— Che palle, — чуть слышно выругалась Кьяра и продолжила свой путь. Тропинка была узкой, а луна освещала только верхнюю часть живой изгороди, но не саму дорожку. Она выставила руки перед собой и как раз вовремя — ладони уперлись в ветки, длинные и острые. Охнув, она отдернула руки.

Кьяра осторожно преодолела петлю лабиринта и направилась в сторону запада. Она прижала ладони к телу — ранки от уколов были неглубокими, но все равно болели. Неужели тропинка сужалась? Еще одна ветка задела кожу, и когда она снова повернула на юг, то почувствовала, как куст ежевики впивается в руку, разрывая ткань рукава. Но Кьяра упорно продолжала двигаться вперед. Если лабиринт был создан по тому же чертежу, что и рисунок в лаборатории, то сейчас, пройдя дорожку до конца, она должна оказаться во внешнем кольце. Но заглянуть за стену из деревьев и кустов не удавалось, так что оставалось только идти дальше, чтобы проверить это. На северо-восток, обходя первую петлю лабиринта. Вдруг она почувствовала головокружение. Почти такое же, как если нанести на кожу капельку соннодольче. Казалось, что ветки обрели способность двигаться и специально пытаются схватить ее одежду. Она отталкивала их и шла дальше. Поворот, еще один, продолжай идти. Продолжай идти.

Продолжай идти. Я здесь, с тобой, и я помогу тебе дойти до конца.

Она даже не удивилась тому, что услышала голос Руана. Равно как и тому, что почувствовала его присутствие, и даже могла его увидеть — боковым зрением на самом краю обзора.

«Что со мной происходит?» — спросила она себя, продолжая идти. Снова поворот, а потом еще один.

Зачем, как ты думаешь, великий герцог приказал разлить соннодольче по сотне небольших колб, а потом разбавить их дождевой водой?

Был ли это голос Руана или ее собственные мысли?

Она чувствовала, как с каждым ударом ее сердца царапины от сучков и веток отзываются болью. На ладонях, на предплечьях. Тонкая веточка задела ее лицо, и отломанный кончик застрял в волосах.

Нужно продолжать идти во что бы то ни стало. Петля, поворот, снова петля.

Их разбавили чистой дождевой водой, такой, которую используют для полива. Для того, чтобы поливать эти самые кусты. С каждой царапиной в твою кровь попадает соннодольче. Если бы ты не принимала это снадобье в малых дозах и у тебя не выработался иммунитет, ты бы умерла, так и не дойдя до конца лабиринта.

Значит, это все-таки была попытка убийства.

Великий герцог. Но зачем?

Я могу заставить тебя замолчать. Навсегда.

Бьянка Капелло. Если она знала, что лабиринт отравлен, то вполне могла организовать это все. И разве кто-либо сможет обвинить ее в том, что мистическая сестра великого герцога решила прогуляться в садах Боболи и ее сердце вдруг остановилось?

Каждый следующий проход был короче предыдущего. Это значит, что она снова движется к центру лабиринта.

То, что растения были наполнены соннодольче, было похоже на правду. Хотя яд и не убивал ее — она все еще могла идти, — но на нее уже накатывало знакомое сонное состояние. Хотелось лечь, свернуться калачиком и вечно смотреть волшебные сны.

Ты должна идти дальше. Должна пройти весь лабиринт до конца.

Было странно, что она слышит голос Руана так отчетливо, как будто он совсем рядом, хотя отцовского голоса и голосов демонов она не слышала уже очень давно.

Да, с тех пор, как ты начала принимать соннодольче.

Это сказал Руан или это ее собственные мысли?

Неужели это правда? Кьяра попыталась вспомнить, когда голоса появлялись в последний раз.

Время будто остановилось, а затем, как тропинка, вытянулось в обратном направлении. Вот она стоит под дождем на пьяцца делла Синьория. А вот она держит в руках серебряное сито, наполненное водой. Она стоит у закрытой двери, просунув пальцы в дверную щель, и слышит, как внутри кричит донна Изабелла. Она стоит на верхней ступеньке мраморной лестницы с великой герцогиней Иоанной. И вот она уже говорит с Бьянкой Капелло, а в волосах у той красные лилии.

Кьяра все шла и шла по лабиринту.

Лунный свет отражался от листьев, шипов и лепестков роз, казавшихся черно-белыми, на фоне которых ягоды паслена и ежевики были похожи на капельки крови. Касались ли ее ноги земли? Она не была в этом уверена. Но она не сомневалась в том, что Руан идет рядом с ней, хотя, конечно же, его здесь не было, он плыл где-то на корабле, на пути во Флоренцию, где великий герцог собирается его убить и…

Она вдруг поняла, что вышла из лабиринта. Перед ней были железные ворота. Закрытые. Она устала, очень устала, но вместе с тем ей казалось, что она только что проснулась, а поход через лабиринт ей приснился. Лишь царапины на руках и на лице напоминали о том, что все было на самом деле.

На востоке над крышами городских домов уже появилась золотистая линия — всходило солнце. Наверняка скоро придет садовник и откроет ворота. А пока она просто присядет, опершись на железную створку, и ненадолго закроет глаза.

— Сестра Кьяра, — сказал великий герцог. Он восседал на красивом резном стуле, держа в руках кубок, украшенный драгоценными камнями. Он выглядел — злым, что ли? Отчасти да, но в то же время отчасти удивленным, отчасти заинтересованным и, что самое странное, отчасти удовлетворенным. — Вот и ты.

— Да, ваша светлость.

— Ты была по ту сторону закрытых ворот. В лабиринте. Верно?

Она спала, когда ее нашел садовник. Он побежал за ключом, но вернулся со слесарем — оказалось, что ключ странным образом потерялся. К тому моменту, как замок наконец открыли, солнце было уже высоко, а колокола пробили полдень. Ей дали разбавленного вина — в самой простой глиняной кружке — и предоставили возможность уединиться на несколько минут, чтобы справить нужду. И на том спасибо. Однако царапины на ее руках и лице все еще были свежими, а одежда — грязной и изорванной, и с этим едва ли можно было что-то сделать. Умыться и переодеться ей не дали, а прямо в таком виде провели к великому герцогу.

— Да, ваша светлость, — ответила она. — В лабиринте.

— И как ты себя чувствуешь? Я вижу, что у тебя порезы. Я пошлю за своим лекарем, чтобы он ими занялся. Но кроме этого — все хорошо?

Значит, это правда. Растения в лабиринте были политы соннодольче, и поэтому великий герцог не мог поверить, что она осталась жива при всех своих царапинах. Но когда его первое удивление прошло, он начал задумываться почему.

— Я нормально себя чувствую, ваша светлость. Я была…

— Но как ты вообще оказалась в лабиринте? Ворота запираются снаружи, а ключа нигде нет.

— Не знаю, ваша светлость. Я была…

В этот момент в комнату вбежала Бьянка Капелло, шелестя бархатными юбками и сверкая драгоценностями. Увидев Кья- ру, она побледнела, да так сильно, что, казалось, вот-вот упадет в обморок. Она поправила юбки — но нет, это она попыталась спрятать брелок — медальон, на котором на тонких золотых цепочках болтались разные мелкие предметы.

— Сударыня, — обратился к ней великий герцог, как к посторонней женщине, а не своей супруге. Они все еще разыгрывали этот фарс с притворным трауром. — Что вы здесь делаете? Я не посылал за вами.

— Ваша светлость! — Она поспешно сделала реверанс. — Я слышала, что… в садовом лабиринте нашли женщину и…

— Вы имеете к этому какое-либо отношение?

Значит, и это было правдой — она тоже знала, что лабиринт отравлен. И когда ей сказали, что мистическую сестру великого герцога нашли живой, она решила убедиться в этом лично. Потому что именно она все это устроила: и нападение, и лабиринт.

Я могу заставить тебя замолчать. Навсегда.

Ее лицо залилось румянцем.

— Отнюдь, мой господин.

Она молча стояла еще несколько секунд, а затем великий герцог жестом приказал ей сесть на стул рядом с собой. Она села, явно сожалея о том, что вообще пришла сюда, и желая поскорее уйти. Кьяра смотрела на нее спокойно, и не думая приседать в реверансе. Если великий герцог и заметил это — а он наверняка заметил, — то не подал виду.