Гарольд сел слева от Флетчера рядом Альфриком, Захарией и леди Фавершем, которые тщательно избегали взгляда Флетчера. Рядом с эльфами, слово шпагу проглотив и уставившись прямо перед собой, сидели четыре генерала с пушистыми бакенбардами, соединяющимися с усами.

Хищного вида женщина, которую Флетчер не узнал, кивнула ему. Она была плотно сложена, а рыжие волосы отливали серебром. На темнокожем аристократе, который только воззрился на Флетчера тяжелыми глазами, представители людской расы заканчивались. Флетчеру с трудом верилось, что теперь он имел такое же благородное происхождение, как и эти двое, и считался им равным.

Подумать только, всего лишь несколько часов назад все считали, что он убийца из числа простолюдинов, приговоренный к жестокой смерти. Дрожь ужаса прошла сквозь него, и сознание Игнатуса внутри поежилось.

Афина вообще никак не отреагировала. Наверное, его отец приучил ее к тому, чтобы ее чувства не затемняли его собственные.

Справа от Флетчера в гробовом молчании восседали Отелло, Утред и пять седовласых гномов, ожидая начала совета. Похоже, отец с сыном за последний год стали старейшинами, возможно, благодаря их содействию в установлении мира с Гоминиумом или высокому положению среди гномьих дворян.

Также присутствовали десять эльфов, включая Сильву, которая, должно быть, представляла своего отца — вождя клана. Все были верховными эльфами, и все, кроме троих, — женщинами. Каждая была одета в такую же тяжелую броню, что и Сильва, но расцветки варьировались согласно знаменам над головами.

— Теперь, когда все собрались, можем начинать, — громко и отчетливо объявил король Гарольд, грохнув кулаком по столу, чтобы привлечь внимание.

Флетчера поразили перемены в нем. В голосе зазвенела сталь, а его власть вдруг почувствовали все.

— Сегодня нам необходимо решить три проблемы. Первая, и самая неотложная, проблема с настроем как гномов и эльфов, так и людей.

Он указал на Сильву, и тон смягчился.

— Вы, эльфы, оттянули наше мирное соглашение почти на год, так как рассердились из-за ранений, которые были нанесены Сильве в Турнире в конце года, и никем иным, как сыном члена совета. Враждебность остается и со стороны древесных, и со стороны верховных эльфов. Я говорю правду?

— Да, вы абсолютно правы, — ответила Сильва, вставая и глядя на других вождей кланов. — Хотя я очень постаралась объяснить, что всем студентам грозила одинаковая опасность.

— Вот именно, — махнул Гарольд рукой, чтобы она заняла свое место. Сильва прищурилась, когда Захария и Альфрик с весельем переглянулись, но села. Гарольд был прекрасным актером.

— Что же касается гномов, то террористические акты, совершенные наковальниками, стали причиной большой ненависти между нашими народами. Я пытался смягчить гнев гномов, отменив законы о числе населения и имуществе, но не преуспел, — продолжил король.

— Какая польза в том, что мы можем владеть землей, если ваши аристократы не продают ее нам? — дрожащим голосом вопросил один из старейшин гномов.

— Если земля их, то не мне решать, кому они ее продают или сдают в аренду, — объяснил Гарольд. — Многие аристократы не желают расставаться с землей даже в лучшие времена. Я не тиран, так что они могут поступать по своей воле.

— Законы о числе населения тоже бесполезны, когда нашу мужскую половину забрали на военную подготовку, — добавил Утред. — В этот год гномов родилось меньше, чем когда бы то ни было.

Гарольд громко вздохнул и продолжил, никак не ответив.

— У людей свои причины ненавидеть эльфов, после дорогостоящей войны, в которую вы нас втянули. Если положение ухудшится, между нашими солдатами начнутся внутренние распри. Гномы, люди и эльфы будут вгрызаться друг другу в глотки. Эта катастрофа может привести к нашему поражению во всей войне. Вы согласны с тем, что это серьезная проблема?

Сидящие за столом согласно закивали.

— Рад, что наши мнения в чем-то сходятся, — откинулся на стул Гарольд. — Остальные две проблемы лучше объясню не я. Лорд Форсайт, будьте любезны.

Захария поднялся и повернулся ко входу.

— Впустите мальчишку! — крикнул он.

Со скрежетом стражи убрали преграждающие путь мечи, и в комнату, спотыкаясь, влетел темноволосый юноша. Он был худ, как скелет, его одеяние болталось, как паруса корабля в безветренный день. Глаза были впавшими, а загар — темно-коричневым, будто он всю жизнь горбатился под солнцем.

— Недавно сбежал из орочьего концлагеря, — произнес Захария, притянув парня в круг света от факела. — Ему было четырнадцать, когда он присоединился к войскам, пятнадцать — когда его поймали, и шестнадцать сейчас. Два года он был их рабом, носил дрова, ловил рыбу, строил памятники и изготавливал оружие.

Парень уставился себе под ноги.

— Как гремлин, но больше, да? — рявкнул Захария, заставив юношу подскочить. — Давай, говори.

Парень открыл рот, но смог только пробормотать что-то нечленораздельное. Захария треснул его по затылку, и юноша съежился.

— И ты еще смеешь называться Форсайтской Фурией? Сопляк! Говори или я это из тебя выбью!

Он угрожающе занес руку, и парнишка заговорил, слова сыпались с языка, торопясь наружу. Такого сильного простолюдинского акцента Флетчер еще не слышал.

— Нас было десять, мы это, поднимали те тяжести, которые не могли поднять гремлины, сэр. Я и еще десять мужиков. Но была еще женщина. Думаю, аристократка. И старше. Я ее толком и не разглядел, орки держали нас подальше от ее клетки. Она это, помирала от голода. Ни слова не проронила, даже когда я ей еды протащил. Походу чокнулась, все время сидя одна. Но ее одежда это, форма офицера старых времен. Так я понял, что она из вашего круга.

Аристократы зашептались, потом рыжеволосая аристократка встала и заговорила тихим певучим голосом.

— Элизабет Кавендиш. Должно быть, это она. Они с ее демоном, Перитоном, пали во вражеских рядах двенадцать лет назад. Офелия, такое возможно?

Леди Фавершем, в глубоких раздумьях, подняла взгляд.

— Ты права, Боудика. Я не видела, как убивали Элизабет. Копье попало в Перитона. Она могла остаться в живых, хоть и упала с большой высоты. Я бы полетела ей на помощь, но за мной гнались всадники Вивернов. Возможно, они ее и схватили. Пытали. Чтобы выведать наши тайны.

— Мать Руфуса, — прошептал Отелло.

Флетчер припомнил мелкого паренька с мышиного цвета волосами из Академии Вокана, который, как потерявшийся щенок, всюду таскался за Тарквином Форсайтом. Его мать, аристократка, считалась погибшей, а отец был простолюдином.

— Мы не можем оставить ее в руках орков. Негоже бросать одного из нас. Ее любили и простолюдины, и аристократы благодаря ее браку со слугой. — Надменность так и сочилась из слов Офелии Фавершем, и она презрительно скривила губы. — Если мы ее спасем, это пойдет на благо и настрою среди людей, и двум ее сыновьям.

— Именно,— согласился Гарольд. — Хорошо сказано, Офелия.

Одна из эльфиек встала. Она была крепкого телосложения, с мощным подбородком и настолько мелко заплетенными косичками, что они свисали чуть ли не дредами.

— Эта аристократка — не наша забота. Оставьте этот вопрос для своего военного совета.

У нее был сильный акцент, но слова прозвучали достаточно четко.

— Помилуйте, вождь Серва. Победа Гоминиума — победа для всех. Разве мы не в одной лодке? — спросил Гарольд.

Серва, на которую его слова не произвели ни малейшего впечатления, с пристальным взглядом просто ответила:

— Мы не будем рисковать жизнями эльфов ради безрассудной спасательной миссии, если вы это имеете в виду.

— Уверяю вас, ничего подобного. Прошу, позвольте рассказать наш план, и если после этого вы не будете удовлетворены, мы развеем ваши сомнения.

Серва опустилась на сиденье, но руки так и остались скрещенными на груди.

Гарольд сделал паузу, подождав, пока восстановится молчание.

— Наша следующая проблема, возможно, самая ошеломляющая. Кое-что новенькое. То, что может означать конец света для всех нас, независимо от того, союзники мы или нет. Лорд Ралейг, будьте так любезны, снимите ткань с того сосуда.