Директорша обиделась:

— Спасибо, что объяснил. Давно ли яйца учат курицу?

На ее громкий голос из соседней комнаты показалась Халима. На меня она даже не взглянула, зато накинулась на мать:

— А кто приставил ко мне телохранителя? Вы! Шофер должен знать свое место.

— Придет отец, все обсудим. Пригрели сироту из жалости, а он на голову норовит сесть!

Я собирался ехать за директором, но ноги будто приросли к полу. Оскорбление было столь велико и незаслуженно, что я не нашелся чем ответить. Поклялся про себя, что больше не переступлю порог этого дома.

Задребезжал дверной звонок. Директор добрался домой на попутке.

— Что за собрание? — добродушно вопросил он от дверей. — Почему задержали Замина? Жду, жду…

— Твой Замин хорошая птица!..

— Не понимаю. Что произошло?

Халима с повадкой балованной кошечки обняла отца.

— Ровным счетом ничего, папочка. Мама слишком вспыльчива. Виновата одна я. Просто я тебе не сказала, что в тот вечер Замин чуть не силой увел меня с вечеринки у Фары.

Директор нахмурился и вопросительно взглянул на меня. Я выдавил несколько слов в оправдание. Протянул ключи от машины.

— С этой минуты я только ваш студент.

— Постой, погоди… Что за чушь?

— Не хочу вносить раздора в вашу семью. Но и бесчестия терпеть не намерен. Привык уважать человеческое достоинство. Свое и чужое.

Директор расстроенно потер лоб. Побагровев от гнева, бросил жене:

— Вот плоды твоего воспитания! Одни танцульки на уме… Завтра же дочь пойдет за направлением и отправится работать куда пошлют. Мне надоели унизительные хлопоты ради отсрочек!

Он обернулся ко мне:

— Прости, парень, в собственном доме недоглядел. Учись спокойно и работай, как прежде. Ничего не изменилось.

В самом деле, перемен в моем положении не произошло, хотя директор громогласно объявил, что больше обслуживать его семью я не должен. И все-таки постоянно возникали «особые обстоятельства»: то ждали гостей, а провизию с рынка одной директорше не донести, то она объявляла себя захворавшей, а то ей надо было срочно навестить кого-то в городе…

Халиму я видел редко. Всем своим видом она старалась показать, что не одобряет навязчивость матери.

Почему же я все-таки согласился остаться при машине? Причина простая: на одну стипендию мне не прожить. Нечем даже заплатить за квартиру. С трудом накопив малую толику денег, я тотчас купил матери шерстяную шаль с бахромой (она только, бывало, вздыхала, видя такую прелесть на других), сестренке подарил дешевую красную сумочку, а Амилю модный пояс. Отослал в селение почтой. Следующая трата уже предстояла на самого себя. В преддверии зимы у меня не было теплого пальто.

После скандала в директорском семействе я ощутил себя особенно одиноким в Баку.

Однажды под вечер, едва я возвратился из техникума, мать Билала с таинственным видом сообщила, что у меня гостья. Недоумевая, я отворил дверь своей каморки и глазам не поверил: передо мною стояла Халима.

Не здороваясь, она торопливо выпалила:

— Меня послал отец. Срочная поездка в район!

— Но я только что видел его в техникуме!

— Ну и что? Отец позвонил домой, велел быстрее тебя отыскать. Самого вызвали в министерство.

— Да что случилось? Куда ехать?

— Этого я не знаю.

Когда мы через несколько минут покинули дом и торопливо пошли к трамвайной остановке, Халима внезапно остановилась посреди дороги.

— Я соврала тебе, Золик, — с покаянным видом созналась она. — Сердись, как хочешь, хоть выругай, хоть ударь, но, пожалуйста, проводи меня в гости!

— Благодарю покорно! — возмутился я. — Однажды уже сделал такую глупость. Да и имею ли я право сопровождать директорскую дочку?

— Я как раз хочу, чтобы такое право у тебя появилось!

— Не понимаю, ханум.

— Не называй меня так церемонно! Прошу…

Довольно долго мы шли не раскрывая рта. Отчужденное молчание прервала Халима:

— Ты так спокоен… Неужели в твоем сердце никогда не разгоралось пламя?

Я насмешливо пожал плечами:

— Был такой философ Дидро. У него отличное изречение: «Любовь обычно лишает умника разума, но случается, что глупца наделяет умом».

— Ого, ты читал Дидро? Я, пожалуй, подпадаю под второй случай: порхала по жизни как форменная глупышка. Умная давно подцепила бы какого-нибудь академика. Я ведь недурна собой, а, Золик?

— Меня зовут Замин. Не подходят кукольные прозвища человеку моего возраста и роста.

— За-мин… А что значит это имя?

— Порука. Твердое слово.

— Значит, ты не отступишь от обещания?

— Разве я что-нибудь обещал?

— А когда похитил из дома Фары?.. Не качай головой, именно похитил, умыкнул!.. Разве ты не говорил тогда, что отвезешь меня, куда я только пожелаю?

— Когда я за рулем, возить пассажиров моя обязанность. Хоть к черту на рога.

— Мне вовсе не нужна машина. Я тебя самого приглашаю. Тем более что за радость кататься на грузовике? Да еще на служебном. Отец у меня больно строг. А я мамина дочка и больше похожа на нее, как и положено дочери.

— Совсем не обязательно. У нас в селении говорят: если дочь удалась лицом в отца, это к счастью.

— Какой ты забавный, однако, Золя!

— Замин. Меня зовут Замин.

— Прости. И красивый к тому же. Вон какой у тебя гордый профиль. — Она легонько щелкнула меня по носу.

Я отвел ее руку.

— Другим мужчинам нравится, когда их цепляют девушки, — воскликнула она. — Кстати, в Европе теперь открывают боксерские школы для слабого пола.

— Не знаю. Не встречал таких школ.

— Разве ты бывал за границей?

— Бывал.

— Когда?

— Во время войны.

— Вот бы снова проехаться по тем местам! Возьмешь меня с собою? Будем путешествовать назло врагам. Как я хочу им насолить!

— Кому?

— Фаре, Джонику, Назе… Всем моим друзьям.

— Так кто же они тебе? Друзья или враги?

— Ну и тупой же ты, Замин! То и другое. Смотри не проговорись, как я о них отзываюсь. Наоборот, ври, что всех люблю и хвалю.

— Халима, ступай-ка ты лучше без меня.

— Ни за что! Неприлично появляться одной, без кавалера. Кстати, ты произвел большое впечатление на моих подруг. Как бы тебя не отбили. Еще ревновать придется. Смотри будь с ними поосторожнее: девки распущенные. Навяжется такая, и не отцепишься.

— Халима-ханум, мне это все не по нутру. Провожу до двери, а потом встречу, хорошо?

— Нет и нет! Я уже сказала, приходить в компанию одной неприлично. Ну что ты, в самом деле? Пока мы молоды, надо веселиться вовсю. Зачем оглядываться на прошлое или задумываться о будущем?

— А когда же работать?

— Не попрекай меня бездельем. Родители хотели, чтобы я получила высшее образование, я и получила. Без куска хлеба не останусь.

— Разве дело в куске хлеба? Ради тебя они трудились…

— Кто? Родители? Не смеши. Шпаргалки они, что ли, за меня писали? Отца, бывало, еле уговоришь, чтобы попросил преподавателя исправить мне тройку. Зато сейчас оба хвастают: «Наша дочь окончила университет с красным дипломом!»

— Странный диплом, если на работу не берут.

— Считается, что мне ищут работу в районе. А потом оттуда придет бумажка, что в моей специальности не нуждаются.

— Да как это может быть?! В нашей школе всегда не хватает учителей, тем более с университетским образованием.

— Ха-ха-ха! Ты неподражаем. Во мне нуждается сельская школа! А я в ней нуждаюсь?

— Но ведь государство тратило на твое обучение средства.

— Скажи, кому вручить эти деньги, и я их верну, — отрезала Халима, надувая губы.

Незаметно мы оказались на Приморском бульваре. Начинал задувать хазри, северный ветер. Море гудело.

— Замин, может, ты приехал в Баку к какой-нибудь девушке? — выдавила наконец Халима, не отводя глаз от ревущих волн. — К любимой?

— Нет. Едва ли я смогу кого-нибудь полюбить.

— Удивительное признание! Ты странный… Знал бы, сколько дней я бродила между этими жалкими домишками, разыскивая тебя, расспрашивая всех.