Мария легонько сжала пальцами подлокотники и сделала глубокий вдох.

– Я чувствую только вонь чужой машины, но не запах Влады.

– Потому что он тебе безразличен. – Стефан перепрыгнул через перила балкона и мягко приземлился на тротуар.

Возле дома с зеленой крышей запах Влады стал таким насыщенным, что Стефан закусил губу, потом огляделся и запрыгнул на балкон дома напротив – как раз в тот момент, когда Влада, положив сумочку на кресло, сделала шаг вперед. Теперь ее скрывала стена.

– Нечего шастать по чужим балконам! – раздался ленивый голос из глубины дома.

Стефан скользнул к другому краю террасы. Влады не было видно, но ее дурманящий запах, дразня и подстрекая, струился сквозь белые занавески. Этот аромат заглушал даже запах обгоревшего тела.

– Твоя девица спалила человека посреди улицы! – вместо ответа раздраженно произнес Стефан.

– Она ненасытная, – улыбаясь, ответил голос. – К тому же из-за страха он стал выделять столько тепла, что я сам едва сдержался.

– Ты неаккуратная, – уже мягче произнес Стефан. – Это опасно.

Ольга остановилась перед балконом.

– Не будь занудой, – с усмешкой произнесла она. – Никто не знает, что он направлялся сюда. Кроме одной особы. – Ольга кивнула на особняк с зеленой крышей. – Но это уже не моя проблема, правда? – она улыбнулась и, не дожидаясь ответа, вошла в дом.

Стефан перевел взгляд на соседний коттедж. Из открытого окна высовывался Рыбак, его лицо было искривлено гримасой отвращения. Рыбак смотрел на машину, возле которой лежало то, что осталось от гостя; потом отвернулся, споткнулся взглядом о Стефана – и отвращение на его лице сменилось ужасом. Стефан кивнул на проезжающий катафалк уборщиков и поднял три пальца. Задержи ее на три минуты. Рыбак кивнул.

Влада мелькнула в поле зрения Стефана, но Рыбак спугнул ее и в придачу прикрыл окно.

Стефан вполуха слушал разговор Рыбака и Влады и наблюдал за действиями уборщиков. Быстро, как роботы, они запаковали тело в черный целлофановый мешок, потом подложили рельсы под колеса машины. Тихо жужжа, катафалк, как огромное морское чудовище, поглотил «Москвич». Чистильщики принялись смывать с плитки то, что осталось от тела. Они уже свернули шланг, когда к дому Рыбака подъехал лимузин.

– Спасибо, дорогая, – вполголоса произнес Стефан. – Теперь навести свою кормушку и сделай так, чтобы Влада ушла. Очень быстро. Но не пугай ее: мне нужно, чтобы она вернулась.

– Опять меняешь планы? – раздался за спиной голос Марии.

– Обстоятельства требуют.

Стефан видел, как Мария вошла в соседний дом, а вскоре с крыльца поспешно спустилась Влада. Не оглядываясь, она села в лимузин. Машина тотчас же тронулась. Стефан сделал глубокий вдох и сжал медальон, висевший у него на груди.

Влада открыла дверь. На крыльце никого не было. Она подняла белоснежный конверт, оставленный на пороге, и покрутила его в руках. Ни марок, ни имени отправителя, ни обратного адреса.

Конверт оказался не запечатан. Влада достала из него белый глянцевый прямоугольник с витиеватой надписью «Приглашение», огляделась и закрыла за собой дверь.

«Дорогая Влада, – говорилось в приглашении, – имеем честь пригласить Вас в Огневку на вечеринку по случаю дня Равноденствия. Наш водитель заедет за Вами завтра, 22 июня, в 22.00. Мэрия п. Огневка». Вслед за серебристыми строчками следовала приписка, сделанная от руки: «Сумочка в целости и сохранности, отдам при встрече. А. Р.»

Влада поняла, что забыла сумочку, едва лимузин отъехал от Огневки, но водитель отказался возвращаться. Он сказал, что привезет сумочку на Белую дачу, так быстро, как будет возможно. Когда пятью часами позже у двери зазвенел колокольчик, Влада подумала, что водитель выполнил свое обещание, но вместо сумочки получила приглашение. Помахивая конвертом, как веером, она поднялась в комнату Марка.

Влада представляла разные варианты дизайна этой спальни, но Марк смог ее удивить. Вся мебель – деревянный шкаф, кровать, комод, сундук, даже рама зеркала – была выкрашена в сине-оранжевые цвета. Окна обрамляли синие шторы, убранные оранжевыми лентами. Светлыми оставались лишь пол – не паркетный, как в других спальнях, а простой, дощатый – и такой же дощатый потолок с деревянными перекрытиями. Теремок для взрослого человека. Расписная шкатулка с секретом. Секрет Влада узнала быстро, едва открыла сундук: там находились холсты, кисточки и краски.

За пять лет их знакомства она ни разу не видела в руках Марка даже цветного карандаша, и теперь, сидя на коленях перед радугой тюбиков масляных красок (тридцать шесть штук, многие почти пустые, с выемками, оставленными его пальцами), Влада не могла отвести от них взгляд. Как будто, если смотреть так долго-долго, Марк сжалится и выйдет из укрытия. Пусть это будет игрой, думала Влада: он останется рядом со мной, пока я не обернусь.

Она представила, что Марк находится в этой комнате, у двери, и делает шаг вперед – представила это так явно, что почувствовала, как колыхнулся воздух за ее спиной. Влада затаила дыхание. Марк сделал еще шаг (пол тихо скрипнул), опустился на колени и протянул руку к ее волосам. Влада чуть откинула голову – и вдруг поняла, что чувствует прикосновение на самом деле. Она резко обернулась – и увидела только распахнутую дверь. Ощущение чужого присутствия исчезло.

Влада подождала, пока успокоиться сердцебиение, подвинулась ближе к сундуку и стала одну за другой доставать картины. На первой была изображена заброшенная Дача, утопающая в солнечном свете, и два велосипеда, оставленные в тени деревьев. На второй – ночь, девушки в белых платьях в центре горящего круга, а с края, на переднем плане, прядь светлых волос, словно случайно попавшая в невидимый объектив. На третьей – мост у ручья, впадающего в Холодный пруд, белый сверху и черный снизу; вода отражающая небо, казалась ледяной.

На следующей, незаконченной картине, была нарисована девушка с растрепанными светлыми волосами в сарафане такого синего цвета, как ее глаза. Весь фон заполняли полевые цветы: алые, голубые, белые, желтые. Они вихрем кружились возле девушки, осыпая ее волосы, путаясь в складках сарафана. Единственная картина, у которой было название. «Мой ветер». Влада прижала к себе полотно. Она плакала долго и беззвучно, потом вернула картину в сундук, взяла кисточку с мягким черным ворсом и поставила ее в ванной в стаканчик вместе со своей зубной щеткой.

– Марк, – сказала Влада, глядя на свое отражение. – Ты всегда будешь в моем сердце. – Потом улыбнулась и добавила: – Приглашаю тебя на вечеринку.

В ее чемодане не было ничего, напоминающего вечернее платье, потому из ванной комнаты Влада прямиком направилась в спальню Илоны.

Гардеробный шкаф занимал всю пятиметровую стену. Влада искала вечерние наряды, но то и дело задерживалась на других вещах: легком пальто, расшитом кружевом по краю, сером кашемировом свитере, сумочке с золотистым металлом, шелковой блузке в восточном стиле. Наконец, она добралась до нужного отдела.

Короткое платье из золотистой бахромы, платье цвета льда, покрытое нежным кружевом, воздушное шифоновое платье цвета малины, черное мини-платье, инкрустированное хрустальными камешками… Влада доставала из шкафа наряды, не снимая с вешалки, прикладывала к себе и бросала на кровать. Все они были прекрасны, но Влада искала что-то особенное. Ее покорило нежно-фиалковое платье с серебристой вышивкой, чуть выше колена. Шелк нежно скользнул по плечам – платье приятной прохладой коснулось кожи.

В шкатулке с украшениями Влада подобрала колье – изящное переплетение нитей с фиолетовыми, красными и прозрачными камнями. Надев его, Влада повернула створку зеркала, чтобы посмотреть на себя со стороны, – и застала. Всего на мгновение, но в зеркале отразилась чья-то тень. Усилием воли Влада заставила себя снова повернуть створку: в одну сторону, в другую. Зеркало отражало только интерьер спальни.

Влада сжала в кармане перочинный ножик.