– Кэсси, дорогая, пожалуй, пойду спать. – Она тепло обняла подругу.

– Честно говоря, удивлена, что ты продержалась так долго. Мы тоже скоро попрощаемся с гостями, – с улыбкой ответила графиня. – Люблю тебя, Джейн. Надеюсь, что нога скоро окончательно окрепнет.

– Я тоже тебя люблю, Кэсси. И очень рада вашему с Джулианом счастью. А что касается ноги, то носилки все-таки не понадобились. И на том спасибо.

– Только не думай, что при необходимости я не исполнила бы обещание, – шутливо парировала Кассандра.

– Не сомневаюсь. – Джейн попрощалась с Джулианом, Люси и Дереком, вышла из зала и поднялась по лестнице. Стараясь унять дрожь, вызвала звонком Элоизу, и горничная помогла снять платье. Госпожа отпустила ее прежде, чем очередь дошла до сорочки. Подбежала к гардеробу и торопливо схватила шелковый пеньюар. Зажав эфемерное одеяние в руке, внимательно посмотрела на свое отражение в большом зеркале. В сорочке она выглядела совсем по-другому. Впрочем, прежде никогда не разглядывала себя вот так, с распущенными волосами и босыми ногами. Сочтет ли Гаррет ошеломительно красивой и в этот раз – тем более обнаженной? Что, если бедра покажутся слишком широкими, а попа слишком круглой? Ее никогда не заботило, что подумают другие, но сегодня мнение одного-единственного человека казалось жизненно важным.

«Если не придешь, пойму, что таков твой выбор», – сказал Гаррет.

На миг Джейн представила, как он ждет, а ее все нет и нет. Решать надо было сейчас же, немедленно. Часы на камине пробили два. Она снова посмотрела в зеркало. Бешеный стук сердца гулко отдавался в ушах.

Джейн стояла, словно замороженная. Что, если фигура покажется недостаточно стройной, недостаточно привлекательной? Пережить разочарование и отказ любимого человека невозможно.

Она зажмурилась, не в силах сдвинуться с места.

Выйдя из зала, Гаррет направился прямиком в винный погреб. Срочно потребовалась бутылка лучшего красного вина. Потом он обязательно возместит Морландам убыток, хотя, обладая огромной коллекцией, граф и графиня вряд ли заметят пропажу одной-единственной бутылки.

Еще недавно в кухне кипела жизнь: слуги то и дело уносили полные блюда и приносили пустые. Но сейчас праздник закончился, и за работой осталось только несколько человек. Заручившись далеко не бесплатным, а потому особенно благосклонным согласием дворецкого и заверив, что не нуждается в помощи, Апплтон спросил молодого лакея, как пройти в винный погреб.

– В самый конец этого коридора, сэр, – ответил парень, показывая в скрытую темнотой дальнюю часть подвала. Гаррет поблагодарил и протянул фунт за беспокойство.

Тихо насвистывая, отпер дверь тяжелым ключом, любезно предоставленным дворецким, вошел в холодный погреб и зажег свечу, чтобы лучше ориентироваться в незнакомом пространстве. По обе стороны узкого коридора ровными рядами хранились бесчисленные бутылки: справа красное вино, слева белое. Он повернулся к красному. Портвейн, мадера, бордо и много других прославленных названий; следовало выбрать лучшее, а на обратном пути взять в кухне два бокала. Слуги, конечно, заинтересуются, кого собирается угощать джентльмен, но ничего не узнают. Гаррет уверенно улыбнулся.

Поразмыслив, снял с полки бутылку мадеры. Отличный год. Не переставая легко насвистывать, пошел обратно к двери…

Внезапно мир померк.

Прошло пятнадцать минут, но Джейн все еще стояла перед зеркалом и ненавидела себя. С трудом сдерживая обжигающие слезы, смотрела на собственное отражение.

– Жирная, жирная! – звучали в голове голоса одноклассников – точно так же, как когда-то в школьном дворе.

Наконец, собравшись с силами, она оторвала взгляд от ненавистной фигуры и посмотрела в глаза собственному отражению. Сейчас все изменилось: она давно уже не та маленькая полная девочка, какой была в детстве. Конечно, далеко не тростиночка, но вовсе не толстая.

Джейн накинула на плечи пеньюар. Пусть на двадцать минут позже, но она все-таки это сделает. Рискнет изменить собственную жизнь. Познает радость любви в объятиях Гаррета. Потому что он хочет ее. Потому что она хочет его. Потому что он – Гаррет Апплтон.

Уже на ходу Джейн сунула руки в рукава, запахнула полы и затянула пояс.

Гаррет рассказал, как найти его комнату в противоположном крыле огромного дома. К тому же Джейн уже не впервые гостила у подруги и знала короткий путь по скрытому от посторонних глаз узкому коридору. Самый верный маршрут для ночного свидания, подумала она с лукавой улыбкой. Открыла дверь спальни, посмотрела в обе стороны, чтобы убедиться, что путь свободен, и только после этого осторожно, на цыпочках переступила порог.

Даже щадя ногу и стараясь держаться в тени, быстро пришла к комнате Гаррета. Остановилась и положила дрожащую ладонь на ручку двери. Что, если он рассердился за опоздание? Что, если обиделся и передумал? А может быть, решил, что она не придет, и заснул?

Джейн медленно повернула ручку и осторожно приоткрыла дверь. Затаив дыхание, бесшумно вошла в полутемную комнату. Единственная свеча на камине отбрасывала слабый теплый свет. Два шага – и Джейн увидела их. Возле кровати, лицом к двери, стояла Изабелла Лэнгфорд и страстно целовала Гаррета Апплтона! Чтобы не вскрикнуть от ужаса, пришлось зажать рот рукой.

Одного короткого взгляда оказалось достаточно, чтобы узнать широкие плечи, темные волнистые волосы, склоненную в поцелуе голову.

Все еще прикрывая рот рукой – теперь уже чтобы не зарыдать в голос, – Джейн стремительно повернулась и выскочила из комнаты. Побежала по коридору, не обращая внимания на боль в ноге и не думая о том, что кто-то может увидеть, как она вырвалась из спальни Апплтона в пеньюаре. Даже не потрудилась вернуться тем же безопасным путем, которым пришла, а помчалась по длинному коридору и свернула за угол, в другой длинный коридор. Хотелось одного: попасть в свою комнату и надежно запереть дверь. Спрятаться ото всех на свете.

Джейн уже почти добежала, когда лодыжка все-таки не выдержала нагрузки и подвернулась. Она беспомощно рухнула на пол. Боль в ноге и боль в сердце столкнулись и открыли шлюзы. Слезы ручьями потекли по щекам. Джейн вытерла потоки ладонями и заставила себя встать. Открыла дверь, добралась до кровати, упала на постель вниз лицом и, наконец, дала волю рыданиям. Сердце разбилось на тысячи крошечных осколков.

Едва заря занялась над горизонтом и проникла сквозь шторы, Джейн повернулась и застонала. Плакала она так долго, что лицо покраснело и распухло, а глаза превратились в узкие щелочки.

Ужасающая картина в спальне Гаррета вновь и вновь возникала перед глазами. Хотелось убедить себя, что это лишь страшный сон, игра воображения, но нет: мысленно возвращаясь на несколько часов назад, Джейн понимала, что все происходило на самом деле: она собственными глазами видела объятия. Поведение участников сцены вовсе не выглядело фальшивым и натянутым; напротив, и он, и она откровенно наслаждались происходящим.

Предательство кинжалом вонзилось в сердце. Что заставило Гаррета так поступить? Да, она опоздала, потому что долго не могла решиться. Но как только преодолела страх и неуверенность, помчалась, словно ветер. Наверное, пришла слишком поздно, и он быстро нашел замену. Отвратительно! Разве допустимо до такой степени ошибаться? Ради всего святого, она даже вообразила, что влюблена! Хорошо еще, что не успела признаться в чувствах и поделиться с подругами. Если бы рассказала Кассандре или Люси, разочарование терзало бы еще более жестоко.

Гаррет Апплтон поступил как мерзкий, подлый распутник. Но в каком-то смысле оказал своим поведением услугу. Пусть низкую, но услугу. Если бы не опоздание, близость состоялась бы. Она отдала бы девственность, не зная, какому человеку доверилась. Разумеется, рано или поздно истинное лицо все равно бы открылось, но непоправимая, самая грубая в жизни ошибка навсегда осталась бы с ней.