В 589 г. Брунгильда готовила новый поход в Италию, когда король лангобардов Аутари прислал к ней посольство, предлагая мир и обещая взамен ежегодно платить дань. Брунгильда согласилась, официально испросив разрешение у старого короля Гунтрамна, которому надо было польстить{629}. Таким образом, лангобарды вновь стали данниками Меровингов. Однако следует ли делать из этого вывод, что королева отреклась от внука? Просто скажем, что пять лет бесплодных переговоров оставили рубцы и что австразийской канцелярии надоели проволочки императора. Как бы то ни было, Маврикий, конечно, не умертвил Атанагильда, слишком ценного заложника, наличие которого позволяло когда-нибудь вернуться к переговорам. Достаточно было подождать, чтобы возобновить обсуждение с более выгодных позиций.
Несомненно 589 г., исключительно мирным для Италии, следует датировать заключение брака между королем лангобардов Аутари и баварской принцессой Теоделиндой. В то время у Брунгильды не было дочери, которую можно было бы выдать замуж, поскольку Хлодосвинта была помолвлена с королем вестготов. Но, раз уж Бавария была государством, подчиненным Австразии, Брунгильда могла заставить герцога баваров Гарибальда отдать дочь, чтобы закрепить мир с Аутари{630}.[116] Кстати, Теоделинда была очень хорошим залогом дружбы, поскольку находилась в родственной связи с австразийским королевским родом: ее мать Вульдетрада раньше была женой Теодобальда, а потом Хлотаря I, прежде чем тот уступил ее герцогу баваров{631}. То есть Брунгильда отдавала лангобардам, так сказать, второсортную австразийскую принцессу. Подарок был красивым, но залог не слишком значительным, что позволяло франкам в будущем легко разорвать этот союз, если когда-нибудь он перестанет быть выгодным.
А ведь вскоре обнаружилось, что лангобарды не желают платить дань, хотя они были обязаны это делать, после того как символически покорились Regnum Francorum{632}. Поэтому в 589 г. Брунгильда отправила в Константинополь новое посольство, чтобы обсудить будущее. Поехал неизменный посол Грипон, но к нему добавили Евантия, сына Динамия, и Бодигизила, сына другого высокопоставленного сановника Сигиберта I[117]. Подрастало младшее поколение, и теперь «верными» Брунгильды были дети крупных чиновников 560-х гг. На обратном пути три австразийских посла проехали через Карфаген.
Возможно, Атанагильд был снова помещен в охраняемую резиденцию в византийской провинции Африка. Но в Карфагене во время пребывания франкских послов случилось народное возмущение, во время которого Евантий и Бодигизил погибли. Один Грипон вернулся в Австразию в начале 590 г. с извинениями императора, которые сопровождались значительными моральными и финансовыми компенсациями{633}. Маврикий мог шантажировать Брунгильду, удерживая ее внука, но он знал, что посольское право священно. У византийской дипломатии были свои парадоксы.
Убийство в Африке двух австразийских магнатов наделало столько шуму, что из-за него по нашим источникам не выяснить реальной цели миссии 589–590 гг. Несомненно речь шла об одновременном нападении на лангобардов с двух сторон, чтобы взять их «в клещи» и не допустить прежних провалов, когда франки или византийцы атаковали по отдельности. Действительно, в 590 г. в Италию был направлен сильный контингент под командованием полководца Хедина; в экспедиции участвовало двадцать герцогов, то есть почти все крупные чиновники, какими располагала Австразия{634}.[118] Со своей стороны Маврикий послал в Италию патриция с небольшой армией, и экзарх Италии Роман выступил из Равенны с войсками. Некоторые лангобардские герцоги тоже начали переговоры о переходе в лагерь противника. Коалиционным силам в совокупности удалось захватить большое количество италийских городов, в том числе Модену, Альтино и Мантую. Король Аутари, теснимый противником, был вынужден запереться в Павии{635}. На какой-то момент могло показаться, что лангобардов окончательно истребят. Однако франкские герцоги, встревоженные эпидемией чумы, которая опустошала Италию, отказались принять участие в осаде Павии и начали с лангобардами переговоры о сепаратном мире. Тем не менее Австразия воспользовалась случаем и вернула себе земли, которыми в Истрии владел Сигиберт I; так что дело вовсе не было невыгодным[119].
Узнав об этих событиях, экзарх Роман написал Хильдеберту II и Брунгильде письмо, жалуясь от имени императора на дезертирство франков и требуя нового похода{636}. Непохоже, чтобы этому требованию вняли, и в последующие годы Брунгильда не посылала армии в Италию. Несомненно император утратил единственное средство давления: действительно, вскоре после 590 г. имя Атанагильда исчезло из источников, и известно, что с его смертью Брунгильда добавила его имя в список покойников, за которых следует молиться, наряду с именем Ингунды{637}. Отныне франкам больше не было причин жертвовать своими солдатами ради помощи Византии. Если верить Павлу Диакону, Брунгильда даже воспользовалась этим поворотом событий, чтобы добиться сближения с королем лангобардов Агилульфом (590–616), преемником Аутари. В знак доброй воли королева выкупила на личные средства пленников, которых ее армии захватили в 590 г. в верховьях Адидже, и передала их епископу Агнеллу Тридентскому, прибывшему в Галлию в качестве посла короля Агилульфа{638}.
Если теперь обозреть италийские материалы в целом, мотивации Брунгильды в лангобардской войне выглядят довольно неясными. Королева, конечно, хотела добиться освобождения Атанагильда. Но в 586 и в 588 гг. она расторгала союз с императором, не опасаясь поставить под угрозу жизнь внука. Точно так же, сколь бы красивой ни была риторика, доказывавшая любовь королевы к семье, ничто не гарантирует ее искренность. В общем, факта нажима, который осуществлял византийский вымогатель, недостаточно, чтобы объяснить отправку большой франкской экспедиции каждую весну в течение почти десяти лет.
Может быть, просто следует считать, что италийские войны, независимо от их мотивов, были выгодны Австразии. В идеологическом плане завоевания поддерживали имперский статус, столь дорогой восточным франкам. Даже не слишком воинственный Фортунат знал, что расширение территорий — важный пункт политической программы Брунгильды:
Стяжайте новые королевства, правьте и теми, какими владеете, и сохраняйте богатство, распределяя его доброй рукой, чтобы вы, мать, блистающая славой, видели, как зреет урожай, лучший цвет которого возрос от вашего сына и его семени; тем самым бабушка обретет новое славное поколение, происходящее от сына и внуков{639}.
Короче говоря, короли Австразии считались династией завоевателей, и Брунгильда, не имея возможности сражаться сама, должна была поддерживать династический миф.
Но у королевы несомненно были и другие причины отправлять войска на войну в Италию. С давних пор франкские полководцы и воины только и мечтали, что о дальних походах, развевающихся знаменах и грандиозных грабежах. Богатая долина реки По представляла собой идеальное место для разрядки внутренних напряжений, потому что она находилась далеко. Позволить аристократии сбросить избыток энергии на войне с лангобардами значило обеспечить мир в Австразии на три-шесть месяцев, пока длится кампания.