Если не удастся найти донора, мы рискнем — согласимся на новый способ лечения. Средства неапробированные, но…

Я киваю. Тупик, катастрофа. Крах всей моей жизни.

Кира вынимает из сумочки телефон, просматривает файлы и кладет на стол. На экране фото. Как он похож на меня!

— Я держался в стороне, поскольку ты меня об этом попросила. — Я беру телефон и внимательно рассматриваю снимок. — Ты хотела ребенка, а я не хотел, чтобы Бет узнала. Ты ничего не приняла от меня — ни денег, ничего. Поначалу так было даже легче, но сколько же раз с тех пор я хотел проехать мимо вашего дома и хотя бы бросить взгляд!

Я не признаюсь, что часто так и поступал, последний раз несколько недель назад. Каждый год в сочельник и в день его рождения я лишь заглядывал в окна, а подарок так и пылился на пассажирском сиденье.

Она сжимает мое колено, забирает телефон и кладет обратно в сумку.

— Ты вышла замуж. — Я поворачиваюсь к ней и смотрю в лицо. — Я не мешал, знал, что есть кому воспитывать мальчика. Не мешал, ведь был тебе не нужен. И ему не нужен.

— А теперь нужен, — говорит она. — В самом деле нужен. Нам всем.

— Что конкретно требуется?

Кира берет мой телефон и в раздел «Заметки» вбивает инструкции и номер, по которому надо позвонить.

— «Мои сомнительные моральные принципы».

Ты не могла бы?..

— Тиму я все объясню. Они с Ноем очень близки.

— А Гордон?

— Гордон хороший отец.

— Они близки?

Она кивает, и из ее прекрасных глаз все-таки катятся слезы. Я прижимаю Киру к себе. Несколько секунд ее голова лежит у меня на груди.

— Прости, прости, что теперь тебе приходится…

— Ну, что ты. Прорвемся.

Кира встает, на ходу застегиваясь.

— Мне пора. Все время звонят по поводу перевода в другую больницу: надо подписать кучу документов.

— Она заматывает шарф, вешает на руку сумку. Отводит вгляд.

— Теперь ты расскажешь Бет? Когда ты попросишь Мег о помощи, Бет все равно узнает. Наверное, лучше, чтобы она услышала это от тебя? — Она смотрит мне прямо в глаза.

— Ты права. — Я едва касаюсь губами ее щеки. — Будем на связи.

Мы выходим вместе и сразу за дверями направляемся в разные стороны: Кира направо, я налево.

И тут она окликает меня:

— Адам! Пожалуйста, не тяни.

Стылый вечерний воздух забирается под одежду.

Я киваю, поплотнее запахиваясь в куртку, в стиле Доктора Кто несколько раз обертываю вокруг шеи шарф, подарок Бет на прошлое Рождество.

Быстро шагаю в сторону метро. Живот крутит.

Мысль о том, что придется все рассказать Бет… Спускаюсь в подземку.

Едва захожу в квартиру, пищит телефон: пришло два сообщения. Смотрю на экран, почему-то ожидая увидеть вызов от Киры. Как ни странно, одно сообщение от Эммы, второе от Мег.

Сначала кликаю на имя дочери:

Привет, папочка, у меня есть роскошная идея насчет Впечатляющих Жестов. Перезвони, х

Впечатляющие жесты, чтобы вернуть Бет. Даже укради я Тадж-Махал и установи его под окошком ее спальни, она не простит меня, узнав про Ноя. Да и Мег… Я не уверен, что выдержу разговор с ней сегодня.

Эмма… Мы плохо расстались, и за три недели от нее не было ни одного сообщения. Однако на ее страничке в «Твиттере» я фигурирую постоянно, правда, не по имени, а под тегом #кретин. Я захожу туда, желая понять, есть ли причина для этой внезапной активности.

Ничего. Ни одной записи за последние десять дней.

Открываю смс, читаю. Не хочу ошибиться в смысле ее сообщения.

Если хочешь, я твоя сегодня ночью. Без условий и ограничений. Считай это приглашением на секс. Э.

Чего уж тут не понять? При мысли об Эмме мое естество тут же подает сигнал. Мне недостает секса с ней. Жутко недостает. Стоит сейчас сесть в машину, тридцать минут — и я у нее. Это поможет забыться.

..

Но я пишу ответную эсэмэску: нечто вроде извинения.

С огромной радостью, но не получится. Все еще думая о ней, исходя при этих мыслях слюной, иду в душ. «Помоги себе сам» еще никто не отменял.

Намылившись и вымыв голову, изгоняю остальные мысли и представляю голую Эмму — и ничего.

Льется горячая вода…

Слишком горячая, говорю я себе.

Добавляю холодной. Начинаю дрожать. Жду пару секунд и пробую снова. Что за чертовщина?!

Вытираюсь, иду в спальню, ложусь на постель и закрываю глаза. Теперь в голове череда картинок. Вот обнаженная Эмма поворачивается ко мне спиной, прогибается, и я беру ее сзади…

Распахиваю глаза и поглядываю вниз. Подергивания.

Мой член подергивается — и все.

Снова зажмуриваюсь — и теперь вижу сына, как на фото из телефона Киры. Картинка меняется: вот он в больничной палате, под сетью трубок. Перед мысленным взором всплывает лицо матери. Я прошу ее: пожалуйста, уйди. Сегодня тебе здесь не место. Сворачиваюсь в позу эмбриона и натягиваю покрывало.

Последняя ступенька скрипит, но я так привык к этому, что машинально ее перепрыгиваю. Иду по узкому коридорчику к своей спальне, мимо комнаты родителей.

Их дверь закрыта, однако изнутри доносятся звуки. Я притормаживаю, прислушиваясь, прижавшись ухом к яркой обшивке. Лицо кривится от отвращения. Обеденный перерыв. Родители. Занимаются сексом. Неприятно.

Тихо проскальзываю в свою комнату и иду к окну, чтобы задернуть тяжелые шторы. Из колледжа я пришел с головной болью, и в темноте становится легче. Моя рука касается тяжелой ткани портьеры.

Все тело будто пронзает электрический разряд. Мысли несутся с огромной скоростью. Отцовской машины под окном нет.

В коридоре раздается голос матери:

— Кто там ?

Не способный сдвинуться с места, я замираю у окна. Дверь в мою комнату открыта.

— А, это ты. — Она проводит рукой по растрепанным после секса волосам и запахивает халат. Пристально смотрит на меня. Испытующий взгляд.

Никто из нас не произносит и слова, но мы знаем. Оба знаем.

Я добираюсь за двадцать пять минут. Чтобы трезвонить во входную дверь, время слишком позднее, поэтому от входа я посылаю ей сообщение. Вижу, как в окне спальни загорается свет.

Через пять минут за дверью возникает силуэт.

Эмма открывает дверь достаточно широко, чтобы можно было поговорить.

— Ты пришел.

Да.

— Я не знала, ждать тебя или нет. Тебя в последнее время не поймешь.

Подколка в мой адрес, которую нельзя не заметить.

Эмма распахивает дверь, и я вижу, что под платьем все именно так, как я представлял в своих горячечных мечтах. Крошечный лифчик, бикини в тон, ажурные чулки, туфли на каблуках. Господи!.. Я бросаюсь к ней, но она вскидывает руки:

— Подожди.

— Здесь холодно. — Я демонстративно тру ладони.— Зачем ты пришел?

Сквозь тонкую ткань бюстгальтера видны соски.

Твердые, направленные прямо в мою сторону.

— Оттрахать тебя. Убедиться, что могу тебя оттрахать.

Собственная честность изумляет меня самого.

— Наверху спит Гарольд.

— Тогда я тихо оттрахаю тебя внизу.

Вот теперь она улыбается, и я впервые за несколько недель вхожу в Белый Дом. Эмма всовывает мою руку в свои крошечные трусики, согревая плотью мои замерзшие пальцы. Говорит, задыхаясь:

— Какой холодный!

Меня трясет. Я благодарен Эмме за эту маленькую уступку. Возможно, моя жизнь искорежена, но мой член — нет.

Самый бдительный из соседей — мой старый приятель по крикету. Как-никак, мы с Найджелом долго жили забор в забор, поэтому даже если меня зацапают, ничего страшного не случится. Я просто назову его имя, и все будет в порядке. Сегодня судьба смеется надо мной: за вечер я успел повидаться с обеими своими бывшими любовницами, а сейчас топчусь у дверей жены. Уже два часа ночи; к семи мне на работу.