Город праздновал.

— Выпьете немного вина, ваша светлость?

Кьяра заметила, что говорит шепотом. Казалось, говори она в полный голос, это было бы равносильно святотатству. Окна в спальне были занавешены, а полог кровати опущен.

Опираясь на десятки подушек, великая герцогиня лежала в постели и сама была похожа на ребенка. Ее запавшие глаза были закрыты, а пальцы беспрестанно двигались, перебирая бусины четок. Она читала новенну в память о невинно убиенных младенцах и, не прекращая молитвы, покачала головой.

Эта новенна ее саму в могилу сведет. Пора ей перестать молиться и вместо этого выпить немного горячего пряного вина и крепкого мясного бульона. Но Кьяра знала, что настаивать бесполезно. Она поставила бокал на столик у кровати и ушла.

— Она так и не прикоснулась к вину, мессир Баччьо, — сказала она врачу. — Она только и делает, что молится.

— Весь ее организм полон черной желчи, которая и вызывает эту меланхолию, — ответил врач. — Сухая холодная желчь изгоняется только горячей жидкостью и пряностями, которые должны согреть ее изнутри.

«Вытяните ее из кровати и отправьте драить полы, — сказала бы бабушка. — Пусть она сама нянчит своего ребенка и стирает ему пеленки. Знатные дамы маются от безделья, вот и болеют разными расстройствами жидкостей».

— Да, мессир Баччьо.

— Ты можешь быть свободна, дорогая. Возможно, ты понадобишься нам завтра, а может быть, и нет. Я пришлю за тобой при необходимости.

Дважды доктору повторять не пришлось. Кьяра рада была сбежать из унылых покоев великой герцогини. В палаццо Веккьо у нее была своя крошечная келья без окон, так же как и в палаццо Питти и во всех остальных дворцах и виллах великого герцога. Она была счастлива обладать такой комнатой, даже при отсутствии там удобств. Кроме того, она всегда могла спуститься вниз, где обитал псарь-австриец и где она и Виви пользовались особым расположением.

А еще была лаборатория. Как же ей хотелось попасть туда — в эту чистую, светлую, хорошо устроенную лабораторию, где так много книжных шкафов. Может, попытаться выйти из палаццо Веккьо и незаметно проскользнуть в Казино ди Сан-Марко? Вряд ли это хорошая идея. На улицах сейчас столько пьяных мужчин… Что неудивительно, ведь возле дворца Медичи вся площадь уставлена столами с едой, а бочки каждый час заново наполняются вином. Кстати, о еде. Кьяра вдруг почувствовала, что жутко проголодалась. Может быть, стоит пойти на кухню и…

— Кьяра!

Она остановилась.

Это был магистр Руанно дель Ингильтерра.

— Я искал тебя, тароу-ки.

Он был одет как для верховой езды в свою простую черную куртку и кожаные штаны. Через плечо была переброшена плетка. Руан выглядел сейчас как простой рабочий, ни капли не похожий на благородного господина. От него веяло вином. Он всегда казался равнодушным к спиртному, но среди таких пышных празднеств даже хладнокровный магистр Руанно не преминул опорожнить пару бокалов бесплатного вина за счет великого герцога.

— Прекрати меня так называть. Или хотя бы объясни, что это значит.

— Когда-нибудь, возможно, и объясню. Как дела у великой герцогини?

— Мне запретили что-либо рассказывать.

— Великий герцог приказал мне приготовить лекарство, которое, по его мнению, должно уменьшить опухоль на черепе у малыша, пока она еще мягкая. Кроме того, ему нужен сироп от судорог. Вот все, что я знаю, но даже исходя из этого, я могу сделать определенные выводы.

Кьяра пыталась сохранить самообладание, но не смогла. Она почувствовала, как рот ее искривляется, а на глаза наворачиваются слезы. Бедный малыш, такой слабый и беспомощный. Бедная великая герцогиня Иоанна — так долго ждать сына и наконец-то получить его, но совершенно не таким, совершенно не таким. Он не сможет жить. Как Бог может быть настолько жесток — послать его, а потом отнять?

— Понимаю, — сказал Руан. — На улице веселье, и вино льется рекой, но когда я пришел сюда — это как со света вступить во тьму.

Кьяра проглотила слезы.

— Я не хочу об этом говорить. Зачем ты искал меня?

— Мне нужна твоя помощь в лаборатории. Приготовить те снадобья, которые заказал великий герцог. Со мной два стражника верхом и еще одна лошадь. Хорошенько завернись в темный плащ и надень на голову капюшон, и тебя никто не тронет.

— Я и сама хотела выбраться из палаццо Веккьо. Я с радостью помогу тебе, если, конечно, от меня может быть какая-то польза.

— Может. Надевай плащ.

Руан уже отмерил необходимое количество ингредиентов и разложил по чистым стеклянным чашам и колбам. Кьяра узнала далеко не все вещества. В одной из колб была, скорее всего, витриоль — прозрачная и густая как сироп жидкость, сама по себе весьма едкая, но обладающая сильным обезвоживающим действием. Была там и еще одна жидкость, похожая на обычную воду, и четыре чаши с растертыми в порошок минералами — два белых, один желтый и один поразительного светло-голубого цвета. Уже были выстроены система реторт и алембик, а в маленькой горелке полыхал огонь.

— Я уже все отмерил, — сказал Руан. — По моему указанию добавляй по очереди все ингредиенты, а я буду их перемешивать.

Никто из них и не думал переодеваться в ритуальные одежды. В отсутствие великого герцога с его причудливыми фантазиями в этом не было необходимости. Кьяра лишь вытащила из-под нательной рубашки свой лунный талисман, чтобы почувствовать его тяжесть на груди.

— Да, магистр Руанно, — сказала она.

— Начинай с первого белого порошка, — скомандовал он и взял со стола стеклянную палочку. — Сыпь его медленно в эту реторту.

Некоторое время они работали молча, лишь перебрасываясь короткими фразами по делу. У Кьяры создалось ощущение, будто Руан нарочно избегает прикасаться к ней, даже если это случайное прикосновение кончиками пальцев. Затем он как бы невзначай спросил:

— Ты уже видела маленького принца?

— Да, но только мельком.

— Расскажи мне, что ты видела. Ты ведь знаешь, что великий герцог считает наблюдение частью научного и алхимического метода. А кроме того, я уверен, что приказ никому ничего не рассказывать не распространяется на лабораторию. Будет даже лучше, если ты мне все расскажешь. Так мне будет легче назначить правильное лечение.

Кьяра добавила еще одну драхму[81] желтого порошка, отмерив его специальной серебряной ложкой.

— Он выглядит… как бы так выразиться… не совсем нормально. Голова у него не то чтобы уродливая, как бывает у некоторых младенцев, но уж слишком непропорциональная, слишком большая для такого малыша. На затылке у него большая мягкая опухоль, а его бедное маленькое личико… Я сама не видела, как его схватывают судороги, но слышала разговоры других дам.

Магистр Руанно молча размешивал вещество. Даже само количество оборотов стеклянной палочки имело здесь существенное значение.

— Твое описание, — сказал он наконец, — похоже на то, что Цельс[82] и Гален называли υδροκεφαλσν или гидроцефалия — скопление водянистой жидкости в мозговой оболочке.

— Как ты думаешь, это поможет? — спросила Кьяра, указав на реторту. Смешанные ранее компоненты начали понемногу пузыриться над огнем. Жидкость загустела и приобрела молочный оттенок с легким сине-зеленым отливом. Если бы Кьяра не знала, что это, то приняла бы ее за бабушкин шпинатный суп на сливках.

— Нет, младенцу вряд ли уже что-то поможет. Но, по крайней мере, мы вселим в великого герцога и его супругу уверенность, что они сделали все возможное для спасения своего наследника.

— А как же сироп от судорог?

— Он даст лишь временное облегчение, но не вылечит саму болезнь.

— Где ты всему этому научился? — спросила Кьяра. — И это мудреное слово, что ты произнес… Что оно означает? И кто такие Цельс и Гален?

Руан улыбнулся.

— Цельс и Гален — римские врачи и философы. Скорее всего, алхимией они тоже занимались или, по крайней мере, тесно с ней соприкасались. А слово состоит из двух частей, υδρο, «гидро» — это по-гречески «вода», а κεφαλσν, «кефалон» — это «голова».