Неожиданно партизан пошевелился, и, открыв глаза, мутным от переполнивших его организм наркотиков взглядом уставился на склонившегося над ним полковника.

— Командир, пить дай, пожалуйста, — едва слышно прохрипел, с силой выталкивая из себя каждое слово, Слава. — Пить хочется!

— Потерпи, брат. Тебя ранило в живот, нельзя тебе пить.

Партизан закрыл глаза, вновь проваливаясь в забытье, но когда Басов уже хотел отойти, вновь пришел в себя, произнеся с неожиданной твердостью:

— Оставьте меня здесь. Я свое отвоевал.

— Ерунду не говори, — отрезал полковник. — Мы своих не бросаем! Прихватят, то всех разом, а если выберемся, тоже вместе!

Отойдя от носилок, Алексей Басов скользнул взглядом по еще одному попутчику, сидевшему под деревом, спиной прислонившись к шероховатому стволу и устало закрыв глаза. Этот человек резко отличался от других своей одеждой — на нем был не камуфляж и «разгрузка», а летный комбинезон с яркими нашивками на рукавах — и отсутствием оружия. А еще тем, что руки его были крепко стянуты за запястья ремнем.

Почувствовав на себе чужой взгляд, американский пилот открыл глаза, уставившись на полковника. Басов усмехнулся. Если раньше пленник смотрел со страхом, ожидая, наверное, что его прямо сейчас прикончат, пустят пулю в затылок, то теперь в глазах американца была видна лишь усталость. Он бежал со всеми наравне, продирался сквозь заросли, подгоняемый конвоирами, но еще сильнее — собственным страхом, страхом того, что если он будет тормозить отряд, от него избавятся, бросив в этой чаще.

— Как думаешь, командир, нас ищут? — Это Бурцев негромко окликнул застывшего на краю поляны полковника.

— Надеюсь, нет. Пиндосам мы все-таки вломили по первое число, у них сейчас хватит забот.

Полковник посмотрел вверх. Над головой сплетались ветви деревьев, с которых давно уже облетела листва, сейчас шелестевшая под ногами при каждом шаге. В этом прозрачном лесу негде было теперь прятаться, взгляд, направленный сверху, легко обнаружит беглецов, а на фоне скованной ночным морозцем земли тепло их тел будет замечено вражескими хитрыми приборами за несколько верст. Оставалось лишь полагаться на необычайное везение или промысел Божий, это уж как кому больше нравится.

— Бойцы, подъем, — приказал Басов, в ответ услышав недовольное ворчание встававших на ноги партизан. — Держитесь, мужики! Еще пару верст пройти, и выйдем к деревне! Давайте, еще немного!

Бойцы привычно вешали на плечи оружие, кто-то торопливо прикладывался к флягам, делая последние глотки ледяной воды. Двое партизан с кряхтением подхватили носилки.

Жанна Биноева тоже поднялась, забросив на плечо «калашников». Она старалась держаться в стороне от остальных, хотя сейчас измотанные до предела люди не обращали внимания на чеченку. А ей, привыкшей бродить по родным горам, тоже было нелегко, и только какая-то злость, кипевшая внутри, придавал сил.

— Автомат отдай, — Олег Бурцев протянул руку, взглянув на Жанну. Другая рука касалась черного пластика цевья легкого РПК-74М.

— Боишься, в спину выстрелю?

— Дура, — беззлобно фыркнул партизан. — Идти легче будет. Ну, как знаешь!

Бывший десантник повернулся к чеченке широкой, перехваченной ремнями разгрузочного жилета спиной, двинувшись в голову колонны, на свое законное место. Там его пулемет был как раз к месту.

— Бойцы, вперед, — приказал Басов, убедившись, что все, даже пленный американский летчик, готовы продолжить движение. — Соблюдать дистанцию, смотреть в оба!

Полковник не расслаблялся ни на минуту. Наверняка рейд американцев поднял по эту сторону демаркационной линии настоящую бурю. Партизан терпели до определенного момента, это было известно. В Москве проамериканский режим старался, как мог, демонстрируя хозяевам свою лояльность, проводя рейды и облавы, здесь же все выглядело иначе. Таким, как сам Басов, не помогали, но и не мешали слишком активно, во всяком случае, пока этого не требовали прямо из Кремля. Но события минувшей ночи не могли пройти бесследно. Сейчас партизан будут искать, с земли и с воздуха, и вероятность того, что разгромленный отряд наткнется на поисковую группу здесь, в, по сути, тылу, была не такой уж и маленькой.

Размеренно шагая по слежавшейся опавшей листве, поправляя время от времени норовившую соскользнуть с плеча увесистую СВД, Алексей Басов не сразу разобрал новый звук, донесшийся откуда-то из-за горизонта, а когда смог отделить его от ставшего уже привычным шелеста лесного мусора и тяжелого дыхания товарищей, немедленно скомандовал:

— Стоять! Ну-ка, замерли! Замерли все!

Партизаны привычно бросились врассыпную, приникая к стволам деревьев, приседая на корточки и вскидывая автоматы. Замешкался лишь пленный летчик, но один из конвоиров без колебаний свалил американца с ног, лицом в землю, и сам навалился сверху, прижимая пленника всем своим весом, лишая возможности не то, что шевельнуться, но даже и дышать. Мгновение — и отряд готов встретить шквалом огня атаку с любого направления. И вновь — тишина, лишь напряженное дыхание измотанных бегом по лесам людей.

— Проклятье! — теперь Басов отчетливо слышал стрекот вертолета, с каждой секундой звучавший все отчетливее, громче. Звук приближался с севера, оттуда, откуда только и могла придти настоящая опасность.

— Все в укрытия! Не шевелиться! Не дышать!

Прозрачные кроны деревьев, уже потерявших свою листву, не могли служить настоящим укрытием даже для невооруженного взгляда, а Басов неплохо представлял, что может нести на себе вражеский вертолет, кроме глаз пилотов и наблюдателей. Сейчас на фоне скованной ночными заморозками земли тепло, испускаемое телами партизан, будет заметно для американских приборов за несколько миль, даже приближаться не придется, выпустят пару «Хеллфайров» с восьми верст, и полетят дальше.

Басов понял вдруг, что и сам не дышит, будто так может остаться незамеченным. Стволы его бойцов были направлены теперь в небо, и сам полковник тоже целился куда-то в серые облака из СВД, плотно прижав к плечу «скелетный» приклад снайперской винтовки. Глупо, конечно, но лучше уж так, чтоб перед смертью хотя бы верить, что и врагу тоже достанется, чем сдохнуть, даже не пытаясь сопротивляться.

Вертолет прошел на небольшой высоте, обрушив на хмурый лес вой турбин и стрекот бешено вращавшегося винта. Басов узнал привычный Ми-8, гражданскую версию, без пилонов по бортам, предназначенных для подвески ракет и пушечных контейнеров. Геликоптер пролетел с огромной скоростью, так что едва ли кто-то из его пассажиров мог хоть что-нибудь различить внизу.

Через полминуты звук винтов стих, исчезнув где-то за горизонтом, но не смолк окончательно, чего и ждал Басов. Вертолет, зачем бы он ни появился здесь, кружил в отдалении, держась одного квадрата.

— Командир, что это могло быть? — Бердыев неслышной тенью очутился возле полковника. — Кажется, это вертушка нефтяников. Я, похоже, видел эмблемы «Ю-Пи» на фюзеляже!

— Это еще что за херь? Нефтяникам тут точно нечего делать!

— А ведь они где-то рядом с деревеней зависли, — вдруг сообразил Азамат. — Слышишь, кружат?

— Твою мать! — Басов сплюнул под ноги. — Бойцы, внимание! Остаетесь здесь, с раненым! Со мной идут Бурцев и Бердыев! Остальным организовать оборону, ждать нашего возвращения! За пиндосом в оба смотреть, — напомнил командир, указав на пленного, уже поднявшегося на ноги и пытавшегося отряхнуть комбинезон. Сделать это со связанными руками было не так уж просто.

— Полковник, меня возьмешь с собой? — Жанна Биноева встала перед Басовым, придерживая за ремень висевший за спиной стволом вниз АК-74. — Стрелять я умею, не сомневайся. Вот сержант твой подтвердит.

Мгновение командир молчал, что-то обдумывая, а затем, коротко кивнув, произнес:

— Ты тоже пойдешь.

— Может, поменяемся тогда?

Чеченка указала на СВД, которую держал в руках Басов, хлопнув ладонью по пластиковому цевью «Калашникова». — Все равно я точнее стреляю.

— Держи!