– Мама, никогда не знал, что…

– Да-да, конечно. Стараюсь держать рот на замке, чтобы ты принимал решения самостоятельно, без ненужного вмешательства. В конце концов, мой сын уже взрослый человек. Но при этом все-таки мой сын, а потому, когда вижу, что он совершает серьезную ошибку, молчать не могу. Не говоря уже о том, что он никогда не проявлял к этой женщине интереса, не говоря уже о влюбленности.

– Никакой влюбленности нет, – согласился Гаррет. – Но все не так просто.

– О?

Гаррет засмеялся.

– Ты совершенно прозрачна, мама. Вижу, как отчаянно хочешь спросить, почему.

Леди Апплтон лукаво улыбнулась.

– Что ж, теперь, когда вопрос лежит на столе, придется отвечать.

Гаррет глубоко вздохнул.

– Гарольд Лэнгфорд… он… – Гаррет закрыл глаза.

– Что же, милый?

– Погиб, спасая мне жизнь. – Ну вот, наконец-то. Он хранил секрет много лет, а за два последних дня открыл двум самым дорогим женщинам. Сразу стало легче; словно камень с души свалился.

Чудь дрожащим голосом Гаррет повторил историю смерти друга. Мама выслушала со слезами на глазах, а едва сын замолчал, отложила пяльцы, наклонилась и крепко сжала руку.

– Мне очень жаль. Жаль всех: тебя, Гарольда Лэнгфорда и его семью. Но ведь в тот страшный день решение принял не ты, а он.

– Ты даже не представляешь, какое страшное чувство вины я испытываю все это время.

– Чувство вины – дурной советчик. Знаю, потому что твой отец прожил с ним много лет.

Гаррет недоверчиво покачал головой.

– Отец?

– Да. Когда умер кузен Ральф, он рыдал, как ребенок. Горько переживал за брата, за Люси и ее маму.

– Но отец не мог спасти Ральфа.

– Совершенно верно, однако все равно считал себя виновным. И не думай, что я не заметила в тебе некоторой доли того же чувства вины за смерть кузена.

Гаррет печально потупился.

– Да, так и есть.

– Если бы ты не остался в живых, унаследовать графский титул было бы некому. Подумай об этом. Поместье перешло бы к дальнему родственнику. Не сомневаюсь, что Ральф стал бы достойным графом. Но знаю и то, что никто и никогда не справился бы с ответственностью за Оулдридж лучше тебя, сын мой. Отец думал так же: он сам мне в этом признался.

– Признался тебе?

– Да. Он очень, очень тобой гордился.

Гаррет с силой сжал родную руку.

– Спасибо тебе за эти слова, мама.

– Люблю тебя, сынок, и верю, что поступишь правильно. Ты всегда поступаешь правильно.

Сегодня никакой выпивки. Гаррет знаком удалил официанта, подобострастно ожидавшего заказа. Он снова сидел в клубе, однако намеревался сохранить ясность мысли, поскольку сразу после ланча предстоял серьезный разговор с Изабеллой.

Неподалеку играли в карты Адам и Колин Ханты. После того, как старший из братьев – Дерек – получил титул герцога, младшие стали часто появляться в свете. Гаррет уже собрался подойти, чтобы поздороваться, когда в гостиной показались неразлучные друзья Кларингтон и Кавендиш.

– Апплтон, – приветствовал герцог. – Приятно снова встретить тебя здесь.

– А мне приятно получить повод выпить среди дня, – добавил Кавендиш.

– Рад видеть вас обоих, – ответил Гаррет.

– Присоединяйся, – пригласил Кларингтон.

Вслед за приятелями Гаррет подошел к карточному столу, поздоровался с братьями Хант, которые тут же продолжили игру, и расположился в удобном кожаном кресле рядом с Кларингтоном и Кавендишем.

– Выглядишь озабоченным, Апплтон, – заметил Рейф. – Где же безоблачное счастье жениха?

Гаррет провел ладонью по лицу.

– Лучше не напоминай.

Герцог вопросительно поднял брови.

– Неужели неприятности возникли так скоро?

– Неприятности существовали всегда, – ответил Гаррет.

Кларингтон подозвал официанта и заказал три бренди.

– Пить мне сейчас противопоказано, – предупредил Гаррет. – Предстоит важный разговор.

– В таком случае выпить просто необходимо, – возразил Рейф с лукавой улыбкой.

– Не желаешь поделиться проблемами? – деликатно осведомился Кларингтон.

– Достаточно сказать, что чувствую себя в долгу перед одним человеком, и цена может оказаться колоссальной, – ответил Гаррет.

Кларингтон переплел пальцы.

– Уверен: речь идет о Гарольде Лэнгфорде.

Гаррет посмотрел внимательно.

– Ты в курсе?

Кларингтон кивнул.

– Мне известно, что произошло в Испании. Лэнгфорд закрыл тебя от пули. Не забывай, однако, что так поступил бы каждый из нас.

Гаррет на миг прикрыл глаза.

– Ты не в состоянии представить чувство вины, которое безжалостно меня терзает.

– Правильно, не в состоянии. Знаю, однако, что направляешь его на пользу дела, помогая Свифтону провести в парламенте законопроект о помощи ветеранам и вдовам. Но нельзя всю жизнь раскаиваться в событии, в котором не было ни твоей воли, ни твоего выбора.

Гаррет взял у официанта бренди.

– Тебе легко говорить, Кларингтон. Твои руки не обагрены кровью друга.

– В отличие от моих, – медленно, тихо произнес Рейф, привлекая внимание собеседников.

– Мои руки обагрены кровью друга, – продолжил капитан Кавендиш, опустив невидящий взгляд в бокал. – И я не понаслышке знаю, что такое чувство вины.

Апплтон покачал головой.

– Нет, Кавендиш. Всем известно, что Доналду Свифту не следовало отправляться во Францию, но он настоял на своей миссии, и разубедить его не смог бы ни один человек в мире. Именно так он написал Джулиану. А ты сделал все, чтобы его защитить.

– Но с задачей не справился, и граф погиб из-за меня, не имея детей и прямых наследников, – мрачно возразил Рейф.

– Но у него был брат Джулиан, который с честью принял графский титул.

– По-твоему, это обстоятельство освобождает от чувства вины? Это пытаешься доказать, Апплтон? – уточнил Кавендиш с печальной усмешкой.

Гаррет покачал головой.

– Никто не посмеет посмотреть на тебя косо. Всем известно, что Доналд оставался в живых до тех пор, пока ты был рядом.

Рейф залпом проглотил бренди.

– Возможно. И все же раскаянье терзает душу. – Он поставил пустой бокал на стол и посмотрел в глаза. – Точно так же, как твою.

Гаррет глубоко вздохнул.

– Понимаю, Кавендиш. И все же поверь: тебе не за что себя винить.

Рейф многозначительно вскинул брови.

– Адресуй этот совет себе, Апплтон.

Гаррет медленно спустился по каменным ступеням клуба. Он выпил бокал бренди, а потом и еще один. Слова Рейфа Кавендиша пробились к цели. Наконец-то. Сквозь годы и ночные кошмары. Множество людей доказывали, что он ни в чем не виноват, но Гаррет им не верил. И только Кавендиш сумел произнести единственно правильные слова, после которых он внезапно почувствовал себя… свободным. К черту Гарольда Лэнгфорда, по собственной воле напоровшегося на пулю. К черту Изабеллу Лэнгфорд с ее бесконечными коварными замыслами. И к черту его самого, позволившего чувству вины толкнуть себя на путь, идти по которому не следовало.

И в самом деле, никто не обвинял Кавендиша в гибели Доналда Свифта. Граф безрассудно напросился во Францию с дипломатической миссией в интересах военного ведомства. Рейф был одним из лучших шпионов ведомства. По неосторожности Доналд выдал и себя, и товарища. Оба попали в плен и подверглись пыткам. Рейф чудом спасся и вот уже полгода медленно приходил в себя. Он выжил вопреки судьбе и Доналду – никак не наоборот. И все же испытывал тяжкое чувство вины. Только он мог понять страдания Гаррета; только он имел право освободить его от греха.

– Адресуй совет себе, – повторил Гаррет слова товарища. Капитан Кавендиш сделал правильный вывод: довольно существовать в прошлом и мучиться из-за действий другого, пусть даже очень близкого, человека.

После десяти лет терзаний он, наконец, вырвался из замкнутого круга и освободился. Гарольд Лэнгфорд выбрал Изабеллу. Гарольд Лэнгфорд выбрал чужую пулю.

Гаррету Апплтону предстояло сделать собственный выбор.