С моих губ легко слетают слова. Прости, опять говорю я магнитофону, я ужасно занята новым замечательным проектом и потому не выхожу на связь.
Мне стыдно, правда. Но в конце концов, это вопрос выживания. И ни к чему не обязывающее предложение «как-нибудь вместе пообедать» в конце разговора – то, что надо.
По телику крутят очередную серию «Места преступления». Я ставлю ее на запись и через айпад выхожу в сеть. Ищу в «Гугле» все, что имеет отношение к изменам. Обнаруживаю кучу душераздирающих историй. Мне еще повезло. По крайней мере, мой мерзавец-муженек дерьмовый лжец – признался, когда его спросили в лоб. Еще хорошо, что он не завел себе трех жен одновременно (такие случаи я тоже нашла!) и что не напяливал мои трусы, когда драл очередную телку. Я захожу на сайт для тех, кому изменили; там полно вопросников, которые, как утверждается, помогут пережить предательство.
Заполняю уже третий. И вправду помогает.
Вопрос 1. Было ли у вас ощущение, будто что-то идет не так, прежде чем вы обо всем узнали?
Ответ: Нет. (Там всего два возможных варианта, «да» и «нет». Почему-то отсутствует «ну, может, что-то такое и было».)
Вопрос 2. Был ли партнер прежде неверен, в этих или других отношениях?
Ответ. Да. (Ублюдок!)
Вопрос 3. У вас вызывает отвращение именно физическая измена?
Ответ. Да. (Адам входил в другую женщину – я не могу об этом не думать.)
Вопрос 4. Вам трудно сдержать гнев?
Ответ. Да.
Вопрос 5. Вы верите, что ваш брак можно спасти?
Да чтоб его!.. Роюсь в сети дальше и натыкаюсь на позитивные мантры, здесь их полно, вроде тех, что подсовывала мне Каролина. Отправляю файл в печать. Завтра развешу по всему дому – обязательно приклею к стенам на скотч. Представляю, как он взбесится!
А затем натыкаюсь на чат – для женщин, кому изменили.
Кто у нас онлайн? Ага, Эми из Гулля. Она пишет:
Иногда мне хочется позвонить ему и сказать: «О’кей, очко засчитано. А теперь давай домой». А иногда мне хочется разбить ему морду.
Ей отвечает Пэтси из Сиэтла:
О, я с таким сталкивалась! Моя лучшая подруга так злилась на своего бывшего, что отправляла ему мороженых креветок, когда знала, что он ночует не дома. Каждый день. Мой бывший хоть и засранец, я так не психовала.
Хохочу и набираю на клавиатуре:
Привет! Я Бет, и я почти алкоголик.
Надеюсь, они уловят иронию, а не примут сказанное за чистую монету. Беру бокал – он почти пуст – и ставлю рядом с собой. На самом деле я как раз считаю, что пью слишком много. И уже не могу без спиртного прийти в норму.
Привет, Бет, ха-ха-ха! Добро пожаловать! Что у тебя за история? – Это Салли из Манчестера.
Черт! Как же начать?
Мой муж изменил мне с молодой. Он инфантилен и эгоистичен. Я так на него злюсь, что хотя не испытываю желания разбить ему морду, считаю, что с креветками – отлично придумано.
И отсылаю ответ.
Она красивая? – спрашивает Салли. – Мой муж трахается с бывшей «Мисс Великобритания». А я родила ему наследника, всего полгодика малышу, и после родов поправилась на восемь кило. Он изменяет мне с молодой стройной девицей с плоским животом без шрамов и с упругими сиськами.
Да ладно, Салли, – пишет Бриана из Куинса. – Мой ушел от меня к мужику. Прости, но, по мне, пусть бы лучше была красотка.
Господи. Это уже чересчур. Делаю перерыв, завариваю чай, устраиваюсь на диване, потом читаю еще несколько подобных историй.
И решаю, что нужно быть активней. Я охотилась в джунглях Всемирной паутины так, что даже пропустила целую серию «Места преступления». Теперь я знаю об изменах все! Я вооружена и очень опасна. Так что посылаю Адаму е-мейл.
Тема: Ты
Кому: ahall@hall & fryuk.net
От: [email protected]
30 сентября 2014 21:42 PM
Нам не о чем разговаривать, я просто опишу, что чувствую. Словарь утверждает, что моногамия – это «состояние, когда у мужчины только одна пара». Внимание, Адам, вопрос: «Что у тебя общего с гиббонами, волками, лебедями, совами, бобрами, черными грифами, китами и термитами?»
Ответ: «Абсолютно ничего. Они имеют только одного партнера. А ты… Ты находишься на уровне ниже уровня термитов. Как тебе живется? Гордишься небось?»
Я сказала все, что собиралась. А теперь шуруй к дьяволу.
Бет.
P. S. Тебя, говорят, избили? Я бы посочувствовала, но это, наверное, карма. Мег утверждает, что все обошлось. Так что я вполне могу отправить тебе письмо. И больше не желаю иметь с тобой ничего общего.
Жму кнопку «Отправить», иду в гараж и отрабатываю на боксерской груше удар левой.
Глава 8
Я делаю первый сегодня глоток кофе, сидя за маленьким столиком из кованого железа на балконе квартиры Бена. Хотя доносящийся снизу уличный шум порой раздражает, сегодня он меня успокаивает, отвлекая от шума внутри головы. Пора отправляться на работу, а мне хочется всего лишь заползти в постель.
В постель нельзя, снова начнет сниться… разное. Родители – они еще живы; Бет и я – мы еще молоды и любим друг друга…
Мозг наотрез не желает спать. Стоит голове коснуться подушки, он идет вразнос. Прошлой ночью матушка обругала меня за сломанную гитару Бена: это-де я виноват. А потом она забацала песню, что-то вроде «Звуков музыки». А потом Бет обозвала матушку термитом. Я спросил: может, это ты про меня? Может, это я термит? Прямо перед тем, как я проснулся, Бет превратилась в гигантского насекомого и откусила у матери голову.
В кухонной хлебнице я нахожу недельной давности круассан. От него пахнет плесенью, но другой еды в шкафу нет. Прежде мне никогда не приходилось ходить в магазины за продуктами. Закупками и готовкой всегда занималась Бет. Как у нее дела, кстати? Уже готова поговорить?
В письме она утверждала, что не хочет иметь со мной ничего общего. Видимо, здесь и кроется корень моих ночных кошмаров. Письмо пришло неделю назад. Меня так и подмывало написать ей: проваливай и сама плати за все, если хочешь независимости, – но я удержался.
Ставлю тарелку и кофейную чашку в раковину и отправляюсь в ванную чистить зубы. Голова звенит. Касаюсь затылка, провожу пальцами по шраму, которым одарил меня Гарольд. Отек еще не сошел. Копаюсь в аптечке, которую Бет привезла сюда из дома: пластырь, антисептик, марля – и ничего от головы. Болит зверски; я таращусь на себя в зеркало и прихожу в ужас.
Сижу на краю ванны, по щекам текут слезы. Последний раз я плакал двадцать два года назад, когда одновременно потерял мать и отца. Замерев у могилы, я обнимал Бена, зная, что жизнь никогда не будет прежней.
«Большие мальчики не плачут, Адам».
Стоит вспомнить любимую присказку мамы, голова начинает болеть еще сильнее. Не знаю, что сделала бы сейчас Бет, – возможно, волшебным образом достала бы из кармана обезболивающее; одно я знаю наверняка: она бы все исправила. Точно так же, как наладила мою жизнь тогда, через год после похорон.
А я не могу попросить ее о помощи: она заявила, что не хочет со мной разговаривать, пожелала мне убираться из ее жизни, убираться к чертовой матери. Судьба, которую я, вероятно, заслуживаю.
Я смотрю на дверь противоположного кабинета и улыбаюсь самой лучезарной из своих улыбок.
– Джен!
Джен, наша общая на двоих с Мэттом секретарша уже много лет подряд, смотрит на меня снизу вверх, сидя на полу в окружении трех плотно набитых архивных коробов.
– Ох! – Она замечает меня и морщит лоб. – Не спится?
– Не особенно. Джен, ты здесь самая главная. У тебя ведь точно есть парацетамол? Скоро придут Гренджеры, а у меня голова как котел.
Она встает и потягивается.
– Сходи к доктору, попроси, пусть выпишет снотворное.
