должен был пролезть под бильярдным столом. Помню, как-то раз и папа под общее весёлое улюлюканье домашних болельщиков вынужден был совершить такой ритуал.

Мне в ту пору исполнилось 10 лет, а брату — 12, и нам тоже очень хотелось освоить эту взрослую игру. Сначала ничего не получалось, однако достаточно быстро дело наладилось, и мы стали загонять шары в лузы не хуже больших дядей.

Приезжая в летнюю пору на дачу, папа немедленно раздевался до чёрных сатиновых трусов (никаких шорт тогда не существовало) и первым делом отправлялся на огород и в сад посмотреть, как там идут дела. Чего-нибудь подсыпал, поливал, подрезал, опрыскивал, получая от этого благостное удовлетворение и впоследствии вознаграждаясь неплохим урожаем для всех.

Теперь вернёмся в столицу, хотя в соответствии с современными границами мы из неё и не выезжали, но тогда наша госдача находилась за городом. С жилищным вопросом в ту пору произошли большие перемены. Нам предложили квартиру в самом центре столицы на тихой тогда улице Белинского (ныне Никитинский переулок). Это место вполне всех устраивало, так как рядом находились обе папины работы: УМВД Московской области размещалось рядом, в соседнем строении, а МВД к тому времени переехало на параллельную улицу Огарева (ныне Газетный переулок).

По ордеру, выданному 27 февраля 1949 года Мосжилот-делом исполкома Моссовета, мы заняли положенную нам квартиру на пятом этаже. Соседом по лестничной площадке оказался заместитель отца по УМВД МО М.П. Щербаков. В соседний подъезд въехал первый зам. МВД И.А. Серов и сотрудник органов (точно должность не знаю) Гаврилин.

Всех, кто побывал в богдановской квартире на улице Белинского, приятно поражали необычность, величественность и гармония обширного жилого помещения, достигнутые мамиными трудами и заботами. Вот в этих апартаментах прожили мы ровно 40 лет. Сколько радости и печали здесь видели! Какое огромное число родственников, друзей, одноклассников, однокурсников, сослуживцев, знакомых у нас побывало! Всем находились приют, угощение и доброе слово. Сколько праздничных дат, юбилеев, дней рождения, свадеб, защит диссертаций, награждений и других радостных событий, а также, увы, поминок мы здесь отметили. Действительно, как я её назвал, отдельная коммунальная квартира. У нас даже ключи от входной двери никто с собой не носил, так как дома всегда кто-нибудь гостевал, — приходили и давали два звонка (значит — свой), кто-нибудь да откроет.

В те годы, когда Н.К. Богданов работал в руководящем составе центрального аппарата внутренних дел СССР, с 1946-го по март 1953 года, это министерство представляло собой огромную корпорацию, занимавшуюся не только вопросами охраны правопорядка в стране, но и силами заключённых выполнявшую задачи промышленно-производственного и сельскохозяйственного предназначения. Перечислим для примера лишь некоторые крупные направления деятельности данного ведомства. Строительство по всему Союзу железных и шоссейных дорог, широкомасштабное промышленное строительство, возведение и эксплуатация горнометаллургических и нефтеперерабатывающих предприятий, строительство гидротехнических сооружений и прокладка судоходных каналов, разведка и эксплуатация месторождений цветных и редких металлов, добыча угля, золота, платины, тория, слюды, асбеста и других полезных ископаемых, заготовка и переработка леса, производство сельскохозяйственной продукции, рыбная ловля и т. д. К этому следует добавить ещё участие в реализации атомного проекта, требовавшего привлечения огромных сил и средств.

В связи с возникновением и развитием в составе МВД СССР ряда крупных промышленных предприятий, руководство которыми требовало «систематического контроля и наблюдения за правилами осуществления технической политики, внедрения новой технологии и новой техники», в этом ведомстве пришлось даже организовать совершенно ему не свойственный Технический совет (вместо более полезного для дела Юридического совета). В Советской стране всё время шла подмена одних понятий другими: МВД работало вместо промышленных и сельскохозяйственных министерств, МГБ выполняло внутренние задачи, партийные работники брали на себя хозяйственные функции, оттесняя административных руководителей, и т. д. Причём заметим, что силами МВД выполнялись просто колоссальные объёмы работы. Например, в разгар возведения Куйбышевской ГЭС, которая в 1950-е годы строилась на правильном месте, суточная производительность земляных работ достигала 1 млн м³. При этом бетона укладывалось 520 тыс. м³ в сутки, да в каждый кубик раствора уходило ещё по 130 кг предварительно напряжённого металла. Конечно, на большинстве разбросанных по всей стране строек использовался труд заключённых.

В этих условиях от занятого «напряжённой трудовой деятельностью» МВД в ведение всегдашнего его коллеги — МГБ — по решению верховного руководства передавались многие тоже порой несвойственные этому ведомству функции. Так, совместными приказами из МВД в МГБ были переданы внутренние, потом и пограничные войска, транспортная, а затем и вся милиция, специальные объекты (правительственные дачи) в Крыму, правительственная связь, Государственное хранилище ценностей (Гохран), Главное управление по оперативному розыску (борьбе с бандитизмом) и др. По своему характеру перечисленное больше подходило для внутренних дел, но перегруженному производственными задачами министерству оказывалось просто уже не под силу всё это охватить. Многие из этих проблем изложены в написанной мною книге «Министр сталинских строек» [Л.42] о жизненном и служебном пути генерал-полковника С.Н. Круглова, которому как раз и пришлось в те годы заниматься практической реализацией великих задумок вождя народов.

В связи с назначением в декабре 1949 года Хрущёва секретарём Московского комитета партии и ЦК замминистра и начальнику УМВД Московской области Богданову пришлось в течение трёх лет решать хозяйственные вопросы вместе с этим партийным руководителем. Ко времени прихода Хрущёва Богданов уже являлся членом бюро Московского областного и городского комитетов партии и постоянно участвовал в пленумах МК и МГК ВКП(б). Как оказалось, это обстоятельство весьма помогло отцу в дальнейшем, «в минуту жизни трудную».