Сохбатзаде обхватил массивные щеки ладонями. Перед ним пирамидкой красовалась стопка книг. Представителя райкома я знал, он работал в промышленном отделе и, когда возник впервые разговор о тонно-километрах, беседовал со мною. Рассказал, что сам закончил индустриальный институт, сперва работал оператором на нефтеразработках, стал начальником участка, потом секретарем партийной организации промысла. Слушая выступающих, он все время делал записи, прикидывал какие-то цифры, складывал их и умножал.

Представитель профсоюзного горкома транспортников был грузный немолодой мужчина, который почти не раскрывал рта.

— Почему вы хотели выйти в рейс на неисправной машине? — строго спросил меня райкомовец, не поднимая глаз от исчерченной бумаги.

— Она была в полной исправности.

— Однако осталась в гараже?

— Товарищ Галалы не подписал путевого листа.

— Где ваш объект?

— На Боздаге. Осваиваем горную трассу, выполняем особое задание.

— Чем объяснить, что послали туда именно вас?

— У Вагабзаде есть уже подобный опыт, — проговорил начальник, не глядя в мою сторону. — Работа трудная.

Поскольку он сказал истинную правду, я не счел нужным что-то добавлять.

— Хорошо. А почему ваша машина уже десять дней возвращается в Баку порожняком? Инициатор позабыл о собственной инициативе?

— Расстояние слишком близкое, транспорта много и без меня.

— Можете не продолжать. Значит, вы считаете, что, кроме вас, на всей базе некому взяться за это серьезное задание?

— Нет, почему же? — опять вмешался Сохбатзаде, уловив, к чему клонит гость. — Хороших водителей у нас много. Но если посылаешь в особо трудный рейс, некоторые предпочитают уволиться. Найти новую работу в Баку не проблема.

— Какие же вы принимаете меры? Как работали с кадрами, товарищ Сохбатзаде?

Тот с легкой усмешкой развел руками:

— Да всякие. Одному пригрозишь, что будет плохая запись в трудовой книжке. Другого пообещаешь вскоре пересадить на новый грузовик.

— Вот как? — Обличающий тон райкомовца не оставлял сомнений относительно того, что он думает по поводу подобных методов. — Посулы и угрозы порочный стиль руководства, товарищ Сохбатзаде.

Тот отозвался с некоторой обидой, выходя из своего обычного полусонного состояния:

— Вы, значит, не работали с шоферами. Они нечто среднее между рабочими и интеллигенцией. У них, знаете ли, весьма высокие требования!

— Очень хорошо! Высокая требовательность стимулирует прогресс, наше вечное движение вперед. Под лежачий камень вода не потечет.

Услыхав привычное слово «требования», профсоюзник тоже счел необходимым подать голос:

— Все требования автобазы мы выполняем своевременно. Даем путевки на курорт, отправляем детишек в пионерлагерь… Согласно заявкам.

Я резко обернулся к нему:

— А вы когда-нибудь интересовались, где переодеваются наши шофера, механики и подсобные рабочие?

Профсоюзник решил обратить вопрос в шутку:

— Переодеваются обычно в бане.

— На базе имеется соответствующее помещение? — спросил райкомовец у начальника.

— Это мелочь.

— Нет, не мелочь, — возразил я. — По крайней мере для нас, работников гаража и водителей. Приходишь на смену, переодеваешься в комбинезон, а пиджак повесить некуда. Приходится идти на работу через весь город в спецодежде. В трамвае все от тебя шарахаются, боятся замараться. Раздаются упреки, прямая брань. Знакомые делают вид, будто не заметили тебя… Кончается смена, и опять все повторяется сначала… Пока человек вернется домой, помоется, приведет себя в порядок, уже поздний вечер. Ни в кино, ни в вечернюю школу не успел. Почему у нас не выделена машина, чтобы развозить с работы? Ведь база находится на отшибе, в пригороде.

Раздался густой бас Икрамова:

— Машину выделили.

— Какую машину? — вскинулся начальник.

— Обыкновенную. Только она возит главного инженера и заведующего плановым отделом центральной конторы. Ну и их жен, разумеется. Зачем это скрывать?

Наступила тишина. То, о чем сказал вслух Икрамов, не было ни для кого тайной. Райкомовец что-то записал у себя в блокнот. Икрамов помедлил несколько секунд, дожидаясь реплик с мест, и закончил все в той же тишине:

— Корни многих неполадок кроются в служебных злоупотреблениях. Рука руку моет, а обе руки — лицо.

— Вы всегда преувеличиваете, товарищ Икрамов. — Начальник хотел разрядить атмосферу. Он снова улыбался, льстиво поглядывая на представителя райкома. — Наши работники в массе честны, они патриоты, передовики… Вина за некоторый недосмотр на руководстве, признаю.

— Если на автобазе ко всем передовикам относятся как к товарищу Вагабзаде, то вы недалеко уйдете. — Райкомовец покончил с записями и теперь смотрел прямо на Сохбатзаде.

— Простите, не понял?

— Чего же непонятного? — подхватил Икрамов. — Вы отправили Вагабзаде на Боздаг не потому, что он опытный водитель.

— А почему же?

— Чтобы похоронить все его начинания. С тех пор, как его бригада на Боздаге, план по тонно-километрам снова летит вниз. Но у вас готов довод: машины старые, они не выдерживают двухсторонней нагрузки. Разве я не прав?

— Существуют объективные обстоятельства, товарищ Икрамов. Если вы их отрицаете…

— Я отрицаю только одно. Что вы способны прислушаться к голосу рабочей массы.

Профсоюзник солидно откашлялся.

— Мы непременно обсудим поднятые вопросы в горкоме профсоюза. Инициативу Вагабзаде рассмотрим снова. Мы уже одобрили ее, но можно вернуться к этому еще раз. Как говорится, повторение мать учения!

— Двадцать заседаний меньше одного дела! — Икрамов метнул в его сторону сердитый взгляд. — Нас партия призывает покончить с заседательской суетой, повернуться лицом к конкретному делу. А вы возлагаете надежды на болтовню.

Райкомовец снова обратился ко мне:

— Почему после техникума вы пошли работать шофером?

— Меня так распределили. Я имею диплом механика. Думал, что это пригодится на крупной автобазе.

Следующий вопрос райкомовец задал Сохбатзаде:

— Сколько у вас водителей со средним специальным образованием? А служащих в конторе, окончивших высшие учебные заведения? Молчите? Не знаете? Так я вам скажу. Товарищ Галалы имеет лишь практический стаж, он ничего не окончил. Место главного инженера замещается временно. Да и товарищу Икрамову не грех позаботиться хоть о каком-то дипломе.

— Ваша правда. У меня диссертация тоже застряла на полпути, — скромно вставил Сохбатзаде.

— Какие темы затрагиваются в вашей диссертации?

— Э-э… целый комплекс. Одна из глав, та, над которой сейчас работаю, посвящена вопросу отрицательного влияния выхлопных газов на гигиену города.

— Серьезная тема, — согласился райкомовец.

Апломб Сохбатзаде произвел на него известное впечатление.

Я не удержался, чтобы не повторить то, о чем постоянно твердит моя мудрая мать:

— Знаете, почему в селах много долгожителей, а у детей щеки будто красные яблочки? Там чистый воздух. Даже сейчас, стоит переночевать где-нибудь в глубинке, просыпаешься на рассвете вместе с птицами, голова свежая, сам весел, полон бодрости. А в городе встаешь с больной головой, дышишь дымом заводов.

— Прибавьте еще угарный газ от своего грузовика, — подхватил райкомовец. — Особенно когда выезжаешь на нем с неисправным мотором, как зафиксировано сегодня.

— Вот именно, — хихикнул Сохбатзаде.

Райкомовец проворно повернулся к нему:

— Скажите, а какая у вас, собственно, специальность?

— Критика в мой адрес, вижу, смутила вас? Появились сомнения в моей компетентности?

— Нет, почему же? Вопрос чисто деловой.

— Затрудняюсь ответить однозначно. У меня было несколько профессий. Работал заместителем главного врача на санэпидстанции. Инспектором в райисполкоме.

— Что вы кончали?

— Медицинский. Видите ли…

— Тогда понятно направление вашей диссертации. Только мне кажется, что мало констатировать сам факт пагубного явления. Важнее попытаться предотвратить его. У вас теперь появляются на автобазе образованные люди, они вполне могут поломать голову над усовершенствованием эксплуатации машин. А то мы похожи на наивного рыбака из сказки, который сначала выпустил злого джинна из бутылки, а став его пленником, принялся ахать.