Аккуратно обклеив доску новоиспечённой документацией, Витёк повесил её прямо у входа в лабораторию. Восемьдесят сантиметров от пола и двадцать от ближайшего косяка. Красиво так получилось. Элегантно. Любого военного такой шедевр стопроцентно осчастливил бы. К гадалке по этому вопросу можно точно не ходить.

Вы, в свою очередь, имеете полное право меня спросить: «А почему бы доска документации осчастливила бы любого военного?» А я, в свою очередь, имею полное право Вам ответить: «А потому бы, что прослуживший в Сооружённых Силах какое-то время человеческий глаз шибко уж радуется при виде различных стенгазет, инструкций по технике безопасности и табличек с фамилиями на кабинетах. Уж такая эта природа военная».

Так оно с доской и вышло. Все ходят вокруг, любуются, восхищаясь, какая классная доска с инструкциями. Хвалят производителя во всеуслышание. Даже командир, впервые за последний год, наконец-то заулыбался. Уж больно радовала его выпуклый военно-морской глаз новоиспечённая документация. Так радовала, что он, забыв старые разногласия, благодарность Витьку, то есть Виктору Юрьевичу, объявил. И занёс в личное дело!

И было бы счастье у людей, но вот только школьная доска куда-то внезапно испарилась. Хоть ей сто лет никто не пользовался, и вспоминали лишь, когда хотели написать какое-нибудь едкое слово, а всё равно непорядок. Военные очень не любят, когда опись с реальностью сходиться не торопится. И никаких следов или отпечатков пальцев нет. А если бы они и существовали, то приборов для их обнаружения в нашем городке точно не найти, даже в Органах, при всём большом желании. Так что в деле с доской сработали чисто и бездоказательно, как ни крути. Лишь только лёгкий отдалённый запах канцелярского клея ощущался в воздухе учебной комнаты. Но на него так никто и не обратил внимания. Все сосредоточились на классной доске. Куда она пропала? Кому понадобилась? Может быть, видел кто?

Вот чего уж точно никто не видел на современном армейском флоте так это офицерскую честь. Нет, пожалуй, при старом строе она, скорее всего, существовала, но только не в наши дни. Сейчас это стало каким-то абстрактным понятием. Или даже чем-то вроде погонялова.

Скорее всего, раньше, в древнерусские времена, офицерская честь имела громадный смысл и несла за собой уйму всяких обязательств. Могу поручиться, что она, ровно, как и слово офицера, стояла круче, чем любая долговая расписка управляющего из столетнего банка Швейцарии. Когда-то именно так и было. Не сомневайтесь.

В наши же суровые российские будни всё выглядит совсем иначе. Сейчас честью пользуются вроде как для словца или пиара какого. Хотя, с другой стороны, нельзя всех под одну гребёнку ровнять. Сам не люблю, когда по большинству судят обо всех. Поэтому и офицерская честь где-нибудь ещё и есть, несомненно, но только не у нас в Мухосраньске. Там её уже давно пропили почти целиком, а остатки сгнили сами, без задержек, так сказать естественным путём. Особенно в ряду начальников и командиров.

Например, говорит Вам товарищ командир: «Даю слово офицера». Вот и всё. Больше от него ничего не ждите. Ведь данное слово бесценно, так как и гроша ломаного за него никто не даст. Ну, а если командир от Вас чего-то искренне хочет, то он уж непременно упомянет что-то типа: «Вы же офицер» или «Берегите мундир».

А больше всего мне нравится: «Вам грозит суд офицерской чести». Я чепухи такой в жизни никогда раньше не слышал. Ну, о чём может быть речь, если командиры полностью утратили ту функцию, которую они несли ещё в не столь далёком прошлом. Они перестали олицетворять воспитателей и образец для примера. Все действия воспитания сводятся либо к шантажу, либо к обману. Третьего — не дано.

Причём, самое интересное, что тех, кто, глядя на такое «чествование», не хочет служить, усиленно держат ногами и руками, а кто хочет — гонят с ускорением пушечного ядра, выпускаемого крупнокалиберным орудием типа «Царь- пушка» или «Принц-гаубица». Отказываюсь я понимать военщину. Какая тут может быть честь?

Вот понимаю, в медицинской академии я ни разу не видел начальника курса в подвыпившем состоянии. Это да. Очень похоже на честь. А здесь мало того, что видел, дак ещё и в рабочее время, и ещё ни один раз. Как после баньки, что сооружена на ПРК (пост радиационного контроля, вроде), выйти, еле держась на ногах, да поиграть с несчастными матросами в команду «Газы»… Вот, поистине, любимое дело командиров образца Тамерзлан.

Не знаете такую «весёлую» игру «Газы»? Не волнуйтесь, сейчас мы Вас поправим. «Газы» — это ещё одно любимое развлечение армейских начальников. Второе её, нештатное, название «Морские слоники». Обычно для участия в ней командир приводил себя в непотребное состояние и накуривался папиросами, точно наркоман. Для несведущих хочу пояснить: критерием того, что Тамерзлан находится в данном состоянии, служила следующая примета — он не мог передвигаться без помощи стен и перил, которые не давали ему упасть и ощутить своей щекой холодный бетонный пол вверенного ему подразделения, который бы он непременно бы ощутил, если бы не поддерживающие изделия. Хотя, порой, в том месте, где перила уже заканчиваются, а дверная ручка ещё не начинается, Тамерзлану всё-таки удавалось почувствовать кожей лица стыки между кафельными плитками. И в память об этих повторяющихся ощущениях на полу оставался слабо заметный след от его слюны, которая предательски вытекала изо рта каждый раз, как командир навзничь припадал к прохладной «земле».

Итак, приняв теплую вышеупомянутую баньку на ПРК, в таком вот самом сильном непотребном состоянии (или русским языком — опьянении), командир по ступенькам устало сползал вниз, где матросы мыли палубу (на флоте любой пол, хоть на корабле, хоть на берегу, называется палубой). Помимо швабр в руках и пилотках на головах у них в области талии висели, как и положено, противогазы. Увидев командира, матросы вытянулись как по струнке. Несмотря на десятый час вечера, кто-то даже крикнул команду «Смирно». Тамерзлан, никак не поприветствовав низший состав своей части, а лишь пощурившись недовольно, заметил болтающиеся противогазы и тут же вспомнил про свою любимую игру.

«Команда г-газы! — прокричал он заплетающимся языком. — В-время пашло». Он звонко щёлкнул пальцем, будто таймером. Матросы оделись в требуемое снаряжение за три с половиной секунды и вновь вытянулись. Сверхбыстрые показатели, как водится, никто не засёк. Командир походил вокруг, подёргал за «хоботки» (это у противогаза часть такая, где фильтр находится) и выдохнул: «X во. Будем…. ять, тренироваться». Матросы, тяжёло моргнув уставшими веками, вяло стянули снаряжение со своих вспотевших голов и вернули противогазы в исходное положение, то бишь в сумки…

Так обычно начинается любимая командирская игра «Газы». Продолжение столь весёлой игры каждый раз разное. Это может быть и двадцатикратное одевание противогазов и последующее ползание в них по земле, дабы уклониться от условных пуль противника, сыплющихся градом, и ещё куча всяких мыслимых и немыслимых вариантов, которые я не могу здесь привести из-за соображений общечеловеческой цензуры. Единственный плюс игры «Морские слоники» состоит в том, что молодое пополнение срочной службы, облачённое в средство защиты органов дыхания — противогаз, не дышит тем тонким, едва уловимым смрадным перегаром, что неутомимо источает организм изрядно поддавшего командира

Так что, многоуважаемый читатель, о чести думать не приходится. Ведь командир, помимо саморазвлекательных игр, «славится» самыми разными делишками. А кто расслабится и забудет про командира, то тот всегда о себе напомнит. Кто не верит, милости прошу — записывайтесь на военную службу в базу подводных лодок Краснознамённого (в прошлом) Северного Флота.

Кстати, не одним матросам с командиром плохо живётся. Иногда и офицерам перепадает, и не обязательно только молодым офицерам. Ведь помимо «Газов» морской командир ещё может и на зама проорать ненормативной лексикой в присутствии всей части. Труда это ему не составит. Бей своих, чтоб чужие боялись! Пусть знают: командир — штука грозная. Думать об этом даже не хочу. Такая неорганизованность и разболтанность, что меня просто замораживает. И не только меня…