— Это провал, — прокомментировал папарацци, ударив ладонью себе по лбу, — по сценарию она сейчас убежит.

       — Дай ему шанс, — не согласился Синдзи.

       Все вокруг остановились и затаили дыхание, ожидая, что же скажет Микума. Не каждый же день на всю школу кто-то кому-то признаётся в любви, поэтому ситуация из ряда вон выходящая. Что дополнительно давило на этих двоих, особенно на Харухи. Синдзи начал догадываться, почему Кенске сказал, что это провал и сейчас она может убежать. Папарацци наверняка уже не раз наблюдал за подобными сценами и какой-никакой опыт имел.

       Но, к удивлению для всех, Харухи не убежала. Она прикрыла ладонями свои губы и сделала робкий шаг вперёд.

       — Да, — тихо произнесла она дрогнувшим голоском.

       Изао мигом выпрямился, с сияющим от счастья лицом. Из глаз вот-вот были готовы политься скупые мальчишеские слёзы.

       — Да поцелуйтесь вы уже! — беззлобно выкрикнул кто-то из старшеклассников, едва не разрушив всю атмосферу. На него тут же отовсюду зашикали.

       Теперь настал черёд действовать Микуме. Не промедлив ни на секунду, она взяла Андо под руку и встала на цыпочки. Дотянувшись до его уха, тихо-тихо что-то ему прошептала. Мигом позже они рассмеялись.

       — Вот это да, — убирал камеру Кенске, — как будто не признание, а предложение.

       И в этом Айда оказался прав. У Икари сложилось аналогичное впечатление. И он не мог точно сказать, хорошее оно или нет. С одной стороны, слишком приторно, но с другой... Чем он лучше и какое имеет право судить? В аналогичной ситуации Синдзи повёл себя как настоящий остолоп. Да, именно слово «остолоп» лучше всего подходит, чтобы охарактеризовать его, совершившего ту ошибку. Поэтому у него нет никакого морального права осуждать Харухи и Изао — это их счастье. И счастье то, что они смогли признаться друг другу.

       При выходе из школы они встретили довольного Тодзи, который без лишних слов поднял большой палец. Показав ему запись, ребята отправились к дому Синдзи.

       По дороге ему пришло письмо от старшего братца, в последнее время писавшего Синдзи регулярно:

       «Ёу, Син! Ты же сам всё понимаешь, дай немного времени. Самое малое — Мана-чан сначала должна поправиться, а там уже поглядим. Я уверен, что она с тобой поговорит, но пока... просто время, окей? Она не держит на тебя зла, попросту ей надо в себе разобраться.

       Короче, не заморачивайся. Спасай мир, герой наш, а я пока тут за всем остальным присмотрю! :)

       Только смотри, булки снова не кради, а то опозоришь свой NERV! Я-то знаю тебя!

       P. S. Что мне говорить Айзаве? Она с меня уже готова шкуру содрать!»

       Эти несколько строк придали Синдзи уверенности, что он на правильном пути. Что ничто не является преградой, если хочешь сохранить отношения с дорогим тебе человеком. И не бывает никаких слов или поступков, которые могли бы полностью перечеркнуть всё то хорошее, что уже было. Ведь, как верно сказала Мисато, ему стоит избавляться от максимализма и привыкать, что жизнь сложная, запутанная штука, к которой надо постоянно адаптироваться.

       По-быстрому набрав ответное сообщение, он продолжил свой путь с новыми друзьями в новом мире. Следующая остановка — новый дом.

       Однако стоявшая невыносимая жара превращала любое дело в пытку. Но лучше немного потерпеть и потерять лишние полчаса, чем потом весь день мучиться с пакетом в руках. Поэтому ребята поспешили к элитному многоквартирному дому, где жил Синдзи. Его новые друзья охали от зависти, осматриваясь в новом районе. Если Кенске больше таращился на местную охрану, обвешанную по самое не могу, то Тодзи косился на здешние автомобили, в том числе на припаркованный Alpine.

       «Оп-па, — пронеслось в голове Икари, — Мисато-сан здесь, а значит...»

       Он не ошибся: Кацураги и вправду заскочила домой. Ребята застали женщину в типичном для неё образе, который полностью характеризует главу оперативного отдела как человека по жизни: носящейся по квартире в офицерской форме, но в домашних тапочках, под мышками какие-то документы, а в руке лапша быстрого приготовления. На ходу быстро проглатывает (всасывает, если быть точнее) еду, попутно отбиваясь от назойливого уаркающего Пен-Пена.

       Картина маслом.

       Бедные ребята даже и не знали, что сказать, — так и встали как вкопанные, каждый размышляя о чём-то своём. Ясно было: Кацураги настолько занята, что совсем не обратила внимания на гостей.

       — Ты никогда не говорил, что живёшь с такой красоткой, — Тодзи пожурил Синдзи, пытаясь жадными глазами выцепить в глубинах квартиры Мисато. — Твоя старшая сеструха?

       — Э, нет, — нервно улыбнулся он.

       — Только не гони, что твоя маман!

       — Нет! И ещё раз нет! — запротестовал он. — Она мой опекун.

       Тодзи одобряюще присвистнул, ехидно улыбаясь и кивая собственным мыслям.

       — А что за пингвин? — удивился Кенске.

       — Долгая история, не обращайте внимания, — отмахнулся Синдзи. — Мисато-сан, я дома!

       Женщина вынырнула в прихожую и наконец-то заметила троицу:

       — О, привет, Синдзи-кун! — бросила она заинтересованный взгляд на его приятелей. — Это, наверное, твои новые друзья? Не представишь?

       — Ну, — замялся Икари, — ребят, это майор Кацураги Мисато, глава оперотдела NERV.

       — Рад познакомиться, мэм! — выпалил Кенске, вытянувшись по стойке смирно, так как заметил у неё знаки отличия. — Я друг Синдзи Айда Кенске. Айда Кенске!

       — «Мэм»? — почесала она подбородок обратной стороной палочек. — Последний раз меня так называли на авиабазе Андерсен...

       Второй друг откровенно завис, пялясь на грудь и талию женщины-офицера.

       — Судзухара Тодзи! — громко и чётко отрапортовал он после заминки, раскрасневшись как рак. — Но лучше просто Тодзи! —

       Рада познакомиться, — улыбнулась она. — Спасибо, что приглядываете за Синдзи-куном.

       — Есть, мэм! — Кенске окончательно вжился в роль, резво отсалютовав. Майор не без иронии в лице изобразила палочками воинское приветствие, отчего возгордившийся Айда готов был выпрыгнуть из штанов.

       — Погодите, — пристально взглянула на них Мисато, отталкивая от себя докучающего Пен-Пена. Тот сразу понёсся навстречу к Синдзи с криком «Уарк!», — вы же те два оболтуса, ведь так?

       Двоица напряглась, а женщина уже останавливаться не собиралась и палочками указала на Тодзи:

       — А ты тот самый осёл, верно?

       Поймав пингвина в объятия, Синдзи уже приготовился, что Тодзи сейчас огрызнётся или ещё что-нибудь отчебучит, но он только раскраснелся и произнёс неуверенным голосом:

       — Да! То есть нет! То есть не осёл, женщина!

       — Иди-ка сюда, большой мальчик, — поманила она его палочками. На удивление, Тодзи беспрекословно повиновался. Когда он, сняв обувь в прихожей, приблизился к Мисато, сразу бросилось в глаза, насколько он выше её: на целую голову! Да вот только этот незначительный факт не мешал майору надменно смотреть на здоровяка сверху вниз. Или снизу вверх? Синдзи не понимал, как ей удавалось сохранять абсолютное превосходство, но был уверен, что при желании Кацураги в два счёта опрокинет Судзухару. И, похоже, умудрённый опытом в уличных драках Тодзи это тоже понимал. Но определённо было ещё что-то, что заставляло его подчиняться, судя по тому, как он раскраснелся. И это не двинутость на армейке, как у Кенске.

       «Влюбился, что ли?» — Икари сделал смелое предположение.

       — Мне чё, на колени встать? — не выдержав взгляда, с вызовом спросил Тодзи. — Не дождётесь!

       — Крутой, значит? — проговорила она мягким тоном и всосала очередную порцию лапши, после чего эротично облизнулась.

       Тодзи смачно сглотнул слюну. И явно не от разыгравшегося аппетита.

       «Наживка брошена и успешно проглочена», — констатировал Синдзи.