Когда им отвели место в одной из последних пустых ячеек, он с облегчением перевел дух. Всё более или менее устроилось. Вот только по спине его бродили мурашки, - сквозь толщу стены она ощущала темное бесконечное пространство, наполненное мягкой глиной, бушевавшее за ним ледяное ядовитое море - и склон берега, уходивший в неведомую, ненасытную глубину.

Крадущийся хаос

1.

Лэйми спал так долго, что вся его жизнь, казалось, распалась на две части - до и после. Проснувшись, наконец, он ещё пару минут бездельничал, глядя в потолок. Кровати в Инициативе оказались отменные - большущие (вытягивайся, как хочешь - ни руки, ни ноги не свисали), с мягчайшими матрацами и обшитыми шелком толстыми ватными одеялами, - ласкающим кожу, тяжелыми и мягкими. Спалось под ними замечательно - он, как говорил Охэйо, просто "отпал". Ему даже ничего не приснилось - что было, несомненно, только к лучшему.

Сам Охэйо до сих пор бессовестно дрых, накрывшись с головой, - из-под одеяла виднелись лишь его босые ноги. Лэйми не хотел его будить, но, заслышав его возню, Аннит проснулся, - груда одеял зашевелилась, и из-под них показалось заспанное лицо, скрытое упавшими на него лохмами. Он отвел их пятерней назад, и удивленно посмотрел на Лэйми, словно не узнавая его, - да и тот чувствовал себя выпавшим из времени... но уже давно он так не высыпался, - казалось, что на целый год вперед.

За окном сияла бездонная небесная синева, - утро тут и впрямь оказалось ясное, как им обещали. Лэйми уже отвык от солнца, и решил немедленно отправиться на Стену, - чтобы посмотреть на свой новый дом.

По пути он заглянул в комнату Лэйит. Её дверь была предусмотрительно заперта, и пара появилась лишь минут через пять энергичного стука. Они тоже зевали и выглядели так невинно, словно всю ночь только и делали, что видели сны. Предложение Лэйми им понравилось, и через полчаса все четверо поднимались по широкой лестнице, вырубленной с внутренней стороны Стены. Лестница была занесена сугробами, ноги скользили, так что приходилось больше подтягиваться руками, но промерзшие железные перила обжигали ладони даже сквозь рукавицы, а разгулявшийся на высоте ветер швырял им в лицо колючий снег.

Оказавшись наверху, Лэйми не мог отдышаться минут пять, и лишь потом осмотрелся. День был очень ясный, солнечный и морозный, но других желающих лезть так высоко, чтобы полюбоваться пейзажем, не нашлось, и они были тут совершенно одни.

Он подошел к парапету, глядя вниз. Солнце стояло за спиной, и под Стеной лежала глубокая тень. Справа земля гигантским уступом обрывалась к похожей на снежное поле реке, распластываясь вдали необозримой равниной. Слева, закрывая добрую треть неба, слепяще-белыми массивами вздымались горы. У Лэйми болели глаза, когда он смотрел на них. Дыхание перехватывало; казалось, эти необозримые, рассеченные темно-синими тенями ущелий громады стоят совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. Острые зазубренные гребни, крутые, неприступные склоны вздымались на непредставимую высоту.

Лэйми не знал, сколько любовался ими. Белые пики на фоне яркой синевы были немыслимо красивы. Казалось преступлением отводить от них взгляд, но, в конце концов, он просто замерз. Ветер усилился; на небе появились клочья облаков странного, ядовитого, желто-зеленого цвета. Цепляясь за склоны гор, они, казалось, оскверняли девственную белизну снега, и Лэйми опустил уставшие глаза.

Испятнанный темным кустарником склон у подножия Стены полого скатывался вниз, обрываясь в поросшее лесом ущелье. Крутобокие увалы за ним щетинистыми от сосен волнами убегали вдаль, ныряя в желтовато-зеленую тень под недалекой Сугха: она стояла над горизонтом сплошной стеной, очень ровной, словно обрезанной ножом. Многослойные зеленовато-бурые тучи клубились с устрашающей быстротой, но, тем не менее, оставались на месте. Вот только отрывавшихся от них клочьев становилось всё больше и больше...

Лэйми помотал головой и отвернулся. Они стояли на северном углу Стены. Здесь проходившее между её подножием и речным обрывом шоссе круто поворачивало вправо. Угловатая, серо-голубая ферма моста перемахивала снежную пустоту реки одним громадным прыжком; далеко внизу лежала её ажурная темно-синяя тень. За ним шоссе плавно сбегало вниз по гигантской дамбе и шло к Одинокому Городу, теряясь между пологими холмами. Сейчас эта широкая, голая лента темного асфальта была пуста, по ней струилась лишь текучая снежная пыль, - но безжизненность белой пустыни была обманчивой, предательской. Там, вдали, темнели смутные пятна, четко выделяясь на её ослепительном фоне. Они медленно, едва заметно двигались к городу. На дамбе стояла БМП - не проявлявшая, впрочем, никаких признаков жизни, - но смутный неровный поток задолго до начала подъема поворачивал вправо, скрываясь в распадке между холмами. Острые глаза Лэйми даже с такого расстояния могли различить крохотные человеческие фигурки. Бывшие человеческие.

Он сжал зубы. Их вел сюда самый могущественный царь в мире - голод, и он понимал, что шансов выжить у них нет. Всё кончится быстро, быть может, уже этой ночью. Но верить в это ему не хотелось.

2.

День тянулся бесконечно долго, так как делать им тут было совершенно нечего, - разве что бродить по зданию, рассматривая всё подряд, и при случае встревая в разговоры. Никто не нуждался в их помощи. Работать тоже было негде, - все заводы остались снаружи. В солдаты их не взяли, - Инициатива могла выставить несколько тысяч бойцов, но автоматов - и обученных стрелков - у неё было всего две сотни. Добровольцев с самодельными пиками из арматурных прутьев собралось раз в десять больше, но чужаки не вошли и в их число. Никто не знал, разумеется, можно ли им доверять.

Силы Старого Города были чуть больше - сотни три полицейских и шестьсот ополченцев с охотничьими ружьями. Впрочем, пока их не пытались штурмовать. Огромный Новый Город впитывал тварей, как губка, и пылавшие там бои отмечали огромные гривы черного дыма. Возле Инициативы боев не было - обыватели, по всегдашней привычке, пытались отсидеться в домах, пока не становилось слишком поздно. Город распался на десятки тысяч микрокрепостей, и, пока твари осаждали эти игрушечные твердыни, обитатели твердынь побольше могли чувствовать себя в безопасности. На несколько дней. Но потом им придется иметь дело со всей ордой, и тогда...

3.

Когда день угас, Лэйит и Наури уединились вновь. Чтобы не слышать доносившихся из-за стены звуков, Лэйми вновь отправился гулять. Выйдя во двор, он поёжился. Солнце уже зашло, скрылось за горными хребтами, и сейчас они темнели таинственной синевой на фоне зеленоватого неба. Лишь высочайшие пики ещё пылали алым, отражая солнечный свет, - несмотря на то, что внизу были уже сумерки. Лэйми хотелось оказаться там, но это было совершенно невозможно. Он вздохнул и опустил взгляд.

Между горами и городом был широкий распадок, а на его дне, между замыкавшим его с юга невысоким увалом и зданием Инициативы - обширное длинное озеро. Прожектора на бетонных мачтах заливали его призрачным голубым светом. Почти все ини сейчас были здесь, - они катались на коньках или санках, съезжая с высоких берегов. До Лэйми то и дело доносились задорные выкрики и смех.

Он оглянулся. Над озером возвышался двенадцатиэтажный уступчатый массив из гладкого, темно-красного кирпича, и Лэйми знал, что видит лишь жилое ядро Инициативы, - ей принадлежало ещё несколько больших заводов. Хребет колоссального здания протянулся почти на полмили. Закатный свет тонул в похожих на ущелья дворах между его поперечными корпусами, и огромный дом казался сумрачным. В его больших окнах, как в аквариумах, пронизанных теплым искусственным светом, беззвучно сновали фигурки, одетые весьма легкомысленно, несмотря на царивший снаружи жуткий мороз.