– Софья, – тихо ответила девушка.

– София, тебе следует промыть раны, – не отпуская ее руки, Стефан повел девушку к ручью.

Они остановились возле широкой кладки. София села на край, свесив ноги в воду. Она аккуратно смывала грязь с колен, вздрагивая, когда вода попадала на рану. Стефан стоял чуть позади, делая осторожные, короткие вдохи, чтобы ее ароматное тепло, нежное и терпкое, как у только что сорванной лилии, лишь слегка касалось ноздрей. Жжение щекотало десны и губы. Стефан заглушал его кончиком языка, но через секунду жжение появлялось снова. Ожидание первого насыщающего прикосновения, неотвратимого и опьяняющего, до боли сжимало диафрагму.

София поджала под себя ноги, и стала очищать раны на локтях. Эти раны выглядели хуже, чем те, что на коленях. Она то и дело замирала, чтобы перетерпеть боль. Стефан сел рядом и взял ее руку в свою.

– Боль пройдет, – сказал он, глядя в темно синие, почти черные глаза.

Зрачки Софии расширились, рука обмякла. Стефан зачерпнул воду и промыл рану на ее локте, потом на втором. Девушка сидела тихо и смирно, словно больше не чувствовала боли.

Стефан провел рукой по ее волосам, разглаживая их и убирая перья.

– Теперь тебе нужно умыться, – произнес он.

София послушно зачерпнула ладонями воду и вместе с отражением маленькой серебристой луны вылила ее на худое, бледное лицо. Она слишком похожа на мальчишку, подумал Стефан, и одернул себя. Когда до глотка оставались считанные секунды, он вдруг понял, что не хочет его делать.

Неужели это происходит снова?

София склонилась, чтобы зачерпнуть еще воды, и Стефан заставил себя сосредоточиться на ее тонком белом запястье – которое можно так легко обхватить ладонью – и, наконец, растопить холод внутри себя.

А лучше присмотреться к ее губам. Тонкие, но такие нежные на вид, словно шелк. Стефан подался вперед, не отдавая себе отчета, что делает, только краешком сознания уловил – София замерла, испуганная, но уже подвластная ему. Он провел языком по ее губам – да, нежные и мягкие – а потом двинулся глубже. Его рука легла на ее колено и медленно заскользила выше. Словно находясь под гипнозом, София глубоко и часто дышала. Она позволила ему это. Значит, позволит и все остальное.

Свободной рукой Стефан проник ей под майку. Едва слышный щелчок застежки – и шлейки лифчика скользнули с ее плеч. Сердце Софии бешено колотилось, и теперь маленькие груди, освобожденные от бюстгальтера, откликались на каждый удар сердца, призывно приподнимая легкую ткань майки.

Он чувствовал, как под кожей, пытаясь отыскать выход, билось человеческое тепло. Он жаждал дать ему выход, насытить себя – но не мог. Он больше не хотел тепла никакой другой женщины, кроме той, чей запах лишал его рассудка.

Стефан в гневе отпрянул. Потом вскочил на ноги и метнулся в чащу леса.

В то утро ей снились беспокойные сны. В основном это были короткие вспышки, фрагменты воспоминаний: пустые коридоры офисного здания, крыса, остервенело кусающая прутья клетки, черные ворота, оплетенные паутиной, фотография Илоны на гранитной плите. Влада видела себя маленькой, тонущей в воде, и взрослой, с ядовитой улыбкой, заляпанной смородиновым соком.

Последний сон был коротким и ярким. Влада словно издалека наблюдала, как Илона бежала к Белой даче: луна освещала ее испуганное лицо, по белоснежному платью скользили синие тени. Влада не видела, от кого убегала сестра, не слышала ни звука, кроме шуршания камней под туфельками Илоны, но ощущала, что преследователь где-то рядом: за поворотом, за чернеющими стволами елей – или прямо за ее спиной.

Влада оглянулась, пытаясь понять, откуда исходит это странное притяжение. Никого. Тогда она окликнула Илону – и с ужасом обнаружила, что не Илона, а она сама стоит посреди дороги в подвенечном платье…

Влада, вздрогнув, проснулась.

Было темно, лишь тонкая полоса лунного света пробивалась сквозь узкую щель запахнутых штор. Но пусть глаза не могли видеть, другие органы чувств безошибочно подсказали: в спальне она не одна.

– Кто здесь? – вполголоса спросила Влада, одинаково не желая услышать в ответ и тишину, и чей-то голос.

– Не бойся, сестренка, это я, – раздалось совсем рядом, и сердце больно и сладко заныло.

– Марк…

Влада привстала, но мягким движением он снова опустил ее на подушку и приложил палец к ее губам.

– Ты уже совсем взрослая…

А Марк совсем не изменился. Даже в лунном свете его кожа казалась такой же загорелой, как и в конце их последнего лета. Темная челка все также лезла в глаза, в которых сейчас сиял спокойный матовый свет.

Марк опустился на кровать рядом с Владой и подушечками пальцев провел по ее плечу – от кружевной шлейки ночной сорочки до локтя. Тело Влады тот час же отозвалось волной мурашек. Ей очень хотелось оказаться ближе к Марку, только тело не повиновалось.

– Я знала, что найду тебя здесь, – прошептала Влада, всматриваясь в его лицо, которое помнила до малейшей черточки, до крошечной родинки у виска.

– Я ждал тебя, – не отпуская ее взгляда, ответил Марк.

Осторожно, словно боясь причинить боль, он отвел прядь волос с ее щеки, а затем его теплые пальцы соскользнули ниже, по подбородку, по шее – и застыли на груди возле завязочек, стягивающих ночнушку. Мгновение ожидания – и Влада ощутила, как один из концов завязки потянулся вниз. Она глубоко вдохнула, чувствуя, как сердце забилось чаще и громче.

– Как ты жила без меня? – все еще глядя глаза в глаза, спросил Марк.

Влада прикрыла веки, почувствовав, как его ладонь опустилась на ее обнаженную грудь, и услышала свой тихий стон, когда большой палец принялся ласкать вмиг отвердевший сосок.

– Я скучала…

– Сильно?

Его губы сомкнулись на втором соске. От этого влажного горячего прикосновения внизу живота разгорелся пожар. Владе нестерпимо захотелось почувствовать Марка внутри себя. Захотелось так сильно, что ногти до больного впились в ладони, но тело по-прежнему ей не повиновалось.

– Сильно?.. – настойчивее повторил Марк и, не дожидаясь ответа, заполнил ее рот поцелуем.

– Да… – едва слышно прошептала Влада, когда Марк дал ей передышку.

Теперь пожар полыхал во всем теле. На лбу выступила испарина. Сердце стучало так громко, что Влада едва слышала свой голос.

– Ты рада, что я нашел тебя?

Влада не сразу смогла ответить – замерев, она «следила», как его пальцы мучительно медленно двигаются вверх от колена по внутренней стороне ее бедра, задирая ночнушку.

– Да… – снова ответила Влада, чувствуя, как Марк ладонью раздвигает ей ноги.

– Больше не отпускай меня, – прошептал он Владе на ухо.

– Я…

Влада не успела окончить фразу – его пальцы проникли вглубь ее, спина выгнулась в дугу – и волна наслаждения пронзила тело. Но еще не успело схлынуть это божественное ощущение, как Влада почувствовала острую боль – и распахнула глаза.

Она все еще быстро и тяжело дышала.

Машинально стерла влагу с горячего лба. Взглянула на ладони – следы от ногтей остались. Завязки сорочки были развязаны. Еще никогда сон не казался настолько реальным. Это было похоже на сумасшествие, на помутнение разума. Но теперь, утром, Влада не сомневалась, что Марк ей только привиделся.

За все время знакомства между ними не было даже поцелуя. Со стороны Марка она чувствовала лишь какое-то смутное томление – которое, впрочем, могла и выдумать – как выдумала этой ночью их близость. Но сегодня, в темноте, все было таким простым и понятным… Даже сомнений не возникало, что это неправильно, что так не должно быть.

Часы показывали полдесятого утра. Сквозь щель в плотных шторах пробивалось солнце. Воздух в комнате казался по-ночному тяжелым.

Сон не отпускал, Влада все еще ощущала чужое присутствие. Зажав в руке швейцарский ножик, она проверила спальни и весь первый этаж: библиотеку, кинозал, рабочий кабинет, столовую – и уже собиралась окончить обход, когда ее взгляд привлек маленький красный огонек на музыкальном центре. Влада нажала кнопку – огонек потух. Нажала снова – огонек загорелся. В этом не было ничего странного, и в то же время это казалось странным до жути. После смерти Симы кто-то предусмотрительно выключил все электрические приборы. Влада не проверяла, просто запомнила ощущение: ни звука, ни света – словно дом лишили души. А эту назойливую красную лампочку она бы точно заметила.