Ободренный Флетчер увеличил скорость, осторожными, но быстрыми шагами переступая с камня на камень. Он понимал, что достаточно, чтобы только один гоблин открыл глаза — и начнется хаос. Он не успеет добраться до клетки.

Когда Флетчер посмотрел вверх, чтобы оценить свое продвижение, то увидел, что один из парней проснулся. Он был настолько худ, что вырисовывались все кости, и с такой же темной, как у Электры, кожей и непослушными черными кудрями на голове. Он наблюдал за последними прыжками Флетчера полуприкрытыми глазами, слишком уставший для того, чтобы как-то реагировать на приближающуюся к нему фигуру. Возможно, он думал, что Флетчер ему всего лишь снится.

Только когда Флетчер перерезал кожаные шнуры, привязывающие его к стене, парнишка пошевелился, с благоговением вылупившись на него.

— К-кто..? — только и смог выдавить он. Флетчер приложил палец к губам и направился к следующему узнику. Вскоре все были свободны. Многие отползали от него так, будто он был призраком. Гремлины почти не шевелились. В их глазах не было жизни, и у руки и ноги многих были кривыми — результат плохо сросшихся костей, когда-то сломанных. Флетчер подхватил одного с земли и вручил кудрявому парню. Он показал на остальных, и через некоторое время все гремлины оказались в безопасности в объятиях раба.

С другого конца комнаты донесся скребущий звук. Флетчер увидел, как Руфус пилит клетку, короткий меч легко справлялся с древним бамбуком. Дверей в постройке не виднелось. Ужасно, но похоже, что орки построили клетку вокруг аристократки, даже не собираясь когда-либо ее выпускать.

Мейсон поманил парней, и они начали свой опасный путь к выходу из туннеля. Флетчер остался на месте, наблюдая за работой Руфуса. Юный аристократ сумел отпилить два прута решетки, что было достаточно, чтобы его мама протиснулась наружу. Но она так и сидела в углу.

Раздраженно сжав зубы, Флетчер направился к другой стороне пещеры. Свет снаружи потускнул, закат придавал ему оранжевый оттенок. Теперь их время измерялось секундами, а каждую лишнюю секунду они могли бы потратить на уничтожение яиц. В его камне видения изображение поменялось, когда Эбони снаружи начала летать туда-сюда. Ему и так было очень тяжело продвигаться в темноте. С каждым шагом он вздрагивал. Положение только усугубляли волны маны от Игнатуса, которые стали чаще.

Чистейшая паника накатила на него, когда в проеме показался гоблин. Он, пошатываясь, вошел в пятно света, держась за пузо и постанывая. Флетчер замер, как статуя. Он сжал зубы и даже не дышал. В следующее мгновение гоблин исчез.

Мокрый от холодного пота, Флетчер продолжил свой путь, передвигаясь настолько быстро, насколько ему хватало смелости. К тому времени, как он достиг клетки, Руфус возобновил лихорадочный шепот, протягивая руку свернувшейся калачиком женщине.

— Мама… Мама, это я. Возьми меня за руку. Возьми же, черт побери!

Он уже плакал, слезы катились по чумазому лицу. Плечи сильно тряслись с каждым вздохом. Дрожащая рука пыталась дотянуться до мамы.

Но женщина отказывалась двигаться. Она просто пялилась на него пустыми глазами. Синий не врал, когда говорил, что она не в своем уме.

— Я вытащу ее, Руфус. Ты иди назад. В таком состоянии ты ей не поможешь. — Флетчер успокаивающе положил руку на плечо Руфуса.

Юный аристократ шумно сглотнул и сделал шаг вбок, но когда Флетчер мягко подтолкнул его к туннелю, Руфус потряс головой.

Спорить времени не было, так что Флетчер протиснулся в клетку. Когда он пролезал между прутьев, острые концы бамбука грубо оцарапали живот. Изнутри клетка казалась даже меньше, чем снаружи. Она была вполовину теснее его старой камеры: он бы смог только лечь на пол по диагонали, касаясь головой одного угла, а ногами — другого.

Женщина так и не двигалась, даже когда он на корточках направился к ней. Виднелись старые следы ее прежнего сознания. Более дюжина зарубков на столбе над ней. Грубая черепаховая расческа, которую она сжимала в руках. Даже ее изношенная одежда была аккуратно зашита и залатана — заостренная кость, сухожилия и высушенные звериные кожи, которые служили иголкой, ниткой и тканью, были свалены в противоположном углу.

Запекшаяся кровь, которая украшала ее рот и доски внизу, подтверждала то, о чем и так говорили кучки костей и внутренностей. Они не подумали даже о том, чтобы приготовить ее пищу и почистить клетку. Он прикрыл нос рукавом, ибо запах усиливался замкнутым пространством. Вонь стояла такая же, как от гнилых гоблинских яиц, и его живот свело от жалости и отвращения.

На леди была форма, которую Флетчер не узнал, хотя от изначальной ткани и оставалось немного. Когда-то она могла быть белой, но сейчас имела грязно-желтый цвет. Волосы и лицо было настолько грязным, что лицо стало неузнаваемым. На нем выступали только глаза, со светлыми белками и бледно-синими зрачками. Внезапно они метнулись к нему.

Флетчер вздрогнул и подавил возглас. Она смотрела на него, а затем протянула руку ладонью вверх, как нищий, просящий подаяние. Он взял ее осторожно, так как запястье было настолько тонким, что ему казалось, что оно может сломаться от малейшего давления. Она с трудом поднялась на ноги, и ей пришлось пригнуться из-за крыши клетки. Флетчер очень вовремя заметил, как колени женщины ослабли, и подхватил ее. Ощущение было такое, будто он держал мешок с костями, настолько ее тело было хрупким и легким.

— Дай ее мне, — попросил Руфус. Его голос прозвучал слишком громко, но было ясно, что он уже не способен о таком волноваться. Флетчер передал ему женщину сквозь дыру, ее голова откинулась ему на плечо. Она была настолько истощена, что он мог поднять ее так же легко, как тряпичную куклу.

Руфус принял ее на руки и поднял без единого слова. Он поспешил через спящие тела, даже не глядя вниз, делая большие шаги и прыжки и прижимая маму к груди, как непропорционально большого ребенка. Чудом было то, что в безумной спешке к туннелю он не перебудил всех гоблинов.

Рабы впереди уже исчезли, направившись к главной пещере. Остался только Мейсон, следящий за комнатой на случай признаков движения. Руфус даже не удостоил парня взглядом, торопясь и спотыкаясь.

Как только Руфус исчез из поля зрения, Флетчер последовал по его следам, с большой осторожностью прыгая между гоблинами. Сердце гулко ухало с каждым шагом. Но гоблины все так же спали, напившись вусмерть.

Но когда он преодолел половину пути, он кое-что увидел. Мейсон. Целившийся арбалетом прямо в голову Флетчера.

Флетчер замер как вкопанный. Он взмахнул рукой, чтобы создать щит, но ничего не произошло. Кровь застыла в жилах, когда на него снизошло понимание — маны не осталось. Игнатус выпил все.

Мейсон прищурился, высунув язык. Флетчер ничего не мог поделать, только стоять, ожидая конца. Он не поставит под риск всю миссию, отпрыгнув в сторону, даже если это будет означать его собственную смерть. Каким глупцом он был, что доверился мальчишке. Бывших Форсайтских Фурий не бывает.

Глухой звук выстрела ударил по ушам, болт промчался мимо. Позади него послышался стук и взвизг.

Флетчер повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как гоблин падает на землю с торчащим из шеи болтом. Гоблин хватался руками за горло, но из него выходило только тихое бульканье.

— Разберись с ним, — прошипел Мейсон, махая рукой. — Пока еще кто-нибудь не проснулся!

На подходе к главной пещере они услышали спорящие голоса. Флетчера просто шокировало, когда он увидел, как Дидрик стоит над кудрявым рабом, приставив кончик клинка к вздымающейся груди парня. На груди выступила капля крови. Парнишка все еще сжимал в руках раненого гремлина. Остальные команды прекратили уничтожать яйца и смотрели. От яиц очистили только половину комнаты.

— Вам тут места нет, — прорычал Дидрик.

Его паукообразный Арах прошмыгнул между его ногами и направил множество глаз на Флетчера, когда тот прибежал на место действия.