Поскольку в Толедском королевстве поддержки не хватало, надо было найти ее за рубежом. Первым ходом Герменегильда в этом направлении стало обращение о помощи к византийцам, которые все еще занимали прибрежную полосу близ Картахены. С этой целью он отправил Леандра в качестве посла в Константинополь, чтобы уведомить императора о своем обращении и, главное, добиться военной помощи^{589}. Это очень напоминает поступок, совершенный тридцать лет назад отцом Брунгильды. Император Тиберий II отреагировал благосклонно, направив какую-то финансовую субсидию^{590}. Такое покровительство, оказанное Герменегильду, на деле соответствовало общим принципам византийской дипломатии, которые можно усмотреть в подкупе лангобардских герцогов в Италии или в поддержке Гундовальда в Галлии. Везде, где мог, басилевс покупал верность варварского вождя ради борьбы с другими варварскими вождями, самым простым способом: сея раздор, ослаблявший королевства Запада. Византийцы надеялись, что, когда империя вновь наберется сил, победителей они легко разгромят.

Союз с Тиберием II принес Герменегильду немного золота, но повредил его репутации в Испании, где готы и римляне испытывали глубокую ненависть к имперцам^{591}. Но где было найти других союзников? От франков многого ожидать не приходилось. Брак с Ингундой принес ему поддержку Брунгильды и регентов Австразии. Но это же значило, что Хильперик будет враждебен к нему, а Гунтрамн, как обычно, скорее всего сохранит нейтралитет. То есть различные франкские силы уравновешивали друг друга в отношении к мятежному севильскому принцу. И в Толедо это знали. Для большей уверенности Леовигильд отправил в 580 г. послов, чтобы заручиться активной поддержкой со стороны Хильперика^{592}. Через два года новые послы начали переговоры о браке Ригунты, дочери нейстрийского короля, и Реккареда, второго сына Леовигильда, сохранившего верность отцу^{593}. В том же 582 г. король вестготов также добился, чтобы пронейстрийская партия, находящаяся у власти в Австразии, не вредила его интересам^{594}; таким образом, Брунгильда не могла оказать никакой помощи зятю.

В отчаянии Герменегильд попытался добиться поддержки от свевов Галисии, небольшого независимого королевства на северо-западе Пиренейского полуострова. Их король Мир согласился ему помочь и отправил посольство к Гунтрамну Бургундскому — несомненно чтобы посоветовать ему напасть на вестготскую Септиманию, пока свевы будут сковывать Леовигильда на Месете. Однако люди Мира совершили ошибку, поехав через Пуатье — город, находившийся под контролем Хильперика. Тот поступил как союзник Леовигильда и арестовал свевских послов, которых продержал в плену в Нейстрии целый год^{595}.

Герменегильд неверно оценил соотношение сил в Европе. Его положение стало безнадежным, когда от него отступилась Византия. В самом деле, с тех пор как принц публично обратился в католичество, у императора не было никаких объективных причин желать ему успеха. Только арианство вестготов создавало предлог для византийского присутствия в Испании; если бы испанский трон сумел захватить католический король, оправдывать дальнейшую оккупацию Картахены было бы очень трудно. Леовигильд понял сомнения Константинополя и в 580 или 581 г. послал императору тридцать тысяч золотых солидов, чтобы тот перестал поддерживать мятеж^{596}. После этого король вестготов смог начать отвоевание испанских городов, перешедших на сторону сына. В 582 г. свев Мир в свою очередь предал молодого принца и помог Леовигильду осадить Севилью^{597}.[110] В следующем году столица узурпатора пала. Сам Герменегильд попал в плен в Кордове самое позднее в начале 584 г.^{598},[111] Высланный на время в Таррагону, он вскоре был убит при довольно загадочных обстоятельствах. Тем не менее Рим вписал его имя в список католических мучеников^{599}.

Так по видимости завершилось дело Герменегильда; Брунгильда несомненно сыграла в нем лишь минимальную роль. Но что она могла бы сделать в то время, когда в австразийском дворце господствовала пронейстрийская партия Эгидия, а Хильперик заключил союз с Леовигильдом? Однако ее участие не следует недооценивать. Действительно, известно, что в этом деле были замешаны ее мать Гоисвинта и дочь Ингунда. К тому же можно задаться вопросом, почему свевские послы в 580–581 гг. избрали такой странный путь — через Пуатье. Этот город не стоял на прямом пути из Галисии в Бургундию, и подобную петлю может объяснить только присутствие в нем Венанция Фортуната, хорошо знавшего Галисию, потому что в 568 г. он совершил туда путешествие за счет Сигиберта I^{600}. Может быть, свевы хотели встретиться с тем, кого считали дипломатическим представителем Брунгильды, прежде чем ехать к королю Гунтрамну?

Во всяком случае, наличие у Брунгильды интересов в Испании было настолько очевидным, что тот же Фортунат написал на эту тему королеве письмо в 583 или 584 г., в период между отстранением пронейстрийской партии и известием о захвате Герменегильда в плен. Поэт напоминал корреспондентке, что «ваши дети [Хильдеберт II и Ингунда] сходным образом царствуют над двумя народами-близнецами»^{601}. Союз между Австразией и мятежным принцем еще не был заключен, но уже несомненно замышлялся. Уход Герменегильда со сцены положил конец испанской мечте.

Ингунда и начало византийского шантажа

Прежде чем попасть в плен, Герменегильд успел совершить последний поступок, чреватый последствиями, — отправил жену и сына искать убежище в императорских гарнизонах на побережье^{602}. Оба немедленно были приняты византийцами и укрыты в Африке. По чистой случайности дочь и внук Брунгильды оказались в руках императора Маврикия именно тогда, когда королева захватила власть в Австразии. Византийцы, естественно, отнеслись к обоим беглецам уважительно. Однако Маврикий, хоть и не объявил Ингунду и Атанагильда пленниками, не пустил их во франкский мир, куда они хотели уехать. Император начал пользоваться ими как рычагом, чтобы воздействовать на Австразию.

Ведь не считая того, что Брунгильду связывало с потомством чувство любви — возможное, почти очевидное, но проверке не поддающееся, — Ингунда и Атанагильд были очень важны для франкской дипломатии. Вдова Герменегильда могла вызывать интерес сама по себе. В 583 г. младшая дочь Брунгильды Хлодосвинта еще не достигла брачного возраста, и австразийцам недоставало принцесс, которых можно было выдавать замуж. Брунгильда, вероятно, была бы счастлива вернуть себе старшую дочь — хотя бы затем, чтобы скрепить ее браком какой-нибудь новый союз. Но главной фигурой в дипломатической игре был очень юный Атанагильд. Как сын и наследник Герменегильда он был серьезным претендентом на титул короля вестготов. А ведь Леовигильд старел, и у австразийской канцелярии был повод признать за Атанагильдом королевский титул^{603}. Если бы Брунгильде удалось освободить внука, она могла бы надеяться в ближайшее время посадить его на толедский трон, и это было тем проще, что Гунтрамн теперь заявил о готовности оказать военную помощь в случае похода в Испанию^{604}.