Священник записал все слово в слово. Лошадь и ожерелье…

— Кого она могла послать? За ней и за ее свитой все время следят.

— Я не знаю. Кто-то из служанок донны Изабеллы помог ей. Мне так сказали, но я не знаю, кто именно.

— Ах, донна Изабелла… Моя прелестная сестрица, что строит из себя первую даму Флоренции. Любимица нашего покойного отца. И она тоже участвовала в заговоре?

— Нет, клянусь. Я знаю только то, что у нее есть любовник. Троило Орсини. Но к заговору она непричастна.

Пуччи снова потерял сознание.

— Достаточно, — с улыбкой сказал великий герцог. Конечно, он не сможет затащить свою сестру и невестку в казематы Барджелло, чтобы устроить им здесь допрос с пристрастием, как это ни было бы соблазнительно. Но не беда, есть и другие методы… Ему-то об этом не знать. — Уведи его отсюда и позови врача. Я не хочу, чтобы его казнили так быстро. Возможно, придется задать ему еще пару вопросов.

— Как вам угодно, ваша светлость.

— Очень жаль, что он так быстро сломался. Я надеялся, что он продержится хотя бы до конца испытания водой, а может, даже и огнем.

Палач пожал плечами.

— Некоторые могут терпеть боль, а некоторые нет, ваша светлость. Уж я их всех перевидал.

— Увидишь еще. На ближайшие несколько недель у тебя будет много работы, — сказал великий герцог и вручил палачу небольшой мешочек серебряных монет. — Очень жаль, что он оказался таким слабаком. Я так хотел увидеть все четыре стихии в действии.

Кьяра держала таз перед Дианорой, которая судорожно хватала ртом воздух, согнувшись в три погибели. Ее весь день тошнило, но, в принципе, сложно было припомнить, когда ей не было плохо, начиная с того самого дня, когда Орацио Пуччи казнили прошлым летом. Ходили слухи, что великий герцог помешался на идее выследить всех, кто был причастен к заговору Пуччи. Даже празднование Рождества и Богоявления прошло как-то серо и безрадостно. Над всеми довлел страх. Пьерино Ридольфи сбежал из Флоренции, и никто не знал, где он скрывается. Все остальные томились в тюрьме в ожидании плахи. По городу все еще производились аресты менее значимых заговорщиков.

Неужели бабушку постигнет та же участь?

Пока что не было никаких признаков того, что ее подозревают. Но великий герцог, будучи хитрым и безжалостным, любил нападать в самый неожиданный момент. Сама Кьяра тоже с осторожностью относилась ко всей еде и напиткам и даже отказалась попробовать изысканные яства, поданные по случаю карнавала на стол донны Изабеллы.

— О Кьяра, — простонала Дианора, вытирая рот чистой салфеткой. Глаза ее опухли от слез, а бледное лицо покрылось красными пятнами. — Я так плохо себя чувствую, что мне кажется, я умираю.

— Может, стоит позвать врача?

— Ради бога, только не это! Я не стану принимать никаких лекарств. Кто знает, что в них может быть.

— Вас пригласили на прием у донны Бьянки на следующей неделе. Если вы не явитесь, это вызовет еще больше разговоров.

— Мне все равно. Я не собираюсь пресмыкаться перед любовницей моего кузена. И как у нее хватает наглости вести себя, будто она королева карнавала?

— А ты не думала, что тебе сразу же полегчает, как только ты сделаешь над собой усилие и попытаешься подружиться с венецианкой? — промолвила донна Изабелла. Она сидела на софе у окна, облокотившись на мягкие подушки. — Я вот собираюсь это сделать. Сейчас это единственный способ завоевать расположение Франческо.

— Я не нуждаюсь в его расположении.

— Тебя будет реже тошнить, если покоришься ему.

В последнее время донна Изабелла сама была не в лучшей форме. Осенью ее любовник, дон Троило Орсини, сбежал из Флоренции, спасаясь от неминуемого ареста. Ходили слухи — но, разумеется, только слухи, — будто обеих дам потихоньку травят по приказу великого герцога. Вся работа в лаборатории была приостановлена, по крайней мере, работа по изготовлению философского камня. Три раза в неделю Кьяра приходила в лабораторию днем, но эти визиты доставляли бы ей большую радость, если бы не назойливые просьбы донны Изабеллы изготовить для нее приворотное зелье. Прекрасно разбираясь в музыке, поэзии и политике, эта блистательная госпожа так и не усвоила разницы между алхимией и колдовством.

— Но ведь великая герцогиня нигде не появляется с Бьянкой Капелло, — капризным тоном сказала Дианора. — Не вижу причин, почему и я не могу вести себя так же.

Как же сильно отличалась лаборатория от покоев донны Изабеллы. Там было прохладно и просторно, пахло едкими минералами вместо запаха разгоряченной плоти, духов и недоеденных пирожных. Магистр Руанно поручал ей несложные операции по дистилляции, изготовлению экстрактов, сублимации и прокаливанию, — и не потому, что ему нужны быт продукты этих реакций, а просто потому, что хотел, чтобы она чему-то научилась. Ей нравилось проводить время наедине с ним, будучи одетой в простую хламиду и с лунным камнем на груди. В эти часы она чувствовала себя мистической сестрой в настоящем смысле этого слова. Магистр Руанно рассказывал ей об алхимии и металлургии, но не только о самих процессах, но и об истории этих наук. Он показывал ей карты звездного неба и несколько раз даже сводил на улицу ночью, чтобы она увидела Полярную звезду, а также другие планеты и созвездия, у каждого из которых было свое имя. Кьяра начинала догадываться, что магистр Руанно не очень-то и верит в разные магические штучки, в которые так верил великий герцог. Пока она упражнялась в выполнении простых алхимических операций, он работал над чем-то другим, но ни разу и словом не обмолвился, что это за работа.　

— Кьяра, быстро неси таз.　

Дианору снова вырвало.

— Великая герцогиня — сестра императора, — сказала Изабелла, когда Дианора, совсем обессилев, откинулась на спинку своего кресла. — Никто, даже сам Франческо, не может требовать от нее, чтобы она приняла любовницу мужа. Кроме того, Иоанна никогда не была охотницей до развлечений. У тебя же совсем иное положение, поэтому ты обязана выходить на люди и пытаться восстановить свою репутацию.

— Плевала я на свою репутацию, — бросила Дианора и сделала грубый жест рукой.

Кьяра выставила таз за дверь, чтобы его забрала служанка, и подошла к шкафу за чистыми полотенцами.

— У меня появилась идея, — сказала она вдруг. — Карнавал — это, конечно, хорошо, но сразу после него начинается Великий пост. А что если в Пепельную среду[52] мы все вместе пойдем на мессу в город и, посыпав голову пеплом, будем собирать подаяние для помощи бедным? Все это увидят и начнут восторгаться вашим благочестием. И заодно деньги на богоугодное дело соберете.

Изабелла резко выпрямилась, вся обратившись в слух. Глаза ее заблестели.

— Это будет настоящая пощечина для Бьянки Капелло с ее хвастливыми празднествами. Все начнут говорить о доброте и милосердии сестры и невестки великого герцога в противовес алчной вульгарности его любовницы.

Дианора расхохоталась, наверное, впервые за много дней.

— Какая чудесная идея! — воскликнула она. — Мы оденемся в самые простые платья. Хотя постойте, мы можем сшить себе специальные одежды, наподобие монашеских риз. У всех будут роскошные карнавальные костюмы, маски и украшения, а мы объявим, что решили пожертвовать своими нарядами и отдали деньги на благотворительность.

— Мы даже можем взять с собой собак. Изготовим им специальные ошейники, — предложила Изабелла и, наклонившись, потрепала рыжую голову Рины. Возле ее ног лежала еще одна собака той же породы. Это был тоже подарок от великой герцогини, но на этот раз — Дианоре. У собаки была длинная замысловатая кличка — имя какой-то лесной нимфы, связанной с богиней Дианой. Дианора для краткости звала ее Леей.

Женщины принялись наперебой обсуждать эту идею и строить планы — один хитроумнее другого. Напрасно Кьяра ждала, что в какой-то момент они вспомнят о ней и включат в свои планы.