— Да, все так, как ты говоришь. Но если наносить по одной капле каждые семь дней, после воскресного причастия, причем каждый раз на новый участок кожи, то это не только безопасно, но и постепенно вырабатывает устойчивость к этому соннодольче. А поскольку соннодольче — это королева-мать всех остальных ядов, из которого можно получить множество других соединений, то, принимая его постепенно, можно развить общую устойчивость и к другим ядам. А кроме того…

Тут он осекся, словно понял, что рассказал слишком много.

— Да, разумеется. Я слышал о таком, — сказал магистр Руанно с совершенно невинным видом, как будто это была просто любопытная информация. — Очень хорошо. Итак, приготовим ингредиенты, необходимые для дистилляции соннодольче. Я полагаю, что присутствие сестры Кьяры необязательно. Зачем подвергать ее ненужному риску?

— Нет, я хочу, чтобы она осталась, — возразил великий герцог. Казалось, он чувствует облегчение от того, что магистр Руанно не задает дальнейших вопросов. — Есть причина, требующая присутствия женского элемента при изготовлении данной порции соннодольче.

Кьяра прошла назад, следуя изгибам лабиринта.

—Я сумею справиться с ядовитым веществом, — сказала она, обратившись к магистру Руанно, и впервые после их тайной встречи в кладовой она посмотрела ему прямо в глаза. «Если великий герцог задумал всегда иметь под рукой очередную порцию соннодольче, — прочитала Кьяра его мысли, — тогда я возьму себе немного и буду капать по одной капле себе на кожу, каждые семь дней, пока не покину Флоренцию навсегда».

Ей не составило труда прочесть его мысли, потому что она сама думала о том же.

К тому моменту, как они закончили перегонку соннодольче, было уже совсем темно. Магистр Франческо снял защитную маску и сутану и велел им разделить получившийся продукт на сто частей. Затем перелить каждую в отдельную колбу и все сто колб поставить на серебряный штатив в десять рядов по десять колб. Позже туда нужно будет добавить очищенную дождевую воду и полить этим раствором розы и другие колючие заросли в его потайном лабиринте в саду Боболи. Удостоверившись, что его приказания выполняются должным образом, великий герцог удалился. Кьяра и магистр Руанно переглянулись и, не говоря ни слова, тайком подготовили сто две колбы. Одну из них взял Руанно, а вторую — Кьяра.

— Кьяра, — произнес магистр Руанно. — Будь осторожна с этим. Не более одной капли раз в неделю.

Кьяра выпятила подбородок и бросила на него уничижительный взгляд.

— Считаешь меня дурой?

— Нет. Но думаю, что ты молода и нетерпелива. Я не хочу потерять…

Он умолк.

— Ты не хочешь потерять мистическую сестру великого герцога, — договорила за него Кьяра. Ей было очень неприятно, что он столь низкого мнения о ее умениях и осторожности. — Ты не хочешь лишиться шанса получить философский камень.

Взгляд его темных и бесконечно глубоких глаз остановился на ней. Он так пристально на нее посмотрел, что ей стало немного не по себе. Мгновение спустя он добавил:

— Да, в известной степени так и есть.

— Я буду так же осторожна, как и ты. Доброй ночи, магистр Руанно.

Она направилась в небольшую комнату, расположенную рядом с лабораторией, и сняла свое ритуальное облачение. Когда великий герцог вызывал ее в Казино ди Сан-Марко, Кьяра обычно надевала простую темную одежду, в которую сейчас снова переоделась. Надев платье, она обернула вокруг талии кожаный пояс и спрятала узкую, тщательно закупоренную колбу в мешочек. Затем она вернулась в лабораторию — магистр Руанно в тому моменту уже ушел, — а оттуда вышла в коридор. За дверью ее ждал стражник, одетый в цвета Медичи. Он всегда сопровождал Кьяру, когда ее вызывали в Казино ди Сан-Марко. Вид у него был скучающий.

— Мне приказали провести здесь ночь, Руфино, — произнесла она. — Буду наблюдать за одним из экспериментов великого герцога. Я запрусь изнутри. Можешь идти домой.

Кьяра с самого начала терпеть не могла, что за ней постоянно следят, и, несмотря на то что никогда прежде не планировала по-настоящему сбежать от стражи, она старалась задобрить их, расспрашивая об их семьях, подкармливая пирогами и пастилой, которые ей присылала бабушка. Уговаривать Руфино не пришлось. Он усмехнулся ей и широким шагом зашагал прочь, насвистывая и позвякивая портупеей.

Она осталась одна. Впереди у нее целая ночь. Подобная свобода была редкостью, и, во имя всех святых, она собиралась использовать ее по максимуму.

Она собиралась достать ту книгу и прочесть все, что записал в ней отец.

Книга все еще была замурована в стене, в подвале книжной лавки. Глава цеха книготорговцев повторял в точности слова магистра Руанно о том, что в интересах великого герцога было бы оставить лавку такой, какая она есть. Он ни словом не обмолвился об оставшихся там инструментах и спрятанных книгах, а это значит, что он не знал о них. Следовательно, и смотритель, которого он нанял, тоже ничего не знал и не видел причин открывать дверь, ведущую в подвал.

Теперь, когда Руфино ушел, пройти мимо ночной стражи великого герцога не составляло большого труда — они обходили здание, комнату за комнатой, по точно установленному маршруту, и Кьяра за все это время успела выучить его наизусть. Стараясь держаться в тени, она пробралась знакомыми узкими улочками, мимо собора Санта-Мария-дель-Фьоре, в квартал книготорговцев, на северо-восток от палаццо Век- кьо. Было полнолуние, но луна большей частью пряталась за низкими серыми тучами. Стоял сильный мороз, и было настолько холодно, что ее дыхание образовывало в ночном воздухе мелкие серебристые облачка. Неужели прошло полтора года с тех пор, как она ехала верхом ночью в книжный магазин, одетая в мужскую одежду, с ожерельем принцессы за пазухой? Полтора года — и столько боли, столько ужаса, столько смертей. Искалеченные пальцы болели от сырости и холода.

Лавка выглядела все так же. Дверь была закрыта, окна чисты, а мостовая перед ней аккуратно выметена. Повсюду темно и тихо. Смотритель не живет в лавке, поэтому здесь никого не должно быть. Скользнув в переулок, она обошла дом и подошла к задней двери. Она тоже была заперта. Значит, придется идти через тайный ход.

— Святая Барбара, — прошептала она себе под нос, — покровительница рудокопов и каменщиков, помоги мне. Сделай так, чтобы вход был безопасным. Пусть он будет открыт, а люк еще не заколочен.

Ход начинался в углу двора под грудой камней, которые будто остались здесь после строительства стены. Она подобрала юбки и плащ, откатила в сторону два камня и забралась в проход. Там было сухо и довольно чисто. К счастью, лаз оказался коротким и темным, поэтому она не увидела паутину и мусор, и только святые знают, что там еще ползало во тьме. Она дошла до деревянного люка, толкнула его, и, слава богу, он открылся.

В этом знакомом до мелочей подвале она могла ориентироваться с закрытыми глазами. Лампа по-прежнему стояла на полке, на своем месте. На латунной крышке лежал толстый слой пыли. Масло загустело, но фитиль остался. Она достала из мешочка кремень и огниво и зажгла свет.

Стена, где была спрятана книга, была нетронутой. Фактически все выглядело точно так же, как и тогда, когда они с магистром Руанно приходили в подвал посмотреть на сокровища отца. Кьяра отряхнула юбку, насколько это было возможно, и провела рукой по стене, в которой под слоями штукатурки хранилась заветная книга. Ей не терпелось еще раз ее увидеть, посмотреть на страницу с надписями, прочесть заметки, написанные от руки. Записи Томмазо Вазари были, конечно же, ей интересны, но больше всего ей хотелось прочесть то, что написал отец. Она просто обязана была увидеть это.

«Если я сломаю штукатурку, — подумала Кьяра, — мне придется забрать книгу с собой или найти другой тайник. У меня нет свежей штукатурки, чтобы замазать все, как было».