Но мы же самые умные. Гражданин-вымогатель Крысюк добавил недостающую сумму из своего кармана, наивно полагая, что ему всё вернётся, а если повезёт, то и с некоторыми процентами. Подарок был экстра класса: плазменный телевизор заокеанского производства. Даже я чуть конфетой не подавился, когда услышал такое. Правда, это ещё не всё. Учительница оказалась стократ умнее, нежели гражданин Крысюк: она лично записала, какие именно негодяи посмели не сдать такую скромную сумму для неё любимой. Вот такие вот непуганые нелюди, а мы ещё боремся за звание страны высокой культуры и быта.

Как ни печально, но все на это покорно закрыли глаза. Ведь всё схвачено, за всё заплачено. А имениннице даже телевизора показалось мало, и она ждала большего. Скоро у неё намечался юбилей.

В то время как классная дама Сидурова готовилась к своей круглой дате, работал я, по своему обычному состоянию, в госпитале. Или лежал. Не готов доложить Вам точно. Запросто могло быть и то, и другое при такой системе-то военной. Лечиться я мог спокойно и сам, и другим морякам помогать с болячками бороться мне личная госпитализация никак не мешала.

Помимо меня в госпитале находилось ещё множество разного рода военных. Будто это позавчера случилось. Помню, как сейчас: лежал со мной в одной палате один изумительный пациент, который отличался от общей массы моряков своей яркой живостью характера. Звали пациента Палыч.

К великому моему сожалению, у Палыча, настоящего морского офицера, обнаружилось самое распространённое на сегодняшний день заболевание: язвенная болезнь желудка (ЯБЖ). В последнее время, на первое место в развитии данного заболевания всё чаще выходит нейрогенная (стрессорная) теория. Хотя, положа руку на живот, Хеликобактера Пилори (Helicobacter Pylori — это паразит такой мерзкий, бактериального происхождения) тоже нельзя недооценивать. Навскидку могу вспомнить, словно таблицу умножения, как при выписке одного из моих пациентов с ЯБЖ, ему позвонили добрые люди на предмет пожара в родной квартире. Узнав о происшествии, выписывающийся тут же госпитализировался с новой, так сказать «свежей», язвой. Именно поэтому я и стал интересоваться, не встречались ли у Палыча в последнее время психотравмирующие ситуации. Он ответил на мой вопрос утвердительно и поведал такую шокирующую простого обывателя историю про своего единственного сына.

Отпрыску Палыча 15 лет. Он — крайне смышленый парень, всего две четвёрки в четверти, остальные пятёрки. Учась столь хорошо, данный сын, помимо плановых уроков, задумал поучаствовать в олимпиаде по физике, для общего развития. И поучаствовал. И занял в ней лидирующее место или, если говорить на языке спортсменов, поднялся на верхнюю ступень пьедестала. Но в этом первенстве юных физиков-кибернетиков предначертано было выиграть другим детям. Детям более состоятельных родителей, как Вы уже, наверное, догадались.

И классный руководитель, мир — тесная штука, Сидурова не придумала ничего лучше, чем встать в полный рост и перед всем классом обвинить сына Палыча в воровстве тестов. Она назвала его уродом (простите за грубость) и прочими недобрыми словами ругательного характера. Перед целым маленьким сообществом, двести процентов безосновательно, растоптала его ещё детскую душу, не задумываясь (хотя было чем задуматься). Ничего не скажешь — пидагог! Учитель истории!

Приходит Палыч после тяжёлой службы домой. Заходит к сыну, а тот в слезах. Он к жене, за поцелуем, — та же картина, плачет горько. После двух десертных ложек корвалола (двойная взрослая доза) супруга немного успокоилась и истерить перестала. Сглотнув слюну, она, как могла, обрисовала мужу суть дела, хорошенько смазав рассказ обильными женскими всхлипываниями.

Палыч, под влиянием полученных впечатлений, сразу же примчался к директору школы. Написал заявление возмущающего характера, с элементами критики учительского состава в лице дамы Сидуровой, и стал ждать решения о наказании, которое, как казалось ему, неизбежно должно было застать учителя-грубияна в самые короткие сроки.

На следующий день, перед тем, как заступить на вахту дежурным по атомной лодке крейсерского назначения, пошёл Палыч на городской рынок, за провиантами. То ли традиция у него сложилась перед вахтой на рынок ходить, то ли случайно так вышло, неизвестно, но факт посещения существовал налицо.

Снаряжен Палыч был, как и положено, по военно-морской форме одежды, со звёздочками и нашивками, а в кобуре надёжно пылился пистолет конструктора Макарова, сокращённо ПМ (лодка — это секретный морской объект). По совершенно случайному стечению обстоятельств муж той руководительницы школьной с плазменным телевизором, на базаре бизнес двигал, колбасой и сосиськами. Двигал до тех пор, пока пути их с Палычем не пересеклись. Крах деловой карьеры наступил неожиданно.

Увидев Палыча, обезумевший муж разинул грызло (эквивалент человеческому рту) и давай орать на весь рынок, как полоумный:

— Да, ты, юнец несчастный. Ты на кого батон крошишь? Да, я тебя в городке сгною. Да ты не знаешь, с кем связался! — с этими словами он выбежал из-за заляпанного прилавка.

Дальнейшие изречения, издаваемые столь примитивным гражданином, из отряда приматов, продолжались в том же ключе. Автор специально их не приводит на страницах повести, поскольку такой лексикон не только бездушно порочит великий и могучий русский язык, но и оскверняет легкоусвояемый текст.

Палыч — человек спокойный да восприимчивый. Говорить с выбежавшим аборигеном он даже не стал, несмотря на то, что в душе и бушевал смертоносный ураган. Закипев, словно бойлер, офицер всё-таки смог себя удержать в руках, хотя пальчики его и забегали судорожно по висящей на поясе кобуре. Вместо пальбы по живым мишеням он попросил у продавщицы килограмм морковки, рядом с которой до начала инцидента имел честь остановиться. Но абориген не унимался:

— Да я, тебе, прямо здесь морду начищу, — заверил он достаточно самонадеянно, даже на глаз не прикинув весовые категории.

— А вот за морду Вы ответите, — строго выпалил Палыч.

Хорошо ещё стрелять не начал, а ведь мог: ПМ-то под завязку был боевыми патронами заряжен Да и рука уже сама кобуру расстегнула….

У колбасника, боковым взглядом заприметившего изменившееся состояние кобуры, что-то заклинило, где-то определённо щелкнуло, и он выбежал курить на улицу. А народу на рынке уйма и все стоят как истуканы, рты раскрывши. Живые свидетели. Всё видели, всех слышали. Ещё бы, такое представление. Редкостное шоу даже для этих мест!

Ну, Палыч сразу в Органы. На службу-то он по моральной травме идти не мог. Стресс. Завели на колбасника уголовное дело. А как иначе? На базаре за «базар» отвечать надо. Вот тут картина поменялась с точностью до наоборот. Спасибо Органам.

Через пару дней кончились продукты у Палыча (самое ужасное качество продуктов — это то, что они заканчиваются), и вновь очутился он на центральном (и единственном) рынке. Как и несколько дней назад, снова выбежал муж — сгнивалыцик ему навстречу, но как будто его подменили. Не извергая гневных фраз и не брызжа слюной, он с разбегу упал в ноги Палычу и стал прощения просить прилюдно. Обзывал себя нехорошими словами, отражающими неважные умственные способности и принадлежность к низшему животному миру. Предлагал коньячную группу и ящик сосисок безвозмездно. Клялся, что тёща его попутала, а сам он жертва бабьего заговора. В общем, убивался, что есть сил. Простил-таки его Палыч. Заявление из милиции, разумеется, не забрал, но написал, что «сосисник» извинения свои принёс и раскаяние принародно отобразил.

Но инцидент-то на раскаяниях своего значения не исчерпал. Вопрос в школе так и висел в воздухе, нерешённый. Пришёл Палыч снова к директору, как и положено, спустя десять дней. Бровями водит кругами, мол, как же директор среагировал?