Так точно, Вы правильно догадались, уважаемый читатель. Эти люди пополняют ряды нашей славной морской полиции, а особенно Дорожно-постовой службы. А что? Крути себе палочкой да в свисток дуй. Забот — ноль. Но и тут находятся отдельно одарённые личности.

Следует отметить, что городок у нас, по площади, весьма малых размеров будет. Крайне малых. Настолько малых, что светофоров в нём никто не видел, с самого дня рождения. Следовательно, в случае поломки какого-либо светофора (ежели бы он был), дорожные полицейские регулировочной работой не отягощены и в смертельную жару на пятачках не парятся, как их коллеги из мегаполисов, а заняты исключительно собиранием штрафов.

А здесь на свет вылезает другая проблема. Небольшие размеры городка несут в себе и отрицательное свойство: все существующие там граждане знают друг друга непосредственно в лицо. Поэтому ДПС (второе название — Дай, Пожалуйста, Стольник баксов) наличными берёт очень редко, в отличие от больших городов. А вот план руководства им выполнять нужно. Да и с редких чужаков, что волей случая забираются в ЗАТО, на огненную воду собрать немного дани надо. Следовательно, и цепляются они даже к столбу. Тонировка, не пристёгнутый ремень у собаки на заднем сидении, неправильный взгляд рулевого да мало ли, что. Безгрешный водитель может быть лишь на пенсии и то только на очень глубокой. И без автомобиля. Однако, и непристёгнутый пёс — это детский лепет: наша Мухосраньская ДПС переплюнула всех. Даже себя.

В ясный субботний день ехал Юрас в базу на 11-ом трамвае, то бишь на своих двоих, дабы сделать запись в журнале столовой, что пища — доброкачественная, и её можно, фактически не жуя, кушать целиком. Двигался он лёгкой поступью, наслаждаясь ровным покровом свежевыпавшего снега. А снегу навалило столько, что чистой оставалась лишь середина дороги, где с трудом могли разойтись две встречные машины. Для «трамвая» свободного места не предусматривалось.

Но водитель не смотрел на дорогу. Его взгляд приковали к себе две высокие сопки, нахлобучившие на себя столько снегу, сколько было невозможно даже представить. Они словно утонули в нём, и казалось, что это уже не каменные создания, а мощнейшие, слепленные неизвестным скульптором, снежные бабы. У одной из них особенно резко вырисовывался живот, и высоко торчала грудь. Голова была крошечная и крепилась на довольно-таки короткой, гусиной шее. При всей ее красоте товарищ мой не хотел, чтобы баба оживала. Ему и со снежным человеком-то не шибко горело встретиться, а тут такая очаровашка — белогривая бабища.

В испуге, отведя глаза от природной статуи, Юрас увидел гаишников, обирающих, по ходу его пути, незадачливых водителей. Так как стрелка на спидометре «трамвайчика» находилась в районе отметки 5 км/час, тонировки не значилось, а ремень на брюках был тщательно пристёгнут, то сухопутный врач не переживал по поводу их присутствия.

Тем не менее, инспектор, одетый в ободранную серую куртку, взмахнул покоцанной, т. е. со следами укусов и вмятин, полосатой палочкой прямо перед носом Юраса — и мой товарищ, «включив правый поворотник», припарковался у обочины.

Припарковываясь, друг мой вспомнил про план. Он даже успел подумать, насколько это нелепая вещь. То есть начальники уже заранее определяют, сколько нарушений сделают граждане. Они заблаговременно в пяти из десяти видят преступника. Если же криминальных людей оказывается меньше, то надо их найти.

Вот одного и нашли. Опережая события, прилагаю к Вашему сведению копию обращения моего коллеги в гарнизонный флотский суд. Судя по заявлению, он ясно знал всю силу бумажной пальбы:

«Жалоба.

В субботу я, Юрий Сергеевич, отправился в Лопатку для определения качества пищи матросской столовой пешим ходом, поскольку личного автотранспорта не имею, а проезд общественным — не осуществляется.

Проходя мост через реку Западная Рожа, я увидел за поворотом ряд автомобилей с левой стороны, остановленных инспекторами ГИБДД для оборки и перешёл на правую сторону. Инспектор Сосунов, видя, что я двигаюсь по правой стороне дороги, остановил меня нелепым движением руки, будто царь. Он указал мне на нарушение ПДД и предложил «договориться» либо доставить меня в милицию с целью 100 % предоплаты штрафа.

После моего отказа и продолжения движения инспектор Сосунов стал использовать руки для моего удержания и предупреждать, что у него есть оружие. Преградив мне дорогу, он позволил себе оскорбительно выражаться в отношении чести морского офицера, сказав следующее: «Вы, военные, все отмороженные, без мозгов, не знаете правил дорожного движения, одно слово — дерево и т. д.»

Считаю непозволительным допускать подобные вольности со стороны инспекторов ДПС при исполнении служебных обязанностей, тем более заниматься вымогательством на дороге.

Прошу суд взыскать с инспектора Сосунова 3.000.000 руб. в качестве морального ущерба».

3. 000.000 рублей Юрас написал с тем расчётом, что суд, обычно, присуждает моральный вред в районе 10 % от требуемого. Посчитав, что трёхсот тысяч хватит за глаза и за уши, мой сухопутный друг отнёс бумажку в гарнизонный суд.

Если бы инспектор отделался лишь только этой скромной выплатой, то можно было бы говорить о лёгком испуге. А получилось всё по высшему разряду.

События развивались по сценарию последовательной цепной реакции. Юрас не прибыл на камбуз. Выдачу пищи, без его записи, не смогли провести, и вся база срочной службы осталась голодной. Она, конечно же, может, и не осталась бы не солоно хлебавши, если бы в тот час по гарнизону не дежурил чересчур ответственный офицер. Даже не офицер, а просто мистер Устав. Человек работал принципиально по инструкциям. Сверившись с ними, он категорически отказал выдать пищу без врача. Могу Вас заверить, это уже похуже неуставных взаимоотношений. С подачи дежурного, вмиг об этом стало известно в эскадре. Оттуда — на флоте. Флот, не ожидавший такого исключительного «сотрудничества», известил об инциденте начальника Внутренних Органов. Начальник, с неимоверным трудом оторвав себя от кресла, впервые за службу лично приехал в Мухосраньск, чтобы посмотреть на такое юное дарование — сержанта ДПС.

Жадный грешник Сосунов только чудом избежал уголовной ответственности. Большим чудом. На следующее утро «чудо» распухло и сильно болело. Но на работу сержанта уже нигде больше не брали. Ни в Армии, ни в Органах. Нигде.

Как Вы понимаете, алчный инспектор сам поплатился за свои противоречивые деяния. Нечего было обижать молодой врачебный состав. Он и так невелик: флотских докторов крайне мало. А больных, смею заверить, весьма много. Именно поэтому медики на море — это сливки. Они уникальны, как камни Стоунхенджа. Следовательно, если есть какие-то проблемы или нерешённые вопросы, то ими лично занимаются не командиры воинских частей, а сразу высокие начальники. Только не все это понимают, поэтому и приходится иной раз проводить разъяснительную работу с таким контингентом непонятливых моряков.

Именно так и у Михалыча сложились некоторые трудности в осуществлении повседневной служебной деятельности. В одних местах он оказался чем-то недоволен, в других — руководство его находилось в разочаровании. Вот и получилось. Межличностный Конфликт.

Командиру части самому не хватило ума разрешить появившуюся проблему с доктором, вот и пришли они вдвоём (Михалыч и командир) прямо к заместителю командующего эскадрой по воспитательной работе, сокращенно ЗКВР, что сидел на третьем этаже каменного штаба.

У зама работы через край (целых шесть подчинённых ему «бедному» помогают), но пару-тройку часов для доктора он всегда найдёт. Уж такая его работа специфическая.