— А разве у тебя нет своего винограда? — серьезно спросил ребенок.

Халима усадила его во главе стола: пусть будет за обедом почетным гостем.

Билал бросил на жену иронический взгляд.

— Ну, ну, приучай руководить с малых лет. Ему это положено по чину.

— О чем ты? — с удивлением спросил я.

— А ты не знаешь? Перед тобою внук Латифзаде. Его родители наши соседи.

Я посадил малыша к себе на колени, внимательно вгляделся в его черты. Выпуклый лобик, иссиня-черные волосы, смелые глаза. Нет, не похож.

— Дед до сих пор не полюбопытствовал даже взглянуть на внука, — резко бросила Халима. — Женитьба сына пришлась ему не по нраву.

— Это и к лучшему. По крайней мере, с пеленок растет среди добрых людей, — добавил Билал.

Ребенок сидел за столом, подперев кулачком щеку. Казалось, он не слышал разговоров вокруг. Но погруженность в себя была мнимой. Он жадно впитывал малопонятные намеки, и неискушенный ум уже готов был обрушить на взрослых целый ворох вопросов, не таких безобидных и забавных, как прежние: «Почему молоко белое, а речка жидкая?»

— Как с точки зрения закона наследственности, — вполголоса спросил я у Билала, когда тот протягивал мне стакан крепкого чаю. — Внук неизбежно повторит в чем-то деда?

Билал с видимым удовольствием пустился в рассуждения о числе хромосом и о будущем генной инженерии. Увлекшись, он перескочил на любимого конька — на растения.

— Можно создать путем подбора куст табака высотою с дерево! — воскликнул он.

— Неужто? — изумился я.

— Даю тебе слово. Через пару лет выращу помидор величиною с арбуз! Его хватит на обед целой семье.

— Меня больше интересуют скороспелые сорта, — я попытался вернуть друга на землю, к насущным проблемам района. — Например, картофеля.

— Об этом тоже не забываю. Недавно беседовал с нашим академиком. Он у меня спросил, кстати, о тебе: какое образование, кто ты по специальности? Не дипломат ли?

— Почему же дипломат? — я был искренне удивлен.

— Он сознался, что двумя-тремя вопросами ты загнал его в угол. В результате он сам стал просить тебя о том, чего ты, в сущности, добивался: чтобы опытная станция смелее осваивала новые регионы под овощные культуры. Например, выискивала горные поляны, где не так жарко, как в долинах, и дольше задерживается влага.

Помнится, он сам привел мне пример: на американском континенте у диких видов картофеля полноценные клубни завязываются даже высоко над уровнем моря.

Мне вспомнилось, что под конец нашего разговора маститый старец вздохнул:

— Будь моя воля, немедленно переселился бы к вам. Работа интересная, воздух чистый. Недалеко то время, — пошутил он, — когда прописка станет ограничена не в городах, а в сельской местности. Каждому захочется дотянуть до ста лет!

— Ловлю вас на слове и приглашаю в наш район! Если возьмете лично шефство над опытной станцией, то что прикажете, то и сделаем. Ваши идеи — наша организация!

Вскоре академик действительно пожаловал с целой свитой. Когда мы остались наедине, он сказал:

— У вас были, видно, хорошие учителя, товарищ секретарь?

— Когда ученик туп, наставника не упрекают.

— Я совершенно серьезно. Вопросами селекции увлекались, вероятно, еще сидя за партой?

— Увы, в школьные годы меня тянуло стихотворчество.

— Вы пишете стихи? Это прекрасно! Великий Вергилий во времена древнего Рима тоже воспевал труды земледельца. У него есть несколько ценных рекомендаций по растениеводству.

— Этого я не знал.

— Ну, я вас с удовольствием просвещу… Будете в Баку, приходите, потолкуем.

Так в жизни районной опытной станции наступил крутой перелом. Ее оборудование пополнилось новейшими приборами, число сотрудников возросло вдвое. Поговаривали уже о создании на этой базе нового научно-исследовательского института…

…Я продолжал держать на коленях внука Латифзаде.

— Если бы мир состоял из одинаковых людей, — говорил Билал, — мы присутствовали бы при его закате. Кроме наследственности, важна среда. Личность образует индивидуальная судьба.

— Тогда я спокоен за черноглазого! Он возьмет лучшее и отринет худшее из того, что есть у его деда.

— Прежде всего вырастет акселератом, как все последнее поколение. Суть этого явления полностью не ясна. Хотя…

Тетушка Бояз внесла два стакана с горячим напитком:

— Заварила вам чабреца, сама в горах собирала. А во дворе он не растет, через год-два сохнет. Тебе бы, Замин, повидать наш садик. Сколько в нем лекарственных трав! Мой старик увлекся всяческими посадками да прививками… Теперь сам говорит: хорошо, что сын пошел по научной части!

— Тетушка Бояз, — поддразнил я, — а помнишь, ты сокрушалась, что Билал не стал районным начальником? Тогда бы, мол, о тебе соседки твердили: «Вот счастливая мать!» Разве ты сейчас не счастлива?

— Ах, Замин, конечно, счастлива! Спасибо тебе, что по-братски во всем помогаешь Билалу. Квартира вот хорошая… Жаль только, что очаг не настоящий.

Билал засмеялся:

— Так и ждал, что ты на это пожалуешься. Представляешь, Замин, переступает она порог и сразу всплескивает руками: «Зачем дым напускаете, стены коптите?» Никак не могла поверить, что камин электрический. Пока рукой не потрогала.

Бояз-ханум не обиделась. Охотно посмеявшись над собою, рассказала еще об одной промашке:

— Приехала я впервые в их прежний дом, вдруг прямо к порогу под ноги какой-то зверек метнулся. Не то белка, не то заяц, не то крыса. А крыс я до смерти боюсь! Змею могу схватить голыми руками, но этой породы не выношу. Закричала страшным голосом и упала без памяти. Люди на крик сбежались, а эта тварь лижет мне руку. Оказалась собачонка. Да такая махонькая — на двор выпустить боязно. И уж забавница! На задних лапах стоит, кувыркается. Моя невестушка, дай ей аллах здоровья, любила с нею возиться. Я ей говорю: доченька, лучше кошку держать, все-таки польза. Слава аллаху, в новый дом не повезли, подарили кому-то… — Тетушка Бояз умолкла и взглянула на меня со вздохом. — А ты когда голову к месту приклонишь? Жил бы рядом с Билалом.

— Думаешь, без тебя дело со свадьбой у него не сладится? — грубовато вмешался Билал.

— Многоэтажку построим, тогда и о семье подумаю, — отшутился я.

— Значит, уже присмотрел невесту? — живо откликнулась Бояз. — Только придемся ли мы с твоей матерью по вкусу городской барышне?

— Халиме ведь пришлись?

Бояз-ханум промолчала. А Халима, услыхав свое имя, выглянула из кухни. Она разрумянилась, ямочки на щеках так и цвели. Я подумал: женщина дважды царствует над нашими душами. В девичестве, когда похожа на нежный бутон, — ничья рука не смеет оскорбить его прикосновением! — и в ожидании материнства, вся осиянная его кротким светом.

— Сплетничаете обо мне? — весело спросила она.

— Обсуждаем, какая невеста подойдет Замину, — простодушно отозвалась ее свекровь. — Наверно, горожанка, как и ты, мой светик.

— Замин меня очень любит, — легкомысленно отозвалась Халима.

«О господи, — подумал я, — когда же она образумится, повзрослеет?»

Но Халима быстро поправилась:

— Он всех нас любит: моего отца, Билала, меня и даже мою мать, хоть они вечно цапаются. Но меня все-таки больше всех, да, Замин?

— Еще бы! Ты мастерски стряпаешь кутабы.

— Подлиза!

Когда смеющаяся Халима скрылась на кухне, а тетушка Бояз последовала за нею, Билал озабоченно спросил:

— Ты ничего не знаешь о Мензер-муэллиме?

— Нет. Что-нибудь произошло?

— Надеюсь, что нет. Однако…

— Вторую неделю мотаюсь по району, — с сожалением проговорил я, стараясь не выказывать особой тревоги. — Мог что-то и пропустить. Так что стряслось?

— Пока, думаю, ничего особенного. Просто мы приглашали ее, а она отозвалась как-то уклончиво: очень занята, едва ли, не обещаю. На нее это не похоже. Она теперь очень внимательна к Халиме.

Остаток вечера я просидел как на горячих углях. Ждал звонка в дверь. Но он так и не раздался. Мензер ни за что не захотела бы обидеть друзей. Видимо, дело во мне? Она вновь избегает со мною встречаться. Неужели ненароком обидел?