– Я знаю, в моем доме кто-то есть, – она долго слушала тишину, потом вынула руку из кармана. – Хорошо, я подожду.

Влада закрыла окна, чтобы с улицы не проникало ни звука, и стала снова исследовать дом, комната за комнатой.

Тени тускнели. Воздух становился серым, контуры предметов – размытыми. В каждом углу могло прятаться нечто – но не пряталось: Влада была сосредоточена настолько, что уловила бы любое движение, любой звук.

Сумерки наполняли предметы жизнью. Казалось, кресло-качалка чуть покачивалась, шевелилась занавеска. Иллюзия, игра воображения. Влада ждала того, что действительно могло бы ее удивить.

Минуты перетекали в часы. Ничего не происходило.

Было около двух часов ночи, когда Влада вернулась в спальню Марка, села на кровать, пересеченную лунной дорожкой, и уткнулась лбом в колени. Она долго боролась со сном и, казалось, победила, но, когда, услышав музыку, открыла глаза, за окном уже светало. «Strangers in the night…», – пел бархатный голос незнакомца. Влада дослушала песню до конца, потом открыла окно, вдохнула прохладный утренний воздух и набрала номер.

– Мне нужна твоя помощь, – сказала она Терезе.

Темная закрытая одежда и покрытая голова. Когда Тереза объявила эти требования, Влада не почувствовала подвоха, и только, проведя час в спальнях Симы и Илоны, поняла, что пропала. Одежда Симы была ей катастрофически велика, а все темные платья и юбки Илоны не опускались ниже колен. Влада остановилась на комбинированном варианте: черный платок и зелено-коричневый халат до пят (на груди его пришлось заколоть булавкой) она одолжила у Симы, а черные чулки и лакированные босоножки на невысоком каблуке – у Илоны. Когда она вышла на крыльцо, Тереза и Стас прервали разговор.

– Просто молчите! – вместо приветствия буркнула Влада и села в машину.

Ближайшая церквушка находилась в соседней деревне, пять километров от Старых Прудов. Ровная асфальтированная дорога пролегала через лес. Бесконечная череда сосен. Стас зевнул.

– Значит, в твоем доме что-то происходит… – Он зажал спичку губами и настроил зеркало заднего вида так, чтобы видеть Владу.

Тереза, сидящая на переднем кресле, толкнула его локтем.

– Вот поэтому я и не люблю слухи, – ответила Влада. – Я сказала Терезе: что-то происходит со мной. – Она отвернулась к окну.

Солнце пробивалось между гладких сосновых стволов и слепило глаза. Свет был настолько ярким, а тень настолько глубокой, что их ежемгновенное чередование явно ощущалось даже с закрытыми глазами. Как в детстве, когда, катаясь с Марком на велосипедах, она могла зажмуриться и развести руки, словно пытаясь обнять ветер… Влада тряхнула головой.

– Я долго думала, в чем причина моих галлюцинаций, а потом поняла. Любимая песня Илоны, тень в ее комнате, прикосновение Марка… Я просто считала, что могу справиться с чем угодно, даже с одиночеством. Я не хотела признавать, насколько все плохо – и тогда за дело взялось подсознание. Оно подарило мне то, в чем я нуждалась больше всего: ощущение близких людей, – Влада перевела взгляд на отражение Стаса. – Знаю, это ненормально. Поэтому мы и едем в церковь: мне нужно почувствовать под ногами почву. Мне нужно немного Бога.

Тереза молчала, опустив голову.

Стас задумчиво смотрел вперед.

– Немного Бога, тебе, конечно, не помешает. – Он долго жевал спичку, потом выбросил ее в окно. – Только твой дом – не простой. Ты знаешь, что Сима умерла не от рака?

Тереза ахнула. Влада метнула в Стаса гневный взгляд.

– Она и в самом деле была смертельно больна, но умерла, покончив жизнь самоубийством, – продолжил Стас. – Я видел это. Своими глазами. Сима приняла на крыльце какого-то мужчину (высокий, седой, курил, не переставая), передала ему ключ от Дачи, а потом выпила полбанки таблеток. Она боялась, что может умереть прямо в доме, и тогда войти в него смог бы любой. А Сима не хотела впускать туда никого, кроме тебя.

Влада побледнела.

– Почему ты не остановил ее? – едва слышно спросила она.

– Может, у Симы было не все в порядке с головой? – встряла Тереза.

– Почему ты не остановил ее? – Влада повысила голос.

– Как раз с головой у нее все было в порядке, – ответил Стас. – Сима все продумала до мелочей. Продумала и осуществила, несмотря на убивающую ее болезнь.

– Почему ты не остановил ее?! – выкрикнула Влада и со всей силы ударила кулаком по спинке водительского сидения. – Ты видел, что она жменями пьет таблетки – и ничего не сделал! Просто смотрел! Своими глазами!

Влада вцепилась в Стаса. Машина выпрыгнула на обочину, подскочила на камне и метнулась на встречную полосу. Стас ударил по тормозам, «Нива», взвизгнув, остановилась поперек дороги.

– Почему ты ничего не сделал?! – кричала Влада, пока Стас выволакивал ее из машины.

– Ты задаешь не те «почему»! – кричал он в ответ.

Злость придала силы. Влада успела отвесить пару тумаков, прежде чем затихла в стальной хватке Стаса.

– Не те «почему», Влада, – уже спокойно повторил он. – Лучше спроси, почему Сима не рассказала о смерти детей даже своей сестре, твоей маме? Почему она скрывала свою болезнь и отказалась от лечения? Почему она заплатила врачам, чтобы те дали заключение о смерти без вскрытия тел Илоны и Марка? – Он ослабил хватку. – А насчет твоего вопроса… Я просто не успел – вот и все. – Стас осторожно переместил руки Владе на плечи. Теперь это больше напоминало объятие, чем захват. – Я уже много всего узнал. И если ты пустишь меня в свой дом, я найду причину твоих галлюцинаций.

Влада опустилась на асфальт и прислонилась к раскаленному боку машины, Стас сел рядом. Ни ветерка. Солнце жгло кожу, в черной одежде было жарко, как в скафандре.

Влада развязала сползшую на плечи косынку и положила ее на колени.

– Ты не попадешь в мой дом, Стас, – сказала Влада. – Теперь уж точно.

Остаток пути они проехали молча. Мелькание сосен сопровождало их до самой церквушки, невысокой, голубой, с блестящими позолоченными куполами. Влада привстала, чтобы выйти из машины, – и снова опустилась на сиденье: недавний выплеск эмоций опустошил ее.

Стас протянул ей ладонь. Его взгляд был спокойный, понимающий, и у Влады возникло странное ощущение, словно эта сцена в лесу их сблизила. Влада молча приняла помощь, и, опираясь о руку Стаса, поднялись на крыльцо. Тереза, боясь потревожить шаткое перемирие, бесшумно шла следом.

В церкви оказалось полно народу. Старики и старухи преклонного возраста плотным полукругом стояли у алтаря, их ожидание было покорным и торжественным. Влада, Стас и Тереза остановились чуть позади.

Изнутри церковь казалась больше, чем снаружи. Высокий потолок украшали бело-голубые росписи. Солнце пробивалось сквозь витражи и разноцветными пятнами ложилось на дощатый пол. Возле икон светили лампады, повсюду горели свечи. Воздух был влажным и тяжелым.

С начала службы прошло не больше десяти минут, как Влада почувствовала легкое головокружение. Она пыталась отвлечься от монотонного голоса батюшки: рассматривала убранство церкви, переминалась с ноги на ногу, но ощущала, что теряет контроль над своим телом. Ей стало немного лучше, когда совершилось помазание. Кисточка, которой касались лица и рук, была похожа на кисточку Марка – только пахла вином. Церковная кисточка оставляла на коже бесцветные масляные разводы, капли щекотно стекали со лба на переносицу. Затем прихожане в один голос запели «Услышь меня, Боже, услышь меня, Владыко», и реальную картину заслонило воспоминание из детства.

Влада увидела себя и Марка. Они долго плутали на велосипедах по лестным дорогам, останавливаясь, чтобы поесть черники, пока не оказались возле церквушки, затерянной в соснах. Они вошли в церковь. Не сговариваясь, рухнули на колени и стали молиться друг за друга.

Воспоминание было настолько живым, что Владе на мгновение показалось, будто бы это и есть настоящая жизнь. Ей снова четырнадцать, пол под коленями шершавый и теплый, а на ладонях, сложенных в молитве, пятна черничного сока. Она украдкой смотрит на Марка, он молится искренне и отрешенно, солнце золотит его ресницы, а на ладонях такие же фиолетовые пятна…