Бормоча  благодарственную молитву за  спасение, офицер выпутался из объятий кедра и оказался на земле рядом со своими сапогами. Только здесь ему стало плохо. Круги перед глазами рябили жёлто-оранжевыми вспышками, резко заболела голова, заныло плечо, что-то липкое ощутилось на спине. Во рту пересохло. Надо бы к реке. На четвереньках, с трудом сунув ноги в сапоги, человек полез вниз к воде. Кедры были столь густыми, что идти в рост было невозможно. Он двигался на звук текущей воды в полной темноте. Выглянула луна, деревья поредели.

   Серебристая от лунных бликов вода была рядом. Руки, на которых он двигался, подогнулись, и человек лицом почувствовал  холодную воду. Напившись, откинулся на бок и уснул или впал в забытьё.

   Очнулся почти перед восходом солнца от сырости. Зябкий туман закрывал реку. Только сейчас он сообразил, что надо скорее отправиться к посёлку, где ожидали нападения. Он один знает, сколько врагов и откуда они идут.

   Река текла в нужном направлении. Непривычный к хождению по тайге, он не заметил звериной тропы вдоль берега и поэтому брёл прямо по воде у берега, скользя и спотыкаясь на мокрых камнях. Иногда он садился на берег и отдыхал. В очередной  раз присев у  каких-то кустов, обнаружил гроздья красных ягод. Дикая  красная  смородина-кислица заставила задержаться на некоторое время. Поев ягод, почувствовал себя бодрее.

   Валерий Петрович, обходя казаков, охранявших домики таёжного прииска, первым увидел вышедшего из тайги человека в драной одежде, с тёмным лицом, опиравшегося на палку. Когда тот, хромая, приблизился, Новиков не понял, кто это. Засохшая кровь скрывала черты лица.

— Это я! — произнёс человек и упал. Человек повторил:

     — Я — Ермаков с аэростата. Докладываю. Две колонны вооружённых людей очень близко. Одна идёт с горы Чухи, другая по речке Белкиной. В первой около полутора десятка людей, во второй около трёх десятков при лошадях. Дайте покурить. Шар упал, двое погибли.

   Урядник, стоявший рядом, побежал выводить отдыхающих казаков для прикрытия направлений, указанных аэронавтом. А что он мог выставить против разбойников? Восемь человек уже сидели в секретах, а было ещё девять. С Новиковым и им самим – одиннадцать С той стороны, откуда могла появиться большая часть банды, он усилил секреты пятью казаками. С другой, где предполагалась меньшая сила врага, троих, сам четвёртый. Ермаков и Валерий Петрович у домиков и складов.

   Валерий Петрович, вооружённый карабином, достал из саквояжа русскую модель Смит-Вессона 44 калибра устрашающего вида, со стволом в 8 дюймов (191 мм) и сунул его за пояс сзади. Сгрёб со дна саквояжа две горсти патронов, ссыпал их в карман. Ермаков вооружился двумя револьверами — один в кобуре, залез на чердак и сел у окошка.  Новиков спрятался на крыше склада, пристроившись на одной из балок также у окошка.

   Стрельба началась неожиданно с залпа, которым казаки встретили возникших на опушке в россыпном порядке пригнувшихся, прятавшихся за кустиками хунхузов. Пять фигурок упали, остальные залегли. Тут же донеслись хлёсткие выстрелы с другой заставы, и началось. Оборона приисковых сплошной не могла быть и посему четверо  нападавших очень быстро и как-то незаметно оказались среди домиков.

   Первым загорелся дом для начальства. Ещё не видя врагов, Валерий Петрович пожалел книги, оставшиеся там без охраны, но тут две фигуры кинулись к складу. Он начал стрелять, но без практики ни в кого не попал. Нападавшие юркнули за угол барака, где засел Ермаков. Тот свой первый выстрел произвёл по фигуре, заглянувшей в окно первого этажа снаружи. Он стрелял вниз и попал сразу. В это время невдалеке за кустами два узкоглазых, сделав костерок, достали стрелы с паклей и вставив их в луки, подожгли.

   Стрелы полетели в барак и к складу. Выпустив по три горящих стрелы, поджигатели поползли через кусты к домам. Ветер раздувал огонь ещё на двух крышах. Новиков решил покинуть здание и воевать на свежем воздухе. Он спрыгнул вовнутрь склада и, приоткрыв дверь, огляделся. Напротив горевшего барака спрятались трое. Двоих он достал из своего 44 калибра, а третий, отпрыгнув в сторону, спрятался за малым бугорком. В это время из барака выбежал человек в горящей одежде. Китаец изза бугорка выстрелил в него, и Ермакова пулей с близкого расстояния снесло к горящему бараку.

   Горный инженер выстрелил. Враг, убивший аэронавта, осел на землю. Петрович побежал в сторону штабелей брёвен и залез внутрь.

   Со всех сторон слышалась стрельба из винтовок, берданок, лаяли выстрелы из пистолетов.

   Тремя огромными кострами горели дома приискового посёлка. Странная мысль возникла в мозгу Новикова. Дома горят, а людей, которые бы их тушили, не видно. Внутри склада взорвались бочки с керосином, развалив и  разбросав  кругом горящие  брёвна  и  доски. Сквозь чёрный дым вокруг ничего уже видно не было. Беспорядочная стрельба стихла, только отдельные выстрелы то тут, то там ещё продолжались.

   Если бы в тот момент можно было бы сверху охватить взглядом всю картину, то она гляделась бы как поле жестокого боя, случившегося в Бог знает какой далёкой Тмутаракани, в отдалённом от других мест сотнями вёрст мире, в суровой дальней тайге. Казаков, охранявших прииск, было меньше нападавших на них хунхузов, но они были служивые-бойцы, и случилось так, что в ходе схватки боевые навыки и сноровка сначала сравняли силы, а затем оставшиеся поубивали друг друга. Только два человека выжили и даже ранены не были. Один из них, старый хунхуз, что был при лошадях, не участвовал в бою, и горный инженер, в ходе схватки притаившийся в штабеле брёвен и немного повоевавший.

   Находясь в разных местах, они ещё не знали, что всё уже кончилось. Только три больших костра от догоравших домов и склада недобро алели углями в упавшей на землю и тайгу с гор ночи. К утру место побоища привлекло зверьё и хищных птиц. Волки, росомахи, медведи сбегались на запах, десятки большекрылых птиц с загнутыми клювами плавали в воздухе над тихим пространством, где в последнем для них эпизоде этой жизни столкнулись две силы.

   Валерий  Петрович,  заснувший в  своём схороне, зябко поёживаясь, вылез из штабеля и огляделся. Над пепелищем былого прииска курились сизые дымки. Резкие крики соек, кедровок и клёкот орлов, вместе с шумом реки на фоне поднимавшегося над всем этим солнцем, усиливали общую настороженность  нарождавшегося дня. Почему тихо? Где народ? Может быть, казаки, преследуя хунхузов, ещё не вышли из тайги?

   Плеснув в лицо воды из ручейка и испив воды, инженер, держа взведённый револьвер с длинным стволом, обходил вчерашнее место боя. В странных позах, залитые кровью трупы попадались буквально через каждый десяток шагов по периметру поляны. Ни одного живого ни среди казаков, ни из разбойников не обнаружил.  Застреленных  и  порубленных  хунхузов было больше, чем мёртвых казаков.  Ему стало страшно. В лесу заржала лошадь. Осторожно, прячась за деревьями, Новиков направился на звук. Вскоре отчётливо донеслось фырканье лошадей. На полянке пасся табун. У небольшого костерка неподвижно сидел старый китаец без оружия. Подойдя к нему, увидел, что  тот  плачет,  а рядом, прикрытые синей тканью, лежат две недвижимые фигуры. Подняв глаза на человека с револьвером, тот не испугался, а тихо произнёс, коверкая русские слова:

— Моя сына, больший и малой, умирал два вместе.

— Кто вас привёл?

     — Однако Чен Зун, брата Джао Косого, — ответил старик.

   Первое имя ни о чём инженеру не говорило, но второе — имя известного главаря многих банд в этих краях, всё объясняло.

     — Моя не стреляла, моя конюх, моя при лошадке, — вытирая глаза полой рубахи, проговорил китаец. — Давай, пей чай, ешь рис, твоё всё пропало.

   Этот  старик  раньше  Новикова  обошёл побоище в поисках сыновей.

   Несмотря на случившееся, кошмарное состояние души и мысли, разбегающиеся, как тараканы, во всех направлениях, Валерий Петрович вспомнил, что в последний раз он ел вчера утром. Заткнув свой длинноствольный револьвер 44 калибра за пояс сзади, присел и принял из рук старика чашку с рисом. Пользоваться китайскими палочками для еды он умел и очень быстро очистил посуду. Зелёный терпкий чай оказался также кстати.