Виноват ли порыв налетевшего ветра, неловкое движение или непогода и дожди, размывшие кладку, но внезапно Крис шатается. Кусок стены выворачивается из-под его ноги и с грохотом рушится вниз. Мальчишка теряет равновесие, падает следом, каким-то чудом ухитрившись ухватиться кончиками пальцев за край. От резкого рывка я тоже валюсь на пол. Крис висит над пропастью, одной рукой цепляясь за полуразрушенное ограждение башни, другой за мое запястье. Ноги мальчишки скользят по стене, не находя опоры.

Я упираюсь свободной рукой в крошащийся и опасно подрагивающий камень, молясь всем известным богам и демонам, чтобы он устоял на месте. Сейчас, подожди немного, сейчас я извернусь, оттолкнусь и вытяну тебя… только бы найти точку опоры.

Снизу доносится перепуганный крик Алика.

- Держи его, Ланка! Держи!

Драконенок ныряет в крепость. Успеет ли?

Пальцы Криса соскакивают с камня, и он полностью повисает на моей руке. Мне кажется, что она вот-вот оторвется. Угол ограждения больно впивается в грудь. Хаос, вечный, нетленный, какой же он тяжелый!

- Держись, бескрылый! Я тебя вытащу, - шиплю я сквозь стиснутые зубы. Пытаюсь немного подтянуть его – куда там.

Кладка крошится под моей ладонью, еще один камень вылетает из стены, чтобы разбиться далеко внизу. Я чувствую, что постепенно начинаю сползать вслед за Крисом – мальчишка, несмотря на худобу, весит больше чем я и утягивает меня за собой. Похоже, нам действительно срочно придется учиться летать. Меня захлестывает паника, я дергаюсь, напрасно пытаясь отыскать хоть какой-нибудь надежный выступ, за который можно зацепиться, только ухудшая ситуацию. Хаос! Сейчас мы свалимся оба!

Алик успевает. Белобрысый мальчишка хватает меня за ноги, тянет к себе. Пытается одновременно удержать меня и подобраться поближе к Кристоферу.

- Не отпускай его, Ланка! Только не отпускай!

Почему у Криса такая мокрая ладонь, я чувствую, как его пальцы медленно выскальзывают из моих. Медленно, но неотвратимо...

- Не смей падать, Крис! – отчаянно кричу, пытаясь схватить его и второй рукой. – Слышишь,  бескрылый!

Я вижу его лицо, белое от страха, на котором особенно четко видны темные пятна веснушек. Слышу, как злорадно завывает ветер подо мной. Чувствую пальцы Алика, до боли вцепившиеся в мои лодыжки, тянущие меня назад. И руку Криса, которая выскальзывает из моей руки.

-  Ланка…

-  Нет! Крис!

Он падает медленно, словно перо, отпущенное по воздуху во власть бури. Медленно, но неотвратимо. Достигает кучи камней во дворе и остается лежать, нелепо раскинув руки и ноги, точно сломанная кукла. Мы слишком юны, мы не умеем летать.

- Крис! Криииис!

Но он почему-то не отвечает. Не встает, удивленно потирая ушибленное место, не ухмыляется своей вечной озорной улыбкой, не обзывает меня трусихой и сопливой девчонкой.

- Крис!

Словно издалека до меня доносится голос Алика.

- Ланка!

Я оборачиваюсь, смотрю на его лицо, на перепуганные глаза, на слезы текущие по щекам, как у малолетки. И понимаю, что я такая же – испуганная, плачущая от осознания: случилось нечто страшное, непоправимое…

- Ланка, ты сможешь сама спуститься?

Судорожно киваю. Пытаюсь встать на ноги. Алик несколько мгновений смотрит на меня, потом устремляется вниз туда, где Крис.

Я медленно следую за ним. Меня чуть шатает. Болят лодыжки, за которые меня пытался удержать Алик, болит бок, которым я ударилась при падении. Только рука странно пуста. И слезы текут по щекам. Глупые нелепые слезы, неспособные помочь…

 Скоба выскальзывает из разжавшихся пальцев, и последние полпролета я лечу. Приземляюсь, падаю. Кажется, подвернула ногу, но это не страшно – заживет. Ковыляю туда, где над Крисом склонился Алик, отталкиваю северянина.

- Крис! Очнись!

Крис молчит, в застывших глазах отражается вечернее небо. Я хватаю его за плечи, тереблю, будто это может помочь.

- Приди в себя, бескрылый!

Алик пытается оттащить меня.

- Ланка, он умер. Он мертв, Ланка.

Мертв. Пальцы разжимаются сами собой. Дети не понимают, что такое смерть. Они знают лишь, это нечто страшное, окончательное, что не дано исправить. Ни одна сила в мире не способна вернуть тех, кто перешагнул порог Небесного Дома. Но дети не верят в смерть, они считают, что будут жить вечно.

Я вглядываюсь в стекленеющие глаза Криса, ища свет ускользающей за грань души, и шепчу слова, смысл которых не понимаю, но мне объяснят… чуть раньше.

- По праву крови…

Пальцы переплетаются с пальцами Криса, поцарапанными, с обгрызенными ногтями. Правильно, только так. Я должна стать проводником, что покажет ему путь сквозь паутину случайностей и совпадений, приведших к нелепому и трагичному финалу.

- Именем Хроноса, перебирающего песчинки времени…

Никто не способен оживить умершего. Даже жрицы Южного Храма, известные своим лекарским даром, одной из которых через много лет стану и я, не способны воскрешать. Но я  не воскрешаю, я сохраняю.

- Именем Рока, чертящего наши судьбы среди звезд…   

Тысячи мелочей, решений, слов, поступков складываются в единую цепь, рождая настоящее. Но если разбить эту цепь, если убрать хоть одно звено, можно изменить предопределенную судьбу.

- Именем Шанса…

Бросить вызов Богам, попробовать все исправить. Это странный опасный дар, потому что за попытку в случае проигрыша я заплачу своей жизнью. Я ясно понимаю это, будто кто-то шепчет мне на ухо, но не боюсь. Потому что еще не верю в смерть…

- Хаос, вечный и нетленный, прими мой вызов…

__________________________________________________________________________________________________________________________________

[1] Шевейя – небольшая страна, расположенная на границе Западного Предела, славящаяся изобретением многих мудреных механизмов, например, часов на шестеренках и ткацкого станка.

[2] Эсса дословно переводится как «принц, принцесса», возможна другая трактовка – советница, что ближе к истине, так как титул не является наследным и не зависит от родственных связей. В каждом драконьем клане существует три эссы, которые вместе с Альтэссой составляют Совет Клана.  

[3] Командир первой, элитной, сотни.

[4] Ангара – степная страна на юго-востоке материка, славится своими табунами, а также лучниками.

Он пришел с севера. Спустился с гор, погребенных под белым саваном нетающих снегов, становящихся почти непроходимыми в долгие зимние месяцы. Почти, потому что он все же нашел путь в разгар сезона Метелей, в Темную седмицу, когда наступают самые длинные ночи в году, за окном жалобно воет вьюга, а люди не спешат покидать тепло своих домов, предпочитая жаркий огонь очага трескучим морозам.

В один из таких вечеров, я сидела в общем зале единственной на много верст вокруг гостиницы, кутаясь в теплый плед, заботливо принесенный стариком-трактирщиком, и обжигая замершие пальцы о глиняную кружку с травяным отваром.

За окном бушевала непогода, разгневанная стихия неистово бросала в закрытые ставни комья снега, пытаясь добраться до людей, спрятавшихся под надежной защитой деревянных стен. Брр, только что оттуда и возвращаться совершенно не хочется. Трактирщик закончил протирать стойку, жалостливо посмотрел на меня. Наверно, действительно плохо выгляжу – дрожащая, закутавшаяся в плед, нахохлившаяся словно воробей.

- Совсем Вы себя не бережете, Госпожа Целительница.

Я пригубила отвар, жидкость огнем обожгла горло, скользнула вниз и взорвалась в животе. Сразу стало теплее – кажется, сюда добавляли не только воду.

- С-спасибо.

- Вы южанка, солнцем избалованная, к морозам нашенским непривычная. Вот заболеете сами, кто же будет нас, грешных, пользовать, - понятно, что старичок ищет, прежде всего, свою выгоду. Лета уже не молодые, кости ломит, а мои мази худо-бедно помогают - недаром же шестнадцать лет в меня впихивали знания. Знания укладывались плохо, половину я, похоже, вообще растеряла, другая забилась в самые темные пыльные уголки памяти, откуда их приходится долго и нудно выковыривать, но несколько полезных мазей и отваров я могу приготовить.