Кто же прав? Для ответа на этот вопрос прежде всего следует учесть, что начатый 1 января 1984 г. эксперимент требовал не менее двух лет. Если взять ещё год на подведение итогов, получится, что экономическая реформа должна была начаться примерно в 1987 г.

К тому времени Ю.В. Андропов собирался внести некоторые коррективы в политическую систему. Так, уже в декабре 1982 г. он поднял вопрос о необходимости ограничения власти партии, а осенью 1983 г. дал указание подумать о возможности внесения коррективов в систему предстоявших в 1984 г. выборов.

Показательно, что мысль Ю.В. Андропова в отношении необходимых реформ работала в том же направлении, в котором работала и мысль американской администрации.

17 января 1983 г. Р. Рейган подписал «Директиву 75», в которой ставилась задача: «Способствовать в допустимых для нас рамках процессу перемен в Советском Союзе в направлении большего плюрализма в политической и экономической системах при постепенном сокращении власти привилегированной правящей элиты»[1251].

Мы не знаем, чем руководствовался и какие цели перед собою ставил Ю.В. Андропов. Что же касается США, то они исходили из того, что децентрализация советского общества открывает возможность для разрушения советского государства как единой корпорации.

«Экономическая децентрализация, — считал 3. Бжезинский, — будет неизбежно означать политическую децентрализацию», а «децентрализовать» советскую империю «значит вызвать её распад»[1252].

На мой вопрос, в. чем они видели свою главную задачу, В.А. Медведев ответил: раскрепостить советское общество, устранить всё, что связывало его внутренние силы или же, как он сам это сказал, прежде всего «развинтить» старую систему. Но ведь если «развинтить» систему, она просто развалится.

В связи с этим Н.И. Рыжкову мною был задан другой вопрос: думали ли они о возможных издержках экономической реформы. Ведь даже у лекарств есть противопоказания. Желая заострить проблему, я сформулировал её так: создавая яд, готовили ли вы противоядие? Ответ был отрицательным[1253].

А ведь у них перед глазами был опыт Венгрии, Польши, Югославии, которые к 1985 г. имели суммарный внешний долг только по долгосрочным кредитам более 60 млрд. долл. Причём долг появился всего лишь за 10–15 лет и был связан с проведением экономических реформ. Учитывал ли Ю.В. Андропов негативный опыт «рыночного социализма»?

Собираясь реформировать советское общество, Ю.В. Андропов считал необходимым прекратить Холодную войну и вернуться к разрядке. Среди тех идей, которые в этой связи рассматривались в ближайшем окружении генсека, следует назвать идею заключения договора между ОВД и НАТО о неприменении силы: а) по отношению друг к другу, б) по отношению к участникам собственных блоков, в) по отношению к третьим странам[1254].

Подписание такого договора, писал Г.А. Арбатов, прежде всего означало бы отказ от «доктрины Брежнева»[1255], т. е. от защиты, как говорили тогда, «завоеваний социализма» в других странах военными средствами. В первую очередь это, конечно, касалось Польши, ситуация в которой по-прежнему оставалась напряжённой, так как платить по внешнему долгу становилось все труднее и труднее.

Отказ от «доктрины Брежнева» в тех условиях по существу означал отказ от борьбы за сохранение своего влияния в Центральной Европе, т. е. предоставление странам этого региона возможности повернуться лицом к Западу.

Заключение договора о неприменении силы, несомненно, имело бы своим следствием вывод советских войск из Афганистана и отказ от военной помощи другим странам.

По свидетельству Н.И. Рыжкова, при Ю.В. Андропове рассматривался также вопрос о вступлении СССР в МВФ и ГАТТ[1256], т. е. вопрос об интеграции СССР в мировую экономику.

Таким образом, тот прогноз, который на рубеже 1983–1984 гг. сделал А. Голицын о будущей политике нового генсека, не был лишён оснований. А это значит, что не был лишён оснований и тот ореол «либерала», который начали создавать вокруг имени Ю.В. Андропова западные средства массовой информации.

Можно встретить мнение, что после смерти Ю.В. Андропова в феврале 1984 г. начатая им работа по подготовке перестройки была остановлена. Однако это не соответствует действительности.

В качестве примера можно указать на деятельность Комиссии Тихонова, которая была создана уже при К.У. Черненко[1257] и которая к весне 1985 г. подготовила «Концепцию совершенствования хозяйственного механизма предприятия»; в её основе лежала идея о переходе к многоукладной рыночной экономике[1258]. По утверждению Н.И. Рыжкова, который принимал участие в её разработке, планировалось оставить в руках государства 50 % собственности, 30 % должна была составлять корпоративная собственность, 20 % — индивидуальная[1259].

Рассмотренный материал свидетельствует, что к 1982 г. в руководстве страны уже были люди, которые готовы были к тому, чтобы сломать советскую систему. При этом намечались две группировки: одну можно назвать технократической, другую — криминальной. Первая стремилась к тому, что получило название рыночного социализма, вторая — к полной ликвидации государственной собственности и советской системы. До 1985 г. группировки взаимодействовали, причём первая играла ведущую роль. После 1985 г. между ними развернулась борьба, которая привела к победе второй группировки.

11 марта 1985 г. новым генсеком стал М.С. Горбачёв.

Есть основания предполагать, что М.С. Горбачёв начал сотрудничать с органами государственной безопасности ещё в студенческие годы. В 1966 г. рассматривалась возможность назначения его начальником Управления КГБ по Ставропольскому краю, а в 1969 г. — заместителем председателя КГБ СССР. В 1978 г. Ю.В. Андропов способствовал выдвижению М.С. Горбачёва в Москву на пост секретаря ЦК КПСС, а когда стал генсеком, сделал его если не вторым, то третьим человеком в руководстве партии. Именно КГБ содействовал тому, чтобы после смерти К.У. Черненко М.С. Горбачёв стал его преемником[1260].

Широко распространено мнение, будто бы М.С. Горбачёв и его команда пытались реформировать советское общество чуть ли не вслепую.

«Никакой программы перестройки не было, — писал бывший шеф КГБ СССР Владимир Александрович Крючков. — Люди путались в догадках относительно того, что же представляет собою этот замысловатый лозунг. Попытки выяснить, к чему же мы идем, какие цели преследуем, какие конкретные и перспективные задачи решаем, наталкивались на многословие Горбачёва, а то и на глухую стену молчания»[1261].

Отрицает существование программы перестройки и один из ближайших сподвижников М.С. Горбачёва Вадим Андреевич Медведев: «В дискуссиях последних лет часто звучит вопрос: имел ли Горбачёв, начиная перестройку, её программу? Конечно, тщательно разработанной по всем пунктам и подпунктам программы не было, да и не могло быть. Была сумма идей, на основе которых постепенно формировался новый политический курс»[1262].

На этом же настаивал другой сподвижник генсека Александр Николаевич Яковлев. Причём он утверждал, что «преобразования в 1985 году начались без плана и даже без идей». «Что касается плана, — разъяснял Александр Николаевич, — то его и не могло быть. Кто в то время мог принять “план” коренной реформации общественного строя, включавший в себя ликвидацию моновласти, моноидеологии и монособственности? Кто? Аппарат партии и государства? КГБ? Генералитет?»[1263].