— С кем? — переспросил я. Неспроста такие заявления. Может, я чего-то не знаю? Может, хозяина скинули этой ночью?

— Знаешь с кем… — Завгар смутился, сел снова. — Рассказывай. А то знаю я вас. Что ты, что он. Горазды руками махать. Да языком. А работать некому… Опять, что ли, не поделили чего?

— Было дело, — махнул я рукой. — Слово за слово, членом по столу.

— И что? — спросили в дверях за моей спиной.

Я оглянулся. Тут уж мое умение не поможет. В такой тесноте не развернешься.

— Ну что… — вздохнул я, лихорадочно соображая. — Кому-то надо было выйти. В машине двоим тесно стало. Ведь он начал выступать. Ё-моё, и так далее. А я — что? Терпеть должен? Ну не ехал бы. Не нарывался… А что, не вышел сегодня?

— Вот с того самого дня, как за тобой поехал, — мрачно сказал завгар. — Милиция звонила, скоро будет… Ты что ж делаешь? Думаешь, тебе все можно?

Странное состояние я сейчас испытывал. Было болезненное ощущение перехода из радимовского мира, где все сдвинуто, перевернуто, все возможно и тем не менее спокойно воспринимается, в этот мир жесткой реальности, где стояли обычные, жесткие вопросы бытия: куда девался человек, которого ты выбросил из машины? И что отвечать на вопросы милиции?

— Ну и что дальше? — спросил я.

— Ничего. Будешь здесь, пока милиция за тобой не приедет, — сказали сзади.

— Но меня ждут! — растерянно сказал я. — С минуты на минуту. И хозяина ждут. На встречу с творческой интеллигенцией.

— Подождут, — заговорили все разом. — Ишь! Привыкли. А простой водила пропал — это ничего. Им все можно… Ага. Вот пусть милиция разберется… Да что твоя милиция! Хозяин враз отмоет. Увидишь… Вот и поглядим. И узнаем, чего эта милиция стоит.

Милицейский «уазик» прибыл, что называется, легок на помине. Въехал во двор гаража, остановился у конторки. Наряд милиции во главе с молоденьким лейтенантом вылез из машины.

— Эй, лейтенант! Хочешь капитаном стать? — выкрикнул кто-то из толпы. — Это у нас запросто! Радимов хоть сегодня повысит.

— Этот? — кивнул на меня лейтенант, стараясь выглядеть суровым.

— Будто не знаешь… — сказал я. — Давай побыстрей, что ли. Меня хозяин ждет.

И подставил ему руки для наручников. Он удивленно посмотрел на меня, даже растерялся.

— А мы не арестовывать, мы допросить… — сказал он и оглянулся на более пожилых старшину и старшего сержанта. Те равнодушно смотрели по сторонам.

— В наручниках, в наручниках! — загудела шоферня, а также механики, ремонтники и нарядники. — Шакала этого! Привык руки распускать.

И в это время во двор въехала еще одна машина. Это было такси. А из него выскочил взъерошенный Радимов.

— Одну минуту, лейтенант, одну минуту! — крикнул он. — Подождите забирать Пашу! Я за него ручаюсь. Вы же видите, я специально приехал за ним… Боже, какая у вас здесь грязь!

— А вы лейтенанта повысьте до старлея! — повторил кто-то имевшую успех шутку. — И он подумает. Генку Плаксеева через звание повысили, когда на телестудии дежурил! Ну вот теперь этого, как твоя фамилия?

— Я могу только просить… — замотал головой, прикрыв глаза, Радимов. — Я не вправе вмешиваться в отправление правосудия. И подкупать стражей порядка, вы тут глубоко справедливы. — Задыхаясь, он приложил руки к груди. — Но это моя личная просьба! Он мне нужен, понимаете?

— Для массажа, что ли? — спросили в толпе. Здесь ни для кого не было секретов.

— Но вы же вчера все выключили телевизоры по моей просьбе! — взмолился Радимов. — Вы же меня поддержали, черт бы вас побрал! А теперь издеваетесь?

— Было дело, — согласилась толпа. — Выключили. Смотреть все равно нечего. А Пашку не отпустим. И милиции вашей не позволим. Пусть только попробует! Вот Пичугина найдем, тогда видно будет. А то руками здесь размахался!

— Ладно, поехали! — решился лейтенант. — Без наручников. Обойдемся.

— Тогда забирайте и меня! — сказал Радимов. — Все равно такси отпустил, хотя меня представители нашей интеллигенции в цирке уже ждут. Тем более что это была моя инициатива послать Пичугина, моего бывшего водителя, за Пашей!

Милиционеры переглянулись, шоферня притихла. Все-таки сказалось умение хозяина ошарашить своих оппонентов, а потом взять их, растерянных, еще тепленькими… Все живо представили себе могущественного руководителя Края, которого везут по городу в милицейской машине с зарешеченными окнами. Это понравилось. Некоторые выражали восторг, не понимая, что их просто сбили с панталыку.

Лейтенант мрачно сидел с нами в кабине, ни на кого не смотрел. Тесно прижавшись друг к другу, мы с хозяином сидели на жесткой скамье рядом.

— А может, отпустите нас? — спросил хозяин начальника. — А я вам этого не забуду. У вас с квартирой как?

— Как у всех, так и у меня, — негромко ответил лейтенант, мельком взглянув на сослуживцев. — А за что вы Васю Нечипорука велели прогнать? — вдруг повысил он голос. — Ну, дежурил он у вашего дома. Ну, звала она к себе. Он-то при чем? Он же ее охранял, правильно? Ей прислуживал? Он чем виноват, раз она требовала? И ее понять можно. Сидит одна, от парней охраняют… А ей, может, хочется! Васька мне друг, поняли, нет? И он мне все-все рассказал.

— Что «все»? — спросил я как можно спокойнее.

— То самое, — сурово заключил лейтенант. — Несправедливо это. Он же не виноват, что всем девушкам нравится!

— Не виноват! — сокрушенно согласился Радимов. — И завтра же справедливость будет восстановлена.

— Вернете на пост? — спросил лейтенант.

— Ни в коем случае! — замахал руками Радимов. — Этого не говорил. Снова будет сержантом! Можешь передать.

— А может, они друг без друга жить не могут! — гнул свое лейтенант. — Может, она плачет, записки ему шлет.

Хозяин наконец взглянул на меня и отвел глаза.

— Тем более, сам должен понимать, лейтенант, именно потому и нельзя, — сказал он. — Служба есть служба. Правильно я говорю?

Лейтенант сурово молчал, думая о своем. Я готов был его убить на месте. Вот чего стоят все ласки и нежности Марии!

— Не обращай внимания, — шепнул мне Радимов, — врет он все… Ну так что, отпустим моего водителя? — спросил он громко.

— Да идите вы куда хотите! — с чувством сказал лейтенант. — Понадобится, сами найдем. А вы, господин Радимов, используете ваше служебное положение в корыстных целях. Правильно о вас писали, и зря я выключил телевизор, когда вы попросили. Очень вы мне нравились издали. Совсем не так, как вблизи. В другой раз — не выключу, не надейтесь. Останови здесь, Романов!

Мы вылезли из машины напротив цирка. Руки держали за спиной. На нас смотрели с интересом. Такого хозяин еще не отмачивал.

— Пойдешь со мной? — спросил он, кивая на цирк. — Это тебе не спортсмены. В рот смотреть не будут. Распустил я их, ну да ладно… А тебе полезно будет послушать.

— Вот! — Я провел ребром ладони по собственной шее. — Наслушан! Дальше некуда.

— Не меня, Паша, — покачал Радимов головой. — Их. — Он кивнул на цирк. — Ведь тебе предстоит еще…

— Лучше я поеду, — сказал я. — Отпустите.

— Не бери в голову! — строго сказал он. — Ну, бывает! Ты чем, кстати, занимался с моими секретаршами по ночам? Ну вот то-то.

— А если у нее не от меня? — спросил я.

— Будет твоим! — сказал он. — И считай, что ты с ней на равных. Ага? Иду, товарищи, иду! — крикнул он каким-то вальяжным очкарикам, разводящим руками и указывающим на часы. — Смотри мне! — крикнул он, оглянувшись уже из подъезда. — И можешь взять мою машину. Меня довезут!

Я приехал домой под вечер, изрядно набравшийся. Мария встревоженно встретила меня, подхватила под руку, привела в дом.

— Опять? — спросила она. — А сегодня по какому случаю надрался?

— Значит, есть повод… — отмахнулся я. — Никто не звонил?

— Звонили… — Она сложила руки на животе. — Из ателье. Готов твой свадебный костюм. Но только в таком виде я тебя никуда не пущу.

— А мне и не надо, — сказал я и лег как есть, не снимая и не раздеваясь, на софу. Она стала на колени, начала снимать обувь.