В это время английская политика маневрировала между национальными интересами горцев, которым давали понять, что поддерживают их в стремлении к независимости, и Добровольческой армии генерала Деникина, выступавшей под великодержавным лозунгом «Единая и неделимая» [240]. А. Красильников «одним из основных покровителей русских белогвардейских эмигрантских кругов» называет Детердинга [246]. В 1919 г. в штаб Вооружённых сил Юга России Деникина советником прибыл член «Круглого стола» и «отец геополитики» X. Маккиндер [238].
Между тем в январе того же года «Standard Oil of New Jersey» перечислила правительству независимого Азербайджана 330 тыс. долл. за концессию на 11 нефтяных участков [116]. В марте в составе секретной международной миссии с Лениным встречался заместитель государственного секретаря Уильям Кристиан Буллит, при участии которого в 1935 г. появится первое торговое соглашение между СССР и США [254; 255]. Для нас интерес представляет то, что Буллит через своего брата, крупного американского банкира в Филадельфии, был тесно связан с «IG Farben» [280].
Параллельно компания «Standard Oil» провела инспекционную проверку оставшихся предприятий Нобеля, о покупке которых 12 апреля 1920 г. стороны подписали предварительный контракт [116]. Уже через две недели, 28 апреля 1920 г., части Красной Армии Тухачевского, в составе которой находились комиссар С. Киров и А. Микоян, разбив остатки войск Деникина, вошли в Баку, после чего была создана Азербайджанская Советская Социалистическая Республика [116; 239] и поставлена точка в английских притязаниях на Кавказ. Возможно, что и результаты Февральской и Октябрьской революций необходимо рассматривать через их призму (первый «парад суверенитетов» с признанием Кавказа зоной английских интересов и появлением Азербайджана в целом аналогичен происходившему на Ближнем Востоке), а появление Красной Армии, прикрывшей сделку Нобелей и Рокфеллеров, — подытожить ленинским признанием, сделанным в 1918 г.: «Да, революция наша буржуазная… этой необходимой ступени исторического процесса не перепрыгнуть» [271].
Компромиссный синдикат «Front uni», созданный в 1922 г. «Standard Oil» и «Royal Dutch Shell», не функционировал [116], хотя компании договорились даже о финансовой блокаде Советской России [252]. Борьба за русский нефтяной рынок между транснациональными корпорациями вылилась в газетную полемику, в которой «Manchester Union» заявляла, что «никаких переговоров с Советами быть не может, пока не будет выплачена компенсация», а президент «Vacuum Oil» Уэйли парировал: «Понятно, что мы заинтересованы в компенсации…но вопрос компенсации будет обсуждаться, когда для этого будет подходящее время» [251].
Интрига «покровительства» теневого истеблишмента США стране Советов кроется в том, что в начале 20-х годов в Лондоне произошла встреча Л. Красина и Г. Синклера из «Sinclair Oil Corporation», в руководство которой входили Теодор Рузвельт-младший, сын бывшего президента, его брат Арчибальд Рузвельт и директор «Chase Manhattan Bank» Уильям Бойс Томпсон. Вскоре А. Рузвельт подписал в Москве соглашение о предоставлений концессии на разработку месторождений в Баку и на Сахалине. Учреждались компании с равными долями, объёмом инвестиций не менее 115 млн. долл. и участием в прибыли 50/50 [103]. Реализоваться достигнутой сделке помешала крайне странная и скоропостижная смерть американского президента Уоррена Гардинга от отравления в 1923 г. [237].
Ещё более острый характер противостояние приняло на Ближнем Востоке. Научно-технический прогресс перевёл морской транспорт на нефть, сделав её самым значимым ресурсом с точки зрения транспортных перевозок, а значит и торговой логистики. Кроме того, по меткому замечанию лорда Керзона об итогах Первой мировой, «союзники приплыли к победе на волне нефти» [101]. В частности, нефть как транспортный ресурс был важен при контроле над удалёнными колониями. Идея пересадить королевский флот на нефтяное топливо, организовав себе рынок сбыта, принадлежало Маркусу Сэмюэлу. Им же было организовано первое показательное испытание для экспертов Адмиралтейства в 1902 г., но контракт на его обслуживание передали «Burmah Oil», a «Shell» сделали основным поставщиком авиационного бензина для королевских ВВС [274].
После удачного «плавания», которым для «союзников» стала Первая мировая, они, как и предусматривал меморандум Уэллса, посредством агентства «Public Trustee» лишили Германию активов нефтяной компании «Burmah Oil» [102], основанной Дэвидом Каргиллом, передавшего собственность Кемпбеллу Финлэю [276]. Конфискованные по законам военного времени 520 складов, 535 железнодорожных вагонов-цистерн, четыре баржи и 1 102 транспортных средства легли в основу известной ныне «British Petroleum» [102], в то время называвшейся ещё «Anglo-Persian Oil Со.». Последняя установила контроль над сбытовой сетью Европейского нефтяного союза [116] и намеревалась осваивать нефтяные ближневосточные концессии, которые ранее Османская империя предоставляла «Deutsche Bank» и «Turkish Petroleum Gesellschaft». Теперь же в качестве версальского приза 75 % всех ближневосточных концессий осваивали «Anglo-Persian Oil Со.» и «Royal Dutch Shell».
Приз этот для лондонского Сити был вполне заслуженным. По поводу нефтяного противостояния на Ближнем Востоке А. Костон пишет, что «германо-турецкие и англо-арабские войска начали оспаривать друг у друга эту часть мира с таким ожесточением, какого не может объяснить близость святых мест» [257], и это действительно так. С начала XX века Англия стала использовать натянутые отношения между арабами и турками, используя для подрывной работы договорённости с шейхом Кувейта и проспонсировав восстание имама Яхьи против турок в 1904–1905 гг. Перед самой войной, в 1913 г., в Париже состоялся арабский конгресс, по сути являвшийся организационным собранием, продолжившим подготовку арабских племен к восстанию.
С первых месяцев Первой мировой англичане приступили к фактической оккупации Ближнего Востока, 22 ноября 1914 г. они заняли вилайет Басра, через три года в их руках оказался Багдад. В 1918 г. английские военные губернаторы управляли уже Палестиной и Сирией, опубликовав англо-французскую декларацию, сообщавшую, что «целью войны Франции и Великобритании против Германии является полное и окончательное освобождение народов Востока от ига Турции и учреждение национальных государств, построенных на инициативе и свободном выборе туземного населения» [260].
По поводу событий, произошедших после победы, Уильям Энгдаль пишет: «Не успели высохнуть чернила под Версальским договором, как влиятельные американские нефтяные магнаты из компаний Рокфеллера “Стандард Ойл” сообразили, что британские союзники ловко лишили их военной добычи» [103]. После Первой мировой министр иностранных дел Великобритании лорд Бальфур препятствовал самостоятельному выступлению персидской делегации перед Советом министров иностранных дел Версальской конференции, и вскоре стало ясно, почему. 9 августа 1919 г. лорд Керзон объявил о завершении переговоров с Персией, которая обратилась к Великобритании с просьбой о ссуде в 2 млн. фунтов стерлингов под 7 % и выражением готовности содержать английских советников и экспертов, а потенциальный кредитор соглашался пересмотреть грузовые тарифы и благоприятствовать строительству железной дороги. Все до одной персидские газеты выступили против. Публичный скандал вскрыл, что за перечисленные условия договора Форин-офис через «Imperial Bank of Persia» передал 200 000 туманов премьер-министру Восук-од-Доуле и 100 000 туманов принцу Фирузу [101].
С лета 1919 г. госдепартамент США инструктировал советников и дипломатов «уделять особое внимание содействию американским интересам в приобретении нефтяных владений за рубежом» [101]. Компания «Standard Oil» последовательно работала в этом направлении, Рокфеллеры открыли в Англии «Anglo-American Petroleum Со.», а в Германии — «Deutsch-Amerikanische Petroleum AG» [106], 24-миллионные активы которой на 95 % принадлежали «Standard Oil» и через которую не только прибрали к рукам половину немецкого рынка [12], но и успешно препятствовали созданию керосиновой монополии «Deutsche Bank», которой банк пытался достичь с 1911 г. [123].
