– Я могу доставить вас домой, сударыня? – сухо спросил Михаил и, не дожидаясь ответа, закинул Владу на плечо.

Едва зайдя в спальню, Влада рухнула на кровать. Еще некоторое время перед глазами всплывали то сосредоточенное лицо Марка, то изучающие глаза Кота, а потом все исчезло.

Во сне она снова галопом скакала на Милой, не останавливаясь, не оглядываясь. Стояла черная тихая ночь, только ветер свистел в ушах. На душе было легко и радостно: пока скачешь, не нужно делать выбор.

Она все еще спала, когда ощутила чье-то присутствие, вскочила – и в тот же момент кто-то рукой зажал ей рот. На мгновение Владу накрыла волна паники, а затем, когда незнакомец прижал ее затылок к своей груди, – безудержного счастья. Это был Марк.

Влада отвела его руку, обернулась – и тотчас же его губы нашли ее в темноте. Мгновение – и она словно оказалась в невесомости: запах Марка, его вкус, сила и нежность объятий, голос, пробирающий насквозь: «Любимая… сумасшедшая…» – все снова вернулось, и этим всем невозможно было насытиться.

– Закончили? – раздался из угла отрезвляющий голос Стефана.

Влада прервала поцелуй и, все еще обнимая Марка, зашептала ему на ухо:

– В Невестину ночь…

– …я пил ее тепло и целовал ее, – продолжил Стефан. – Точнее, мы целовались. По правде говоря, это была только половина Влады, но она была не против.

Марк медленно разомкнул объятья и подошел к Стефану.

– Я прощаю тебе все, что было раньше. И подвожу черту, – Марк резко черканул ладонью по воздуху – прямо перед носом у Стефана. – Не продолжай, иначе будет еще одна война!

Стефан усмехнулся, но ничего не ответил, а Марк снова сел рядом с Владой.

– Мы пришли забрать тебя, – сказал он. – Здесь становится слишком опасно.

Влада провела рукой по его щеке, пытаясь понять, что сделало Марка таким сильным, бесстрашным и мудрым, и в то же время сохранило его чувства к ней.

– Я не могу уйти, – ответила она, все еще раздумывая над своим вопросом. – Охотники собираются сжечь Дачу.

– С чего ты…? – начал Стефан, но его оборвал яростный взгляд Влады.

– Потому что охотники считают, что мой дом стал рассадником семарглов!

– Не нужно всю вину сваливать на меня! Да, однажды я привлек внимание охотников, но Стас следил за Дачей три года – и ничего не происходило, а Кота с его армией привела сюда именно ты!

Влада вскочила, в то же время к ней метнулся Стефан, но Марк успел встать между ними.

– Если сюда идет армия охотников, вам стоит поторопиться, – процедил Стефан.

– Я не уйду, – ответила Влада, буравя его взглядом. – Я буду защищать свой дом, в котором собираюсь прожить долгую и счастливую жизнь. К тому же, если Кот и в самом деле решит сжечь Дачу, я единственная, кто сможет ее спасти. Охотники убивают семарглов, они не сожгут живого человека. И уж точно они не сожгут живого Искателя.

– Я тоже буду защищать свой дом, – сказал Марк.

Стефан перевел презрительный взгляд с одного на другого.

– Вы хоть понимаете, что несете? Дачу окружат, расставят посты и ловушки, и у вас уже не останется выбора. Вы попытаетесь защитить дом ценой своих жизней. Точнее, вы заплатите своими жизнями за попытку защитить этот дом!

– Мне все равно, что ты думаешь, – тихо ответила Влада.

Несколько секунд Стефан просто молчал, потом распахнул дверь настежь и вышел из комнаты.

«Ей все равно!» – Стефан метнул взгляд в Марка.

Искатели никогда не умели здраво оценивать ситуацию, но семарглы чувствуют опасность спинным мозгом, улавливают в воздухе, как животные – грозу. Марк должен понимать, что это – безумная и, самое главное, бессмысленная авантюра. Дом сожгут. Подумают, но сожгут – тем более, если там останется семаргл. Но лицо Марка оставалось решительным и, кажется, даже торжественным. Стефан едва подавил в себе желание схватить его за грудки и встряхнуть, как следует, но остановил себя: не известно, что скрывалось за этой решительностью. Возможно, Марк хотел остаться на Даче именно для того, чтобы умереть. Все сходилось: его ненависть к семарглам, неприятие своего перевоплощения, неудачная попытка остаться человекоподобным. Смерть для него – выход, Марк понял это еще в Огневке, а теперь представился случай. Смерть вместе с любимой девушкой. Чертовы Ромео и Джульетта!

Стефан ударил кулаком по стене, как можно тише, чтобы не выдавать отчаяния, которое им завладело. Ромео и Джульетта. Разве он сам не хотел умереть вместе с Илоной, разве он не обдумывал десятки способов, как соединиться с ней – в раю, аду или где там еще, как сходил с ума, как в отчаянии грыз землю. Это все было, и теперь снова всплыло в памяти так живо, словно Илона умерла лишь вчера.

Стефан открыл дверь, и, помедлив, переступил порог спальни Илоны.

Любопытно, он путал время, когда случилось то или иное событие, но точно помнил, как тогда пахла Илона. Только помнить и ощущать – совсем не одно и то же. Он ходил по комнате, где каждая деталь расцветала в воспоминаниях причудливыми образами, и касался всего, что попадалось под руку: покрывала на кровати, зеркальца, шкатулки с драгоценностями. Он до острой боли чувствовал, как мало осталось запаха Илоны.

Запах ускользал, воспоминания тускнели. Сначала Стефан хотел записывать, все, что помнит, но потом отказался от этой затеи. Его существование может длиться слишком долго, и если сердце умеет забывать, то лучше помочь ему, оставив как можно меньше воспоминаний. Единственное, что он сохранил от той, прежней, жизни, – это медальон.

Теперь, едва ощущая запах Илоны, Стефан понял, как сильно ошибся. Он почти лишился запахов, и воспоминания, единственное, что у него оставалось, стали похожи на пунктирную линию: разрозненные образы, обрывки фраз. Он снова терял Илону, и эта новая потеря казалась ему не менее болезненной, чем та, что произошла три года назад.

Стефан выскользнул из дома и отправился бродить по любимым местам, его и Илоны. Пруд, где они катались на лодке; черешня, под которой впервые поцеловались; тропинка на окраине леса, по которой гуляли едва ли не каждую ночь. А затем он вернулся к мосту через ручей, где когда-то встретил Илону. Тогда было позднее утро, а сейчас только брезжил рассвет, но в первых лучах солнца, в легкой дымке тумана образ девушки в воздушном белом платье казался не менее реальным. Она стояла у ручья, глядя на хлипкую кладку, а потом обернулась и посмотрела на Стефана – прямо в глаза, еще не зная, что их судьбы сплелись навечно.

Стефан сделал глубокий вдох. Сердце жгло, было по-человечески больно. Он наблюдал, как восхитительно прекрасная, еще незнакомая девушка снимает босоножки и пробегает по доске, вода лишь слегка коснулась ее щиколоток. Илона ступила на другой берег – Стефан остался на этом.

Он поцеловал медальон, повесил его на ветку и, не оборачиваясь, ушел.

Влада надела длинное платье из красной парчи, уложила волосы, украсила голову диадемой. В какой-то момент ей на ум снова пришло сравнение с Марией Стюарт: королева готовилась к своей казни с такой же тщательностью. Но Влада тотчас же поправила себя: в отличие от королевы, она не собиралась умирать. Разве охотники смогут сжечь Дачу с живым человеком? Если на балкон выйдет девушка, такая юная, такая красивая, кто посмеет убить ее? на глазах у всей армии? Охотники прикрывают свои крестовые походы заботой о людях, ее смерть пошатнет их устои, их веру – Кот, несомненно, понимал это.

А если присутствие Влады не остановит Кота – это сделает армия семарглов, собранная Стефаном. Таков был план.

Письмо, которое Влада попросила Марка подбросить в почтовый ящик Терезы, по большому счету, ничего не значило. «Человек, страхующий свою жизнь, не обязательно будущий самоубийца», – пояснила Влада. Просто она хотела убедиться, что мама обязательно получит ее прощальные слова, если план не сработает. Влада собиралась уничтожить письмо ранним утром, еще до того, как Тереза успеет проверить почтовый ящик. Шанс, что письмо дойдет до адресата, был один на миллиард: теперь за Белую Дачу сражался Стефан.