Он сам придумал эту изощренную игру, которая доставляла ему настоящее удовольствие. В этой игре он был простым рабочим по имени Франко, слугой Франческо де Медичи, великого принца-алхимика. Днем он работал с минералами и кислотами, благородными металлами, стек/тянными колбами и тонким фарфором. А вечером, когда вся работа была сделана, он возвращался домой к своей любящей и покладистой жене Биа, которая покорялась любому «го желанию. Принц Франческо, старший сын и наследник, никогда не был самым любимым ребенком. Среди своих братьев и сестер он не выделялся ни особым умом, ни очарованием. С того момента, как умерла мать, а отец погряз в распутстве, его обязанности только увеличились. Его набожная и горделивая супруга, дочь императора Священной Римской империи, никогда не забывала о своем происхождении, даже в спальне, когда они сходились в бесконечных попытках зачать наследника. Все это слишком сложно. Гораздо проще быть Франко, пусть даже на несколько часов.
А что касается Биа, то есть Бьянки, поначалу она была счастлива играть в эту игру. Она была готова на все, только бы стать любовницей самого принца. Но скоро все это ей надоело, и он это знал, однако не придавал большого значения. Для него, для Франко, эти ночи, проведенные с Биа, были необходимы как воздух и вода, как спокойный здоровый сон и сытная простая еда. Только благодаря этому он еще сохранял здравый рассудок.
— Подай мне мою одежду, — сказал он. — И сама переоденься в свое обычное платье.
Однако она не спешила выполнять его приказание. Ее красивые черные брови сердито нахмурились, а в глазах сверкали искры ярости. Он подошел к ней вплотную и ударил ее по губам, но не слишком сильно. До поры до времени. Бьянка вскрикнула и на мгновение закрыла глаза.
Затем Франческо взял со стола кухонный нож и приказал ей повернуться спиной.
Не открывая глаз, она повернулась как во сне. Он аккуратно распорол ножом ее расшитый корсаж и корсет под ним, оставив лишь тонкую шелковую рубашку, прилипшую к ее влажному телу. Через полупрозрачную ткань проглядывали красные отметины на ее спине, оставленные стальными ребрами корсета. Для Франческо это было самое прекрасное из зрелищ.
— Подай мне мою одежду, Биа, — повторил он снова ласковым и нежным голосом.
— Да, Франко, — прошептала она.
Бьянка вышла в соседнюю комнату, а принц начал сам снимать с себя одежду. Черный шелковый камзол; подбитая куртка без рукавов, расшитая жемчугом и красными лилиями — геральдическим символом Флоренции; короткие штаны с разрезами и тугие чулки; золотое кольцо в мочке уха и огромный темный сапфир размером с большую виноградину, украшавший его шляпу, — все это богатое облачение было для него как епитимья для монаха, которое он снял с себя с большим облегчением. Он снял с себя даже нижнее белье из белого шелка, расшитое черной гладью, — тысячи мелких стежков были творением рук целой дюжины монахинь. Однако он предпочитал простое холщовое белье, сшитое руками его милой Биа.
Она вернулась в комнату в простой рубашке и накидке, сняв с себя все украшения и спрятав волосы под простым белым чепцом. Не поднимая глаз и не говоря ни слова, она подала ему аккуратно сложенную одежду, которая уже ждала его прихода: простую холщовую рубаху с панталонами, кожаные бриджи и домотканую шерстяную куртку. Облачившись во все это, он почувствовал себя выше, сильнее и свободнее. Ему даже будто стало легче дышать.
— Вот так гораздо лучше, — сказал он. — А теперь, перед тем как ложиться в постель, я хочу получить свой ужин и кружку вина. Я очень устал после долгого рабочего дня.
Он, то есть Франко, сел за простой деревянный стол и с улыбкой посмотрел на Биа, которая подавала ему еду. Еле заметная красная отметина поперек ее рта в том месте, где он ее ударил, слегка набухла и оттого стала еще более привлекательной. Двери были заперты, а снаружи их покой охраняли шестеро надежных охранников из гвардии Медичи.
— Я испекла для тебя хлеб, мой дорогой Фратгко, — промолвила Биа. Ее голос стал тонким и высоким, как у маленькой девочки. Хлеб, разумеется, был куплен в ближайшей пекарне, и они оба это знали.
— Ай-ай-ай, Биа. Твой хлеб слегка подгорел, вот здесь, с этой стороны, — проворчал Франко и начал нарезать ломти хлеба тем же самым ножом, которым разрезал стежки на ее изящном расшитом платье и шнурки на корсете. — Будь аккуратнее в следующий раз. Мука в этом году дорогая.
На самом деле хлеб ничуть не подгорел, но Франко любил поругать Биа за небольшие оплошности, чтобы затем назначить ей соответствующее наказание. Она ему не перечила, а, наоборот, впала в то трансовое состояние, которое ему так нравилось — смесь страха, подчинения, волнительного ожидания и чувственного возбуждения.
Он не спеша съел хлеб и мягкий козий сыр из простой плетеной корзины и заел пригоршней абрикос. Затем выпил кружку разбавленного вина. Вот что значит хороший ужин. Биа стояла рядом, смиренно сцепив пальцы под фартуком, словно монахиня.
— Та дочь алхимика, о которой ты говорила, — сказал наконец Франко, — она должна стать мистической сестрой принца и помогать ему в его великом труде по созданию философского камня. — Франко, разумеется, не мог изъясняться по-латыни. — Она будет…
— А кто такая мистическая сестра?
— Не перебивай меня, Биа.
— Прости меня, мой Франко, — тихо сказала она, потупив взгляд.
— Мистическая сестра — это помощница алхимика, сестра, посвященная в тайны его исследований. Перед инициацией девушка должна будет пройти испытание на непорочность, и если она окажется не девственницей, ее просто-напросто задушат. Она никогда не будет любовницей принца, моя дорогая Биа, но только его сестрой. Она должна оставаться девственницей под страхом священной клятвы.
Он заметил, как Бьянка еле справляется с охватившими ее чувствами. Наконец она не выдержала:
— Но если принцу нужна была помощница-женщина, то почему же он не выбрал меня?
— Тебя? Но, Биа, ты же ничего не смыслит в алхимии. А кроме всего прочего, ты принадлежишь мне, я не хочу делить тебя с принцем.
Она поджала губы и не сказала больше ни слова. Ее длинные золотые ресницы прикрыли глаза. Тем временем он съел еще один абрикос и допил вино.
— Я решил, что сегодня ты обойдешься без ужина, в качестве наказания за подгоревший хлеб и за то, что перебивала меня во время разговора. А теперь пойди и разденься. Я хочу как следует насладиться плотью моей жены.
Не поднимая головы, она молча подчинилась его приказу. Это ему было по нраву. Оставив посуду на столе, он проследовал за ней в соседнюю комнату, где стояла простая деревянная кровать с соломенным матрасом. Она была устлана свежевыстиранными и выбеленными на солнце простынями, а подушки набиты ароматным сеном. Возле кровати лежала свернутая в кольцо веревка. Биа отвела от нее глаза, тогда как Франко посмотрел на нее с явным удовлетворением. Ему была хорошо знакома толщина и текстура этой веревки и то, как она обвивалась вокруг ее запястий, щиколоток и мягкой белой шеи.
Она быстро сняла с себя одежду, без малейшего намека на скромность. У нее была молочно-белая бледная кожа: он знал, что она часами втирает в себя ароматные масла и лосьоны, только чтобы ему угодить. Ее огненно-золотые волосы цвета окислившейся меди шелковистыми локонами ниспадали до бедер. Округлое, восхитительно мягкое тело этой женщины было как раз таким, как он любил.
Может, не стоит так уж сильно наказывать ее за вымышленный подгоревший хлеб и за то, что она перебивала его своими вопросами о мистической сестре принца?
Обнаженная, она помогла ему раздеться. Сначала сняла с него куртку и повесила на специальный крючок, а затем взяла у него из рук рубаху, которую он сам стянул через голову. После этого она встала перед ним на колени и расстегнула его бриджи. В эти мгновения он чувствовал себя мужчиной сильнее, чем когда-либо, даже когда сидел на троне великого герцога в палаццо Веккьо, приговаривая преступников и бунтовщиков, мужчин и женщин, к пыткам и смертной казни.
